ЕвроПРО: преодолеть недоверие

Мы давно уже отошли от края ядерной пропасти, и даже находясь у края ядерной пропасти, мы умудрялись вести переговоры и заключать очень даже неплохие соглашения. И сейчас тоже есть для этого время. Нужно очень спокойно относиться к ситуации. Мне немножко не по себе от высокого градуса взволнованности, который взят у нас в стране - повода для такой ажитации абсолютно нет. Генеральный конструктор Соломонов отметил, что «система ПРО в классе межконтинентальных ракет реализована быть не может и не может существовать как эффективное средство борьбы с МБА». Есть заявления Запада о том, что они создают ПРО с определенными целями, против Ирана, против третьих стран, но Россия им не верит. Речь идет о глубочайшем недоверии, которое, несмотря на все предпринимаемые усилия, существует в наших отношениях. Мы по-прежнему находимся в плену мышления холодной войны. Такая малозначительная ситуация, как развертывание противоракетной системы, параметры которой еще не определены, а все возможные угрозы относятся, как признают наши эксперты, самое раннее к 2020 году, когда что-то будет реально создано, к тому же и тогда она будет представлять угрозу для незначительной части наших объектов, еще нет этих ракет, которые могут нам угрожать, и скорее всего и не будет, все равно вызывает на сегодняшний день определенную нервозность. Близятся такие знаменательные события, а Россия не вовлечена в диалог, тут до сих пор существует очень большой разброс мнений и очень большая озабоченность. Я разделяю точку зрения Лаврова на то, что не должно быть заявительной политики в отношении России, когда нас как партнеров информируют о том, что уже сделано или уже решено, практически задним числом. Во всей этой ситуации, в таком положении диалога, я вижу политический вызов партнерству – но не более того. 

Что касается компромисса по самой противоракетной программе, то я вообще уверен, что его можно было бы достигнуть, дело только во времени. Не тот это повод, чтобы стороны раз и навсегда разошлись во мнениях, разошлись бы настолько, что не смогли бы найти, как говорят американцы, common ground. Другое дело, что он может быть найден до саммита Чикагского или после, до какого-то следующего события, или после. Позиция России все-таки принципиальная, ее очень сложно будет сдвинуть с места, но компромисс возможен.

Директор информационного бюро НАТО в Москве Роберт Пшель 

Нам нужно продолжать искать ответы на те вопросы, которые волнуют Россию. Мы думаем, что самый правильный путь – это больше говорить, обмениваться точками зрения, даже спорить. Мы в любом случае достигнем договоренности, потому что логика возможного сотрудничества в области, связанной с ПРО, не может вызывать каких-то крупных разногласий. Нужно просто найти оптимальные формы. А сама система ПРО НАТО, которая сейчас строится, адаптивна, и мы находимся только в самом начале этого пути, так что, конечно, есть время и есть, о чем говорить.

Нынешняя тупиковая ситуация на переговорах конъюнктурно связана с тем, что Россия не может идти на какие-либо стратегические решения по проблемам ПРО, не дождавшись итогов президентских выборов в США. Но здесь необходимо сделать ряд ремарок. Да, с одной стороны, перспективы для переговоров улучшатся, но даже если некий компромисс по проблеме ПРО будет достигнут в 2013 году, а скорее всего он будет достигнут, он будет носить конъюнктурный и, я бы сказал, перетекающий, непостоянный характер. Почему? Потому что следующая американская администрация, которая придет после Обамы, скорее всего пересмотрит эту договоренность и будет реализовывать собственную, уже четвертую, если начинать с Рейгана, программу по противоракетной обороне. Фундаментальная проблема состоит в том, что для России «священной коровой» внешней оборонной политики по-прежнему является поддержание стратегического паритета с США. Именно это для нас является критерием нашей безопасности критерием нашей «великодержавности». Если мы проанализируем суть российских требований к США по ПРО, то они ведь не касаются намерений, желаний и планов администрации Обамы. Россия не скрывает, что планы администрации Обамы ее интересуют в меньшей степени, чем инверсия нового договора по ПРО ограничительного характера. Именно это стоит за российскими требованиями о том, чтобы определить в систему качественными. количественными и географическими критериями, заодно с теми качественными, количественными и географическими «потолками», за которые ПРО США не должна переходить, безотносительно к phase adaptive approach, к нынешней администрации. До тех пор, пока эта приверженность российской стороны к идее паритета не будет пересмотрена, проблема ПРО – а от нее американцы, конечно же, не откажутся, и, скорее всего, республиканская администрация вернется к идее стратегической ПРО, а не преимущественно тактической, как обамовская администрация пытается реализовать, - до тех пор эта проблема будет стоять на повестке дня. Есть и еще одно существенное уточнение. Несмотря на то, что мы обречены жить с нерешенной проблемой ПРО в ближайшие годы, ее все-таки можно образно сравнить с «больным зубом» американско-западных отношений: он болит, беспокоит, но умереть от него невозможно. По многим причинам, и политическим, и техническим, и финансовым, вряд ли США в обозримой перспективе создадут такую систему, которая будет действительно готова бросить вызов российским стратегическим ядерным силам. Те же модальности, которые стороны достигли в ноябре прошлого года, и о которых заявил Президент Медведев 23 ноября, заключаются в том, что до тех пор, пока вот это американское «железо», реально угрожающее России, не будет развернуто, Россия никаких ответных ходов, кроме дипломатических и риторических, делать не будет. Стороны спорить будут, но реальной угрожающей ситуации в Европе, угрожающей российской и европейской безопасности, не будет.

