Памяти Гейдара Джемаля

Две недели назад,  5 декабря, после продолжительной тяжелой болезни умер выдающий философ, мыслитель, поэт, политик Гейдар Джемаль. «Вестник Кавказа» публикует выдержки из программы Максима Шевченко «Один», посвященной Гейдару Джемалю.

Ушел из жизни мой очень близкий друг и мой учитель, мой брат Гейдар Джемаль, великий русский, азербайджанский, мировой – какой угодно назовите – мыслитель, поэт, философ, политик, человек, который никогда в жизни не лгал, которые всегда в жизни говорил то, что думает, человек, который создал такую точку мышления в современном нашем мире, которые отвык от мышления как такового; вокруг которого закипала жизнь и с которым интересно было всем.

С Гейдаром можно было соглашаться, не соглашаться, но он был бесконечно интересен для каждого. Он был мусульманином от мозга костей. Но он был уникальным мусульманином, он был мусульманином, родившемся в центре Москвы в районе Арбата, проживший там свою юность, учившийся в одной из элитных московских школ, свободно владевший английским, французским, персидским, турецким языками. Владел Гейдар арабским, итальянским языком. Понимал он людей со всего света. И люди старались его понять. Он был еще и прекрасным поэтом. Начну сегодня рассказ о Гейдаре Джахидовиче с его стихотворения, которое он посвятил своей жене.

Когда придешь — и если ты придешь

Как знак, что самый страшный сон не вечен

Всего в двух метрах от твоих подошв

Внизу

Я потянусь к тебе навстречу

Я буду знать, что это твой привет

Меж нами держит приоткрытой дверцу

И твои слезы

Легкие как свет

Прожгут песок к исчезнувшему сердцу

Ты шепот мой услышишь из-под плит

О том, что там

Мне неотвязно снится

Какое небо надо мной горит

Какой простор в моих пустых глазницах!

И в этой ровной необъятной мгле

Мой смертный тлен охватывает ужас

Когда тебя не будет на земле

Я под землей

Себе

Не буду нужен.

Сейчас Гейдар лежит на кладбище в прекрасном городе Алма-Ата в предгорье Алатау. Я еще не был на его могиле, но обязательно там буду в ближайшие дни. От его могилы открывается вид на величественные горы Азии Алатау, родину тюркского народ, тюркского этноса. И в каком-то смысле даже провинциально, что, уехав туда после тяжелейшей болезни, с которой он боролся четыре года – об этом знали только близкие друзья, и другого, может быть, эта болезнь съела достаточно быстро… он сопротивлялся ей… Не просто сопротивлялся, а он работал.

Понимал Гейдар людей со всего света. И люди старались его понять. Я был у него за десять дней до его смерти на его дне рождения, за две недели примерно. И он одновременно диктовал три книги, стараясь успеть. Он чувствовал, что скоро он уйдет. Старался, работал, диктовал, диктовал… И до последней секунды его разум был чистый. И ушел он, как и подобает мусульманину, прошептав шахаду, (исламское исповедание). И был похоронен на этом кладбище.

Я читаю воспоминания левых, правых, либералов, читаю воспоминания людей, которые связаны были с властью, так или иначе, самых разных взглядов, православные и мусульман. Есть воспоминания иудеев, даже сионисты вспоминают о Гейдаре, как о человеке, с которым было бесконечно интересно, и с которым, несмотря на разницу взглядов, возникало некое единение диалога. В этом диалоге с Гейдаром ты всегда выходил на какое-то свое личное понимание истины.

***

Мы потеряли удивительного и уникального человека. Его политические взгляды были достаточно очевидны для тех, кто его знал. Он был принципиальным противником угнетения и тирании во всех ее формах. Под тиранией, под угнетением Гейдар Джахидович понимал государство, которое относится к человеку, как просто к материалу, нужному для функционирования этого государства. Он ненавидел смертельно все такое. И неважно, какой облик принимало государство, которое называл тагут – «угнетение» по-арабски, принимало ли оно облик государства коммунистического или антикоммунистического, или государства либерального, или государства какого-то консервативного — во всех смыслах, — Гейдар говорил, что человек — это главная тема, которая существует сегодня в мире.

Его антропология философская была антропологией человеческого сознания, которое вброшено в этот огромный мир, как в темницу. И человек ищет свободу как возможность уникальной самореализации. Это бытие, это окружающее нас благо — для Гейдара это были такие слова философские достаточно значимые – то, чему человек обязан оппонировать, или он просто превратиться в часть этой антологии, часть этого бытия, исчезнет, растворится как пыль на ветру, как искорка в огромной и ледяной тьме.

***

Каким еще был Гейдар Джемаль, мой друг? Вы знаете, он был очень спокойным и терпеливым человеком. Гейдар никогда не повышал голос и никогда не нервничал. Я вот за собой знаю эту слабость. Когда я не уверен в себе… Я сегодня абсолютно честен с вами – когда я чего-то не понимаю или у меня какая-то слабая позиция, я поневоле начинаю интонировать. Вот никогда я не замечал это за Гейдаром Джемалем. Он использовал голос, он использовал интонацию как инструмент такого холодного интеллектуального поединка, фехтования. И вот его стихотворение 2000-го года:

На том конце

Слепом конце луча

Стоит мальчишка со щитом и в латах

Я вижу блеск фанерного меча

Сквозь пурпур век

Внезапной болью сжатых

Сквозь пурпур лет, сощуренных на свет

Что нестерпимо бьет из-за ограды

Из глубины

Которой больше нет

Из темной влаги сгинувшего сада

Я знаю,

Мальчик смотрит на меня

Сквозь этот свет черты не различая

С той стороны сегодняшнего дня

В каких-нибудь полусотне лет отчаянья

Он смотрит в догорающий закат

Прикрыв щитом разбитое колено

Туда

Где ждет невидимый солдат

На пять минут

Отпущенный из плена

В свое время Гейдар Джемаль создал интеллектуальный клуб «Флориан Гайер». Много писали всякой грязи и клеветы про «Флориан Гаер». Якобы это в честь дивизии Ваффен СС «Флориан Гайер». Это абсолютная чушь. Это так же, как сказать, что если Гегель писал по-немецки, то когда вы говорите по-немецки, то Гегель фашист, понимаете, нацист. Флориан Гайер был немецкий рыцарь, который в годы крестьянской войны перешел на сторону народу – войны в Германии, которая была в XVI веке, войны известной как война реформаторская или восстание крестьянское под руководством Томаса Мюнцера. В жизни Гейдара Джемаля его борьба против тирании во всех смыслах – тирании государственной, тирании общества, тирании так называемого общественного мнения, тирании личностной – составляла важнейшую часть его жизненного пути.  В заседаниях «Флориана Гайера», интеллектуального клуба, приняли участие самые разные люди самых разных взглядов: правые, левые, консервативные, либеральные, оппозиционные, провластные. Клуб ставил свои вопросы по инициативе Гейдара не в конкретной политологической плоскости, а, допустим, что есть тирания, что есть власть, что есть насилие, что есть свобода, что есть жизнь? – вот философское, концептуальное осмысление. Потому что Гейдар полагал, что всякая вещь, прежде чем начать о ней говорить, нужно понять, вообще, философский базис, антологию, из которой мы говорим об этом вещи, что мы подразумеваем – договориться о понятиях. Философию он считал второй наукой, а первой наукой он считал богословие, поскольку только в Боге он находил подлинную свободу. Вот еще одно стихотворение Гейдара:

Мы постигаем правду в меру смерти

Как горечь в послевкусии молитвы.

Пока живем, еще не смеем смерить

Свои сердца с ее могучим ритмом.

Но существуем как ее изнанка.

Как негатив любительского снимка,

Что щелкнут на перроне полустанка,

Возникшего минутною запинкой.

Мы думаем о ней как о запинке,

Об остановке где-то в чистом поле,

О превращениях трепетной былинки

В круговороте жизни — и не боле.

Но существуем только в эту меру

Бесследности, безмолвия, забвения.

Непостижимый миг рождает веру

Из вечности выковывая звенья.

Вот так писал Гейдар Джемаль. Его стихотворные сборники можно купить. Они несколько раз переиздавались покойным Ильей Кормильцевым, с которым Гейдар был очень близок, очень дружен.

***

И еще одно стихотворение Гейдара:

Женщины — зеркала,

В которые смотримся мы,

Могучие как скала,

Ласкаем тела немые

И лижем их горький мед,

В них погружая губы.

Мы — брошенный в мир народ,

Чувственные и грубые…

Мы рвем их прозрачные нервы,

Свирепо стуча по гитарам,

И каждый становится первым,

Прежде чем стать старым…

Остывшие наши тела

Потом забирает ночь,

И женщины-зеркала

Ничем не могут помочь.