Думцы во внешней политике

Прогнозировать развитие в Сирии – дело чрезвычайно сложное. Я вижу правительство, которое неспособно подавить вооруженную оппозицию – прежде всего потому, что вооруженная оппозиция финансируется из-за рубежа, вооружается из-за рубежа, пользуется политической поддержкой из-за рубежа, а с другой стороны, вооруженная оппозиция, которая неспособна свергнуть действующую власть. Когда нам рассказывают, что оппозиция проводит акции в центре Дамаска, это некоторое преувеличение, потому что создается ощущение, что Дамаск уже вовлечен в зону боевых действий. Это не так. Есть вылазки отдельные. Действительно, одна из организаций, связанных с Аль-Каидой, разрушила телекомпанию, которая считалась компанией, поддерживающей Асада, действительно в одном из центральных районов Дамаска. Но это был налет на эту компанию, они разгромили офис. Это продолжалось 4 часа, и уже на следующее утро эта компания продолжала вещать. Это эффектная акция, как будто бои ведутся в Дамаске, но на самом деле это акция очень ограниченного воздействия. В Дамаске проводятся теракты отдельные, был выкраден один из генералов ВВС сирийских недавно, убит был начальник военного госпиталя. То есть отдельные удары наносятся, это правда. Иногда группа смертников захватывает какое-то небольшое здание в центре Дамаска и отстреливается. Все они там, конечно, погибают, или их арестовывают, но это должно показать, что в Дамаске ведутся бои. На самом деле, конечно, ситуация и обстановка в Дамаске достаточно напряженная, но в зоне боевых действий Дамаск не находится. То же самое относится, скажем, к Алеппо, ко второму крупнейшему городу Сирии. Мы имеем противостояние, в ходе которого ни одна сторона не способна вооруженным путем победить другую сторону. В этих условиях, естественно, единственный путь, который видит РФ, - это начало переговоров. И вот та формула, которая была выработана в Женеве, создание переходного правительства, она, конечно, для многих выглядит нереалистической. А реалистическая – это продолжение гражданской войны. Вот это мы уже имеем, это реалистически. Но это никуда нас не ведет. И поэтому прекращение гражданской войны возможно только через политические переговоры.

Нужно, чтобы на это пошло нынешнее руководство Сирии, с одной стороны. Но на это должны пойти и боевики. А что мы слышим? Хиллари Клинтон подписывает это соглашение в Женеве о переходном правительстве. Ровно через два часа боевики говорят: нет, мы не будем участвовать в переговорах о переходном правительстве. То есть политические клиенты «друзей Сирии» заявляют, что они не будут рассматривать то соглашение, под которым стоит подпись и Клинтон, и государств Персидского залива, и государств Лиги арабских стран, и так далее. Что это означает? Это может означать только одно: что одной рукой подписывается некое соглашение, а другой рукой посылается сигнал «ребята, продолжайте действовать, как вы действуете, продолжайте вести гражданскую войну».

Создается некая видимость движения в этом направлении, и при этом, естественно, все время обвиняют нас, что мы заплатим что-то. Хиллари Клинтон заявила, что Россия заплатит. Как она заплатит, я не совсем понимаю. Это очередная атака на Россию, что мы якобы мешаем урегулировать сирийский кризис. Я недавно давал большую пресс-конференцию в Лондоне, и я сказал британским журналистам: благодарите Бога, что у вас есть Россия, потому что, критикуя Россию, вы делаете вид, что у вас есть вообще какая-то политика по Сирии.

У Запада нет политики по отношению к Сирии. Уход Асада. Все. Что дальше? Кто придет к власти? Какая схема? Какие силы придут к власти? Будут ли это исламские радикалы, ваххабиты, салафиты? Кто это будет? Американская администрация даже не знает, кто там вообще воюет. А как тогда можно предлагать свержение действующей власти, при том, что вы понятия не имеете, кто придет вместо них? Те люди, которые борются с Асадом в Сирии, или как минимум часть из них, проводят теракты в Дамаске и в Алеппо, а таких терактов уже десять штук набралось, там уже трупы под 1000 человек насчитываются только от этих терактов. Это же те же люди, которые взрывают войска НАТО и иракских военных на территории Ирака. Это те же люди, которые с ними воюют в Афганистане. Это то же самое. Только почему-то в Афганистане и в Ираке это террористы, а в Сирии это, естественно, борцы за свободу. Это те же самые люди.

Это отсутствие серьезной, продуманной политики в отношении Сирии, - вот такие-то силы, они проводят такие-то переговоры, они приходят к такой-то схеме, примерно такова будет политическая ориентация, - отсутствие такой политики приводит к постоянным атакам на Россию. «Ах, Россия везет в Сирию новые боевые вертолеты». Неправда. «Россия заплатит». «Россия защищает Асада». Мне кажется, что интенсивность атак на Россию со стороны Соединенных Штатов связана прежде всего с тем, что у США нет возможности провести военную операцию в Сирии накануне выборов, да и вообще, мне кажется, в США нет, я бы сказал, критической массы в пользу интервенции в Сирию. Вот это сочетание политической войны, подпитки боевиков оружием и финансами и информационной войны создает сейчас реальность искаженную. А правильная реальность состоит в том, что там идет противостояние, из которого, по крайней мере, в ближайшей перспективе, нет выхода, военного выхода нет. Ни одна сторона не может одолеть другую. И, конечно, здесь мне кажется, что нужно как раз все силы приложить к политическому решению вопроса, но, увы, силы, противостоящие правительству, отказываются идти на этот политический диалог. Уже и план Аннана они сорвали, и теперь они срывают это соглашение о переходном правительстве. В этих условиях прогноз делать очень сложно. Я боюсь, что во временной перспективе мы будем иметь вот такую же ситуацию, как сейчас.

Иран никого не атаковал в последнее время в военном плане. Иран не предпринимал каких-либо выраженных враждебных действий по отношению ни к одному государству. Исключением являются заявления господина Ахмадинежада относительно Израиля. Здесь надо признать, что иранская сторона сделала, на мой взгляд, чрезмерно радикальные заявления, которые вызвали обеспокоенность в Израиле, и это превратилось в тему постоянных упреков в адрес Ирана и беспокойства Израиля за свою собственную безопасность. Об этом, в частности, говорилось во время последнего визита Путина на Ближний Восток; об этом говорил президент Израиля Шимон Перес. Но на уровне практических действий мы не видим каких-либо тенденций к агрессивной линии по отношению к близлежащим государствам. Напротив, Иран проявляет высокую степень сдержанности. Посмотрите на ситуацию вокруг Сирии. Мы знаем, что на территории Турции не просто есть лагеря беженцев, но туда укрываются боевики. По сообщениям американской прессы, там уже работают сотрудники Центрального разведывательного управления США, - это уже открытая информация, это никто не скрывает, - которые помогают координировать потоки оружия, потоки денежные, налаживают отношения с оппозиционными группировками, с руководителями повстанцев. Но со стороны Ирана нет какой-либо активности военного типа. Насколько я знаю, иранские службы не участвуют в гражданской войне в Сирии даже в том косвенном виде, в котором участвуют спецслужбы целого ряда государств этого региона и спецслужбы Соединенных Штатов. Поэтому Иран, на мой взгляд, - государство, которое как раз демонстрирует, что оно вполне ответственный член международного сообщества. Кстати, есть очень серьезные сомнения в отношении того, что Иран вообще серьезно идет к созданию собственного атомного оружия. Да, он работает над технологиями, судя по всему. Но означает ли это, что он собирается реально создавать атомное оружие, - это находится под большим вопросом. Как вы помните, 16 разведывательных ведомств США в 2003 году опубликовали доклад, что Иран прекратил работу над созданием собственного атомного оружия. С тех пор мы не слышали, чтобы американские разведывательные службы официально опровергли эту позицию и сказали: мы сейчас имеем данные, точно подтверждающие, что Иран работает над созданием атомной бомбы. Вот такого не было. Последняя оценка – то, что Иран прекратил эти работы. Поэтому у меня возникает ощущение, что на самом деле речь идет не столько о ядерной программе, сколько о том, чтобы создать условия для смены режима, примерно то же самое, что сейчас происходит в Сирии. Но в Сирии это происходит грубыми методами, а по отношению к Ирану задача состоит в том, чтобы сменить режим, чтобы добиться прихода к власти людей, политических сил, которых на Западе сочтут более подходящими для системы американских национальных интересов. Эти односторонние санкции, о которых мы говорим, прямого воздействия на ядерную программу Ирана практически не имеют. Но они усложняют общее экономическое положение Ирана. Они как бы бьют по повседневным условиям жизни людей и призваны вызвать недовольство со стороны населения действующим режимом. Я бы предложил рассматривать эти усилия как направленные на ослабление существующего политического режима в Иране.

Это принципиально новое направление в деятельности комитета. Мы 14 мая провели слушание по положению с правами человека в Евросоюзе. До сих пор Госдума  не занималась правозащитной тематикой в таком расширенном объеме. Мы рассматривали отдельные ситуации с нарушениями прав человека, в частности, российских соотечественников, российских граждан за рубежом. Рассматривались ситуации с положением наших соотечественников русскоязычных в Прибалтике. Но такой охват, весь Евросоюз, как там обстоит дело с правами человека, какие основные направления, по которым нарушаются права человека, - такого еще не было. На обсуждении присутствовали послы всех стран Евросоюза, точнее, представители всех стран Евросоюза. Среди них было несколько, пять или шесть, руководителей дипломатических представительств. Это получило достаточно широкий резонанс в Европе. При этом, естественно, подвергнуть сомнению право Госдумы заниматься этими вопросами никто не мог. Пришлось нашим европейским коллегам исходить из того, что не существует монополии на защиту прав человека. Даже если впервые проблема прав человека была поднята западными демократиями, это не значит, что, во-первых, у них есть иммунитет у самих от нарушения прав человека – достаточно вспомнить громкий скандал, который, кстати, продолжает разворачиваться, в Польше вокруг тайных тюрем Центрального разведывательного управления США в этой стране. И во-вторых, если уж они выдвинули доктрину прав человека и объявили ее универсальной, то они должны быть готовы к тому, что другие страны тоже будут рассматривать ситуацию с правами человека в Соединенных Штатах, в Европейском союзе и так далее. Кстати, у нас на октябрь  запланированы слушания в Госдуме по положению с правами человека в США, так что мы надеемся, рассчитываем продолжить эту линию, и Госдума включается теперь в эту  правозащитную активность. Мы будем отслеживать ситуацию не менее внимательно, чем отслеживают ситуацию с правами человека в нашей стране наши западные партнеры.

Это наши отношения с прибалтийскими государствами в свете постоянно проходящих маршей бывших участников эсэсовских соединений, в свете продолжающейся практики негражданства так называемого (в Латвии негражданами являются 310 тысяч человек, это большая часть населения страны). По этому поводу Госдума приняла заявление о положении дел в прибалтийских государствах, и эта тема у нас останется на повестке дня.

Прошло закрытое заседание комитета по международным делам с участием представителей МИД РФ, некоторых других организаций, на котором мы рассматривали перспективы наших взаимоотношений с НАТО в условиях, когда совершенно очевидно обнаруживались конфликтные ситуации, которые не имеют быстрого разрешения, такие, как проблемы с системой противоракетной обороны.

За все время с тех пор, как начались эти усыновления, в Соединенных Штатах погибло 19 российских детей. Кто-то скажет, что это незначительная цифра, потому что в общей сложности российских детей в США больше 50 тысяч усыновлено, и у подавляющего большинства из них все в порядке, во всяком случае, будем надеяться на это. Но 19 смертей – все-таки это весьма показательная цифра. Нигде столько российских детей не гибнет. В других странах, насколько я знаю, вообще нет таких случаях, а в США они повторяются с завидной регулярностью. И, конечно, это ставит вопрос перед нами, как нам действовать в этих условиях. Одна из мер, которая была принята, - было ратифицировано Соглашение об усыновлении детей, российских детей в США. Мы надеемся, что это соглашение позволит нам, во-первых, более жестко отслеживать судьбы наших детей в США. Во-вторых, Соединенные Штаты берут на себя обязательство заняться мониторингом по отношению к этим детям. Раньше детей отдавали в семьи, и там мониторинг должны были осуществлять местные органы власти. Сейчас при Госдепартаменте должна быть создана некая структура, которая должна будет заниматься этим мониторингом. И третий момент: мы собираемся достаточно серьезно ужесточить лицензирование тех организаций, которые имеют права вообще заниматься этой деятельностью. То есть эти организации будут проходить через гораздо более серьезное сито, чем это было до сих пор. Поэтому, хотя соглашение вызвало критику со стороны оппозиции, в частности, со стороны некоторого представителя «Справедливой России», на наш взгляд, оно служит важной задаче: оно служит созданию возможностей для более упорядоченного процесса усыновления наших детей в США и позволяет ввести элементы контроля. У меня нет особых иллюзий, что после заключения этого соглашения все будет гладко, но, по крайней мере, у нас появляется юридическая база, на основе которой мы можем апеллировать к американской стороне и добиваться большего внимания со стороны США к этим детям. Мы можем также добиваться, чтобы приемные родители, которые нарушили свои обязательства и уж тем более избивали детей, издевались над детьми, а иногда это приводит к смертельным случаям, несли более жестокую ответственность. Что еще возмущает чрезвычайно – сроки, которые даются тем семьям, где гибнут российские дети, очень условные. Это печально знаменитая история с Ваней Скоробогатовым, который был убит, и всего отсидели они 16 месяцев во время следствия и были освобождены в зале суда. Вот это как? При этом нам американские власти рассказывают о том, что это ведь штаты, в штатах у них свое собственное правосудие, и они не могут на них повлиять. Извиняются перед нами, Эрик Холдер, генеральный прокурор, приносит извинения. Но от извинений нам не легче, и мы надеемся, что на базе этого соглашения мы сможем оказывать большее воздействие на американскую сторону в этих вопросах. Американцы, со своей стороны, не хотят отказываться от этой практики. У них есть некий социальный запрос на усыновления, вы знаете, и не только из России. Американцы довольно широко усыновляют по всему миру. Это одна из черт американской внешнеполитической деятельности – обеспечивать условия для того, чтобы американские граждане могли усыновлять детей из-за рубежа. Но здесь, уж раз они считают это важным для себя, то они должны нести определенную ответственность. Мы надеемся, что это соглашение позволит увеличить ответственность американской стороны за усыновление российских детей.

Для России Таможенный союз и ЕврАзЭС являются важнейшими приоритетами. Мы их рассматриваем в качестве важных шагов на пути к созданию полноценного Евразийского союза, полноценной экономической организации, возможно, с более широкими перспективами в будущем. Мы будем искать некий компромисс между нашим участием в ВТО и участием в региональной группировке, несмотря даже на то, что Белоруссия не входит в ВТО. Вы знаете, что ВТО на самом деле – это некая зонтичная организация, и под этим зонтиком происходят самые разные вещи. Под этим зонтиком США, например, не раз вводил протекционистские меры на свою металлургическую продукцию. Когда им говорили, что это нарушает правила ВТО, они говорили: «Да? Правда? Сейчас мы посмотрим». В общем, удивлялись, полгода где-то удивлялись, потом еще полгода вели переговоры. Потом принимали какие-то меры. То есть ВТО – это некая организация, которая провозглашает принцип свободной торговли, снижение таможенных пошлин, устранение барьеров для торговли. Но вместе с тем в рамках ВТО осуществляются и протекционистские меры целым рядом государств, оговариваются какие-то особые условия в силу специфики тех или иных отношений или в силу специфики вхождения этих государств в те или иные группировки. Будем искать здесь формулу, которая позволит сочетать наше участие в ВТО с безусловным продвижением идей Евразийского союза. Я думаю, что с точки зрения российских приоритетов из того, что было заявлено в последнее время, Евразийский союз – это приоритет номер один. И не случайно, что Владимир Путин в своей известной статье по внешней политике, да и в первом же документе по внешней политике, который он подписал 7 мая, в день своего вступления в должность, Евразийский союз, идея евразийской интеграции выражена в качестве важнейшего приоритета российской внешней политики. Я не думаю, что участие в ВТО этому помешает.