Итоги обсуждения проблемы иранского ядерного досье – эксперты

Мультимедийный круглый стол в РИА "Новости" на тему: "Итоги обсуждения проблемы иранского ядерного досье шестёркой международных посредников и иранской делегацией".

Раджаб Сафаров, генеральный директор Центра изучения современного Ирана

Западные государства очень постарались подготовить мировое общественное мнение к тому, что московские переговоры – это последний шанс для Тегерана. Это завершающая стадия, лимит времени будет исчерпан, и после Москвы никаких переговоров больше не будет вестись с Тегераном. И после Москвы если не будет результатов, то западные государства считают возможным применение более радикальных мер по отношению к Ирану во имя спасения мира. Главная задача была напугать Тегеран, сделать так, чтобы, собственно говоря, из-за страха применения самых чудовищных, жёстких санкционных мер, которые начинаются с первого июля, как вы знаете – это эмбарго на поставки энергоресурсов из Ирана в страны Европейского Союза, и я так понимаю, что не только Европейского Союза, поскольку за это время на уровне двухсторонних отношений странами Запада, Евросоюза и особенно Соединёнными Штатами было принято огромное количество депривационных мер, чтобы повлиять и на другие страны, не Европейского Союза, чтобы они ограничили свои деловые взаимоотношения с Тегераном.

Тегеран даже не попытался поговорить на равных, чтобы с поклоном принять любые предложения, которые делает Тегерану Запад. На ход переговоров серьёзно, существенным образом повлияло совместное заявление президента Путина и Обамы, исходя из общего их видения развития иранской ядерной программы. Они дали, собственно говоря, направление для дальнейшего обсуждения и развития этой проблемы. Запад принял предложение Тегерана о том, что ядерная программа Ирана будет обсуждаться вкупе с некоторыми вопросами и проблемами геополитического характера, которые затрагивают национальную безопасность, региональную безопасность, стратегические интересы Исламской Республики Иран. Это прежде всего касается ситуации в Сирии, ситуации в Бахрейне, дальнейшей судьбы и положения в Ираке, в Афганистане, в Йемене и в других государствах. Раньше Запад даже слышать не хотел об пожелании Тегерана участвовать в обсуждении и принятии решений по международным глобальным проблемам и увязывать эти обсуждения с какими-то своими шагами по поводу снятия атмосферы недоверия и создать более конструктивную атмосферу и обстановки доверия между Ираном и странами мирового сообщества. Запад больше не настаивает на однозначном прекращении процесса обогащения урана Тегераном. Этот вопрос вообще снят с повестки дня. Это означает, что мировое сообщество, активная часть мирового сообщества стран Европы и Запада во главе с Соединёнными Штатами признают Исламскую Республику Иран как ядерную державу – полноценным членом ядерного клуба – и, соответственно, будут относиться с точки зрения этого восприятия.

В Москве речь шла о том, чтобы уговорить Тегеран снизить процесс обогащения урана с 20% до 3,5% или 5%. Никто из участников ни слова не говорил, не настаивал на том, чтобы Тегеран прекратил любые линии обогащения. Московские переговоры ввергли в полный шок западные делегации посредников, поскольку Тегеран выдал просто пять новых, далеко идущих, абсолютно конструктивных предложений. Тегеран готов дать гарантии того, что процесс обогащения урана будет иметь исключительно мирный характер. Были предложены политические гарантии со стороны Исламской Республики Иран, и Запад не знал, как отреагировать на это предложение.
 
Руководство Исламской Республики заявляет: мы готовы пойти вам навстречу. Мы прекратим обогащение урана до 20%, но дайте нам гарантии того, что нужный объём обогащённого урана до 20% будет поставлен в Тегеран, что Исламская Республика гарантированно может покупать обогащённый уран до 20% для своих нужд. А для того чтобы вы не подумали, что мы можем покупать больше, создавайте рабочую комиссию, международную рабочую комиссию, чтобы эта комиссия изучала реальную потребность Ирана в таком топливе, и исключительно вот этот объём мы будем закупать под контролем МАГАТЭ. В одночасье, за столь короткое время невозможно принять такие решения такого глобального и принципиального характера.
 
Вы хотите, чтобы Тегеран разрешил им приостановить процесс, любую деятельность на заводе "Форду", очень важный объект иранского ядерного комплекса. Тегеран говорит: мы готовы пойти на это, но взамен что вы нам предложите? Есть вещи, на которые Тегеран может из-за доброй воли, из-за желания создать атмосферу доверительности, может пойти в одностороннем порядке; но такие вещи, как приостановление деятельности очень важного элемента в ядерном комплексе Ирана, как завод "Фордо", это наносит огромный ущерб развитию всего комплекса. Взамен что мировое сообщество может предложить? Давайте тогда приостановим действие античеловечного характера ваших санкций относительно эмбарго на поставки энергоресурсов из Ирана в Европейский Союз. Запад не готов.
 
Тегеран говорит: хорошо, вы очень настаиваете, чтобы Иран допустил инспекторов МАГАТЭ на военный объект Парчин. Но извините, говорит Тегеран, этот объект никакого отношения ровным счётом не имеет к ядерному комплексу Ирана. Это абсолютно чисто стратегический военный объект, является составной частью военной доктрины, военного комплекса Ирана. Это стратегический объект, который затрагивает и защищает национальную безопасность страны. Вы хотите иметь доступ туда?
 
Несмотря на всё это, Иран готов допускать на этот объект инспекторов МАГАТЭ, но после этого мировое сообщество должно выпустить однозначный юридический документ, и на этом этот вопрос будет просто-напросто закрыт на все времена, чтобы через шесть месяцев, через год опять не возникло подозрений, что в этом заводе что-то делается.


Игорь Коротченко, главный редактор журнала "Национальная оборона"
 
Если мы посмотрим хотя бы с позиций даже Большого Ближнего и Среднего Востока, мы увидим, что Иран – это нормальное демократическое государство, хотя бы даже если мы будем сравнивать с теми режимами, которые сегодня существуют у нас в Саудовской Аравии, в Катаре, в ряде других аравийских монархий. Вот на фоне этих государств, да и в принципе с точки зрения существующих реалий Иран – это нормальное демократическое государство, с разделением властей, и вот та политика демонизации Ирана, которая проводилась в последние годы, она на самом деле не дала каких-то реальных, ощутимых результатов.
 
С приходом Владимира Путина в Кремль совершенно чётко обозначилась перспектива того, что Россия будет решать все важнейшие международные проблемы, исходя из собственных национальных интересов, что сегодня и происходит, будь то ситуация по Сирии, будь то ситуация по Ирану, будь то ситуация в целом, в области большой геополитики. Президент Путин проводит политику, нацеленную на приоритетное отстаивание российских национальных интересов. И в этой логике урегулирование ситуации вокруг Ирана, безусловно, представляет для российской внешней политики один из существенных и сильных приоритетов.
 
Я могу сказать, что, конечно, политика силового и экономического давления на Иран бесперспективна. Режим устойчив, население сплочено вокруг своих лидеров, попытка стимулировать цветную революцию, даже путём экономического удушения Тегерана, собственно, не будет обречена на успех.
 
Также существенным и важным фактом является то, что нет доказательств того, что Иран реализует военную ядерную программу. Да, есть подозрения, есть подозрения у Соединённых Штатов Америки и их союзников, есть подозрения у Израиля, есть подозрения у целого ряда других государств. Но, понимаете, подозрения – это вещь, которую к делу не подошьёшь. Мы помним ситуацию в Ираке, когда обыскивались дворцы Саддама Хусейна под видом того, что там делается бактериологическое и другое оружие массового поражения. Господин Колин Пауэлл, тогдашний госсекретарь США, тряс пробиркой с белым порошком, крича о том, что вот это биологическое оружие. Но Ирак оккупирован – не нашли ничего. Складывается впечатление, что в отношении Ирана сегодня пытаются провести ту же самую партию.
 
Иран не реализует военную ядерную программу, потому что если бы такие факты имели место, уверяю вас, все ведущие мировые спецслужбы, которые сегодня нацелены на добывание информации по тому, что делается в Иране, как с помощью агентурной разведки, так и с помощью технических видов разведки, уже бы сегодня предъявили всё это нам. Поэтому мы исходим из того, что Иран – это государство, которое развивает свою атомную программу, исходя из мирных целей. Для того чтобы не остаться на обочине прогресса, который сегодня свойственен всем государствам, любая страна, которая хочет быть передовой, она имеет развитой атомный комплекс, и совсем не обязательно прибегать к таким мерам, как разработка ещё и ядерного оружия.
 
Иран, кстати говоря, не представляет и ракетной угрозы для Европы: были официальные разъяснения из Тегерана, почему-то на Западе их не заметили, однако ракетная программа Ирана также носит исключительно региональный характер, там нет ни мысли, ни желания, ни технических возможностей, да даже амбиций для того, чтобы создавать ракетное оружие, которое могло бы достать до Европы. Но опять же наши коллеги на Западе этого не замечают, потому что тем самым нет обоснования для развёртки системы ЕвроПРО. Инициативы, которые были выдвинуты Тегераном в ходе московского этапа переговоров, носили, конечно, конструктивный характер. Но при этом важно понимать, что у Ирана есть собственные интересы. Мы не можем рассчитывать, что под военным давлением, либо угрозой применения силы, либо под экономическими санкциями, что этими методами можно выкрутить Тегерану руки. С Ираном надо считаться.


Гейдар Джемаль, председатель Исламского комитета России
 
Хотел бы отметить особую роль МАГАТЭ, которое является частью структуры, принадлежащей к большому клану международной бюрократии, и изменение роли МАГАТЭ в последнее время, потому что явно совершенно, что эта организация в последние годы всё больше и больше выходит за рамки своих полномочий, прописанных в её уставе, общепринятых и общепонятых. Она занимается активно собственной игрой, которая балансирует на грани провокаций. Надо отметить, что роль МАГАТЭ и её политика стала стремительно меняться именно после прихода в Белый дом демократов и президента Обамы. Особенно это подчёркивается сменой руководства на этом рубеже, и сегодня МАГАТЭ представляет собой один из наиболее дестабилизирующих отрядов международной бюрократии.

Достаточно сказать, что, в частности, мы склонны принимать всё за чистую монету: вот санкции, потому что есть ядерная программа. Однако, допустим, те же самые санкции, то же эмбарго на закупки нефти у Ирана имеют и скрытую подоплёку: в частности, они наносят ущерб национальным администрациям тех государств, которые вынуждены эти санкции применять. А в результате выигрывает спекулятивная экономика, которая косвенно является той сферой, откуда международная бюрократия получает свои финансовые ресурсы, возможности манипулировать.

Игра международной бюрократии в этом направлении явно связана, во-первых, с попыткой манипулировать суверенитетами, во-вторых, с подготовкой мирового общественного мнения к резкому, в дальнейшем, сокращению национальной независимости ныне существующих государств. Поэтому здесь мы должны прямо отметить вот такую роль этого нового могущественного отряда, который всё большие и большие приобретает вес и значение в конъюнктуре политических факторов, действующих на международной арене.
 
Можно без преувеличения сказать, что если мир будет сброшен в пропасть нового глобального конфликта, то главная ответственность за это будет лежать на международной бюрократии, которая не несёт никакой ответственности перед национальными электоратами и никакой ответственности перед политическими системами суверенных государств, которая получает свои финансовые ресурсы из тёмных и сомнительных источников, отмывая эти деньги в различного рода фондах и банковских международных структурах, то есть сегодня это главная угроза миру.


Владимир Евсеев, директор Центра общественно-политических исследований
 
Процесс продолжен переговоров, и это уже хорошо. Ведь посмотрите, как процесс развивался в последние годы: у нас бывали случаи, когда бывала одна встреча в году, и всё. Тут идёт процесс, причём процесс идёт не переливания из пустого в порожнее. На столе лежат реальные предложения с обеих сторон, идёт предметный разговор, каким образом можно увязать одни предложения и вторые.
 
Хочу сказать, что в том, что в Москве не было большого успеха, в этом во многом виноват именно Запад, причём если говорить конкретно о странах, то, по-видимому, здесь основная вина лежит на США, Франции и Великобритании. Почему? Потому что на встрече в Стамбуле в апреле этого года Иран сделал полшага, но конкретных полшага. Он сказал: мы готовы приостановить процесс дообогащения урана.
 
А что за это предложили Ирану? Ирану за это предложили то, что Ирану не нужно. Ну, например, мы сказали: мы готовы поставить ядерное топливо в Тегеранский исследовательский реактор. Они сказали: спасибо, мы можем произвести сами. Ирану сказали: давайте вывезем тот материал, который вы наработали. Но Иран сказал: зачем мы будем вывозить, с каких оснований? По сути, если бы Ирану мы предложили что-то серьёзное, например, взяли бы и уменьшили бы те финансово-экономические санкции, которые были введены в отношении Ирана со стороны Европейского Союза (хочу сказать, эти санкции выходили за рамки резолюции Совета Безопасности Организации Объединённых Наций), с этой точки зрения, например, можно было сказать: за то, что вы ограничиваете процесс дообогащения урана, мы, например, восстанавливаем нормальные отношения с Центробанком Исламской Республики Иран. Ирану это было бы понятно совершенно.

Потому что говорить сейчас о том, что нет, давайте вот с 1 июля торговать будем нефтью… Вы знаете, первое июля – это дата, которая ничего не значит, потому что к этой дате уже всё введено. Нефть у Ирана уже не покупается. Санкции в финансово-экономической сфере уже введены. Поэтому первое июля – это дата, за которой ничего, по сути, не стоит. Но если бы Ирану что-то предложили, в этом случае можно было бы говорить о каком-то прогрессе.

Я думаю, что не надо слишком муссировать вопрос о ядерном топливе. Почему? Для тегеранского исследовательского реактора нужно всего лишь 120 кг ядерного топлива, если считать по урану. А если считать по гексафториду урана, это будет 177 кг. В настоящее время в Иране накоплено 145 кг такого материала, то есть в итоге речь идёт всего лишь о 30 кг, которые Ирану нужно доработать. Это не очень продолжительный процесс по времени, потому что сейчас работают два предприятия по дообогащению урана – один экспериментальный в Натанзе, и второй, который "Форду". И здесь возникает следующий вопрос: а может ли реально Иран прекратить процесс дообогащения урана? Вот если исходить из Тегеранского исследовательского реактора, хочу сказать, что для этого реактора по сроку его эксплуатации достаточно всего лишь одной загрузки ядерного топлива, и после этого его нужно будет выводить из эксплуатации, потому что введено слишком давно.

Но здесь иранская сторона может пойти на какие-то шаги, которые обоснуют необходимость продолжения процесса дообогащения урана. Ну, например, они сымитируют процесс строительства атомной электростанции где-либо. Один мотив. Второй – они могут сказать: мы создавать будем атомную подводную лодку, для неё нужно ядерное топливо. Причём хочу сказать, что вот вторая сторона – она более опасна, потому что для атомных подводных лодок первого поколения нужна степень обогащения 21% по урану-235, первого и второго. А для третьего – уже 45%. А если Иран будет создавать, например, двигательную установку на основе металлического теплоносителя, это может быть 90%, это уже оружейный уран.

Вот это явно на переговорах не обсуждалось, но об этом уже разговор может пойти, и в том случае, если мы не договоримся о том, чтобы реально ограничить процесс дообогащения, то, о чём я говорю, может возникнуть. И при этом можно не только продолжить процесс дообогащения урана, можно поднять степень обогащения. И Иран здесь будет иметь полное право, потому что для того, чтобы делать ядерное топливо для атомных подводных лодок, нужны именно такие степени обогащения, о которых я сказал. Исходя из этого, надо как-то договариваться.
Сколько у нас есть времени для переговоров? У нас реально есть время только до конца этого года, потому что с начала следующего года начнётся избирательная кампания в Иране, как вы знаете, в июне следующего года будут президентские выборы. Махмуд Ахмадинеджад не сможет идти на третий срок по законодательству, будет какая-то другая фигура. С этой точки зрения переговорный процесс встанет как минимум на полгода, реально, наверное, на год. Поэтому договариваться нужно сейчас.
 
Очень важно, чтобы на Западе осознали необходимость того, что нужно делать полшага со своей стороны, потому что то, что предложил министр Сергей Лавров о поэтапности и взаимности, это должно реализовываться не путём какой-то мифической поставки ядерного топлива Тегеранскому исследовательскому реактору, что Ирану не нужно. Ирану нужно предлагать реальные плюсы, для того чтобы Иран мог продолжать сотрудничать и вводил какие-то ограничения на процесс дообогащения урана, потому что это принципиально.
 
Шесть тонн низкообогащённого урана, степень обогащения 3,5%. Имеется 145 кг, обогащение 20%, процесс дообогащения продолжается. Если вот этот материал дообогатить, можно выйти приблизительно на уровень пяти ядерных боезарядов. Естественно, Запад это беспокоит, потому что непонятен мотив – а зачем продолжается процесс дообогащения урана? Потому что ведь посмотрите: много материала нужно только для энергетических реакторов, а такой реактор только один, он в Бушере, и туда Россия готова поставлять в течение всего срока службы ядерное топливо. Спрашивается, зачем продолжается процесс обогащения и тем более дообогащения урана? То, что экономически это не очень обоснованно, я уже мягко говорю, это вызывает у Запада серьёзные сомнения.
 
Кроме этого, посмотрите: ведь имеет ли Иран право не пускать инспекторов на объект в Парчине? Имеет. А почему? Потому что дополнительный протокол от 1997 года к соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий на территории Ирана не действует. Ведь если бы этот протокол действовал, в этом случае инспектора МАГАТЭ могли бы посещать не только те объекты, которые он задекларировал, которые он объявил как ядерные, но и другие объекты. Но если этот протокол не действует, в этом случае Иран имеет полное право не допускать инспекторов на военную базу в Парчине. И с этой точки зрения проблему можно решить только в том случае, если у нас будет взаимное доверие.
 
Вот это, я считаю, сейчас самая главная проблема. Здесь нет того, что одна сторона верит, а вторая нет; существует очень сильное недоверие между друг другом. Плюс ведь посмотрите: переговоры идут с 2003 года, и после 2004 года, когда достигли успеха во время Пражских соглашений, у нас по сути успехов не было. Посмотрите: речь идёт о восьми годах бесплодных переговоров, которые ни к чему совершенно не привели. Вот о чём идёт разговор. Поэтому, конечно, существует очень сильно взаимное недоверие. Но взаимное недоверие может быть снято только тогда, когда двигаются с двух сторон, когда идёт процесс поэтапности и взаимности и, когда Иран говорит "я готов приостановить процесс дообогащения", ему за это дают реальный стимул.
 
В настоящее время санкции, которые ввели в отношении Ирана со стороны Европейского Союза, - это серьёзные санкции. Они серьёзно повлияли на экономику Исламской Республики Иран. Но из этого делать вывод "давайте додавим Иран, и Иран после этого сдастся" совершенно неправильно. Иран нельзя додавить. Если вы будете давить Иран, а ведь сейчас уже по сути речь идёт об экономической блокаде Исламской Республики Иран, если называть вещи своими именами, - а что вы дальше хотите? Вы что, хотите вводить морскую блокаду? Ведь это уже военный сценарий. Понимаете, вот эта ущербность пути Запада по дальнейшему усилению санкций, она приближает военный сценарий. Военный сценарий никому не нужен, Западу в том числе. Вот это почему-то недопонимается – что нельзя постоянно ужесточать санкции в отношении Ирана. Это путь тупиковый, путь, который может привести к ужасным последствиям во всём регионе, потому что это будет не война США с Ираном и тем более Израиля с Ираном, это будет региональная война, которая вовлечёт в себя весь регион. Вот о чём идёт разговор. Неужели на Западе вот этого нету понимания? А сейчас эту проблему можно решить: надо Ирану дать реальный стимул, чтобы он дальше шёл по пути переговоров, и тогда с ним можно договариваться.