Остались ли русские в России?

Я лично вижу угрозу размывания русского этноса. Посудите сами: он сократился как минимум на 10% или на 13 миллионов. По России, статистически – 4 миллиона, но переписи 2002 года. И очень настораживает и смущает, что перепись 2010 года засекретила этнический состав России. Мы не знаем, сколько у нас русских. До 2012 года, то есть до выборов в Думу и выборов президента, национальный состав у нас засекречен.

Эта секретность связана с еще более масштабными темпами исчезновения русского народа. Вся история России с 1390 года по 1992 год характеризовалась одним устойчивым параметром. История была противоречивая, но параметр был один - неуклонное возрастание численности русского народа при неуклонном возрастании ореола его расселения, области его распространения. Это было очень устойчиво.

Есть много рассуждений о том, что в гражданскую войну мы потеряли 23 миллиона человек. Но есть ведь перепись! Перепись 1897 года, где русских 55 миллионов. Есть перепись 1926 года, где русских 75 миллионов, несмотря на Гражданскую войну. Другое дело, что в Гражданскую войну самые благородные, самые аристократические слои русского народа были истреблены. Но, в целом, его численность росла. Прирост был особенно силен в центральных областях: Псковской, и в других центральных русских областях. В 1939 году русских – 100 миллионов, в 1979-ом – 113 миллион, в 1989-ом – 118. А теперь у нас общая убыль – по России нас 115 миллионов. В 1979 году было 137 миллионов русских по всему СССР, в 1989-ом – 144, а сейчас всего в границах бывшего СССР – 131 миллионов, а убыль 13 миллионов.

Каждый год я считаю новые данные, которые удается получить по оценкам различного рода. Данные по Украине у меня только за 2001 и 2002 годы. В Украине не было переписи, а у нас засекречен состав, я еще раз повторяю, что не может не настораживать.

Особенно быстрыми темпами вымирают исконно русские села. Смертность 2% у нас в Псковской и Новгородской области, 1,9% смертности - в Тверской, Ивановской областях, 1,8% - в Тульской. Вымираем со скоростью двух процентов в год. Это сопоставимо с наименее развитыми африканскими странами. Это сопоставимо с Мали, Гвинеей, где 2,4% рекорд, в то время как у нас – 2%.

При этом, конечно, демографические улучшения есть. За это время в некоторых регионах был прирост населения в Ханты-Мансийске, например. Но я говорю о самом слабом звене уничтожения геополитического и государственного ядра русского народа в перечисленных областях.

Есть перспектива, которая связана с изменением типа войн. Есть точка зрения, что если вы можете менять идентичность, то и захватывать территории не нужно, потому что если у человека меняется идентичность, она резко сморщивается, а человек присягает другим державам, просто служат новым правительствам.

На мой взгляд, страшно то, что происходит в русской школе. Известно, что там, где уничтожается или исчезает сельская школа, исчезает поселение. Есть так называемся сетка Лейзеровича, которая непрерывно сморщивается и сплющивается. Можно указать на два благополучных региона – Татарстан и Белгород. Но если мы посмотрим, например, на Тверь, то это просто обвал и разрушение пространства. 

Второй момент. Мы обсуждаем разрастающуюся Москву. Архитекторы, градостроители, которые строили города, говорят, что, то пространство, которое складывается, в себя способно засосать 300 миллионов человек. Мы находимся, на мой взгляд, в ситуации платы за свертывание цивилизационных условий, которые осуществляли русские. Поэтому все тянутся к благам. Но если не будет специальной целевой программы, линии, Москва всосет в себя эти 300 миллионов. Не знаю, правда, будет ли здесь тогда хорошо жить. Я лично сомневаюсь.

Освоение русских земель и прежде всего Северо-востока, Дальнего Востока, начиная с Урала – это кардинальный принципиальный вызов. Однако не меньшим вызовом является Средняя Азия. Почему? Потому что от этих потоков и бегства этих людей отказаться мы не можем. Я бы здесь сказал, что, на мой взгляд, закончилась так называемая политическая и декларируемся "модель эффективного политического менеджера", о которой не раз говорилось, где на первом месте – сиюминутная, короткая прибыль. Цивилизационные условия, мобилизационные формы освоения территорий, конечно, строятся на грамотных экономических подсчетах. Но первоначально важны цели, некие стратегические цели о том, как будет расширяться пространство, как оно будет осуществляться. Если мы посмотрим на внешнеполитические реалии, например, Таможенный Союз. Сегодня он строится по типу классического брачного договора, словно любящие или не любящие супруги заранее обсуждают. "Не дай Бог, у нас развод, я тогда заберу холодильник, хорошо?", – говорит один супруг. С этой точки зрения, никаких принципиальных миссий по освоению пространства не предлагается. Мы не услышали инициативу Назарбаева по поводу создания новой валюты; мы не услышали идею про создание транспортного трансконтинентального коридора между Китаем через Казахстан в Россию. С этой точки зрения, масштабные инфраструктурные проекты, связанные с освоением пространства, пропущены или специально проигнорированы. Ситуация продолжающегося финансового кризиса, только усиливающегося, является очень благоприятным моментом для объединения на постсоветских территориях и выдвижения совершенно новых инициатив. Пока Евросоюз занят своими долгами и проблемой развала, а американцы продолжают печатать доллары, не оставляя своих усилий присутствовать в Туркменистане, можно оглядеть всю территорию и выдвинуть совершенно новые инициативы.

Складывается ощущение, что кризис имеет явный идеологический аспект. Ощущение нестабильности, в том числе этнополитического характера, которое наблюдается и на Ближнем Востоке, и на Севере Африки, и в Европе, и в Америке, началось с момента распада Советского Союза и глобального кризиса идентичности в Евразии. Этот кризис случился и на уровне этносов, языков культур, хотя, конечно, в его основе лежали политические и экономические ресурсы, а также их нехватка. Для России это нехарактерный тип кризиса. Как кооперативная, собирательная империя Россия всегда предоставляла населению и элитам государств, присоединившихся к ней по разным технологиям, хозяйственное, культурное и образовательное пространство – составляла совместную культурную работу. Кризис идентичности происходит и на сегодняшний день. Во-первых, часто малые народы строят свои идентичности на критике всего русского, потому что состоялся процесс девальвации и распада, уничтожения того кадрового, социального, образовательного, инфраструктурного, хозяйственного наследия, которое осталось от Советского Союза, но нет других основ для построения идентичности. С другой стороны, есть такие же проблемы и у русского народа. Они усугубляются навязыванием западных упрощенных моделей видения мира и поведения. На мой взгляд, один из путей восстановления русской евразийской идентичности – это проведение работы над ошибками, а также избавление от комплекса неполноценности русского народа. Необходимо возвращение к привлекательным гуманистическим историческим социо-культурным стандартам от замещения этих стандартов западными моделями популярной культуры, массового телевидения… Они должны существовать, но не замещать русские стандарты.