Это официальная позиция администрации Обамы, то что адаптивность ПРО заключается в том, что если иранская угроза изменится, то и инфраструктура ПРО изменится. Это, кстати, является одной из причин, по которой США вряд ли реализуют даже ныне продекларированные ими фазы, в том числе и наиболее беспокоящие Россию третью и четвертую. Главная задача ПРО –укрепить военно-политическую связку Европы и Америки. Это не Иран. Иран – это только повод, который был найден, а главное – это в новой ситуации, в XXI веке, когда НАТО испытывает трудности с самоидентификацией, с поиском своей миссии – посмотрите, что творится в Афганистане, и подумайте о будущем натовских операций вне зоны ответственности после Афганистана – надо что-то находить, и вот найдено ПРО. Но для того, чтобы укреплять военно-политическую связку Европы и Америки, необязательно разворачивать стратегическую ПРО. Можно остановиться на каких-то первых элементах, и, скорее всего, именно это и будет сделано.

Американцы умеют хорошо просчитывать, и то, что на нынешнем этапе не удается в результате проведенных исследований и испытаний – это не означает, что завтра это не будет реализовано. Я говорю о стратегической системе ПРО. Да, действительно, целые российские институты предлагают нашему руководству подождать президентских выборов в США, но напомню, что программу выходы из действующего договора по ПРО и развертывание системы ПРО (а я сам был участником переговоров на высшем уровне в Хельсинки) начинал демократ Клинтон, а продолжил господин Буш в свои два срока и продолжает господин Обама. Следующий президент США, кто бы ни пришел к власти, эту программу не остановит. Да, будут некие коррекции, исходящие из тактических элементов и условий испытаний, но это все. Что же касается того вопроса, угрожает или нет американское ПРО России и ее стратегическому потенциалу, то я не сторонник такой версии, что как только американцы закончат развертывание системы стратегической ПРО, они завтра же нанесут по нам ракетно-ядерный удар. Этого не будет. Но кардинально поменяется соотношение ядерных сил России и США. Даже при равенстве ракетно-боевых блоков, одни будут защищены, а другие – нет. Это превосходство мы сразу ощутим в реальной американской и натовской политике – это усиление военного давления, это, по сути, уничтожение наших союзников, если они еще остались у России, это решение экономических и политических проблем с позиций силы, и так далее. Сегодня минимальный паритет в стратегических вооружениях у России еще есть, но как только он будет сломлен, мы увидим другую политику США и НАТО.

Что мы можем предлагать, если у нас нет систем, с помощью которых мы можем перехватывать эти ракеты? Задел у нас есть, но заблаговременно этот задел не был превращен во что-то более реальное. То есть России, по сути, надо иметь собственную аналогичную систему «Иджис», которую хотят развернуть американцы в Румынии. Не обязательно говорить американцам, давайте создавать совместную систему ПРО. Достаточно в районе Ростова-на-Дону поставить российскую базу противоракетной обороны аналогичную в Румынии. И что потом произойдет? Статья 5 устава НАТО здесь будет совершенно не при чем. Ведь для того, чтобы российская система в районе Ростова-на-Дону с аналогичными характеристиками и американская в Румынии работала по реальным целям, ведь нужно разносить хотя бы азимут и перехват, эта задача будет решаться не статьей 5 устава НАТО. По сути, таким образом Россия подвела бы к необходимости сотрудничества, потому что Россия имела бы те ударные системы, которые могли бы решать подобные задачи. Если Россия таких систем не имеет и говорит, давайте будем обвинять информационные ресурсы, Соединенные Штаты смогут развернуть системы где угодно. Они помимо радиолокационных станций на земле могут иметь и имеют станции морского базирования, они могут наращивать свои возможности. Когда России нечего предложить, это заведомо слабая позиция. Сейчас ситуация стала несколько меняться, потому что созданы войска воздушно-космической обороны. Можно много критиковать, как они были созданы, нужны ли они. Но если в это будут вкладываться реальные деньги, если Россия будет не имитировать защиту от ПРО, создавая системы, которые не могут перехватывать, а будет реально создавать системы аналогичные наземным системам «Иджис», то в этом случае Россию будет иметь уже сильную позицию. И в этом случае с Россией будет о чем говорить. С моей личной точки зрения, сейчас просто не о чем говорить. Потому что обмен информационными ресурсами не является серьезным основанием для того, чтобы с нами разговаривали. Это моя принципиальная позиция. Я считаю, у нас есть период упущенных возможностей. В то время, когда в 1990-2000-е годы мы ничего не делали, американцы продолжали летные испытания, совершенствовали те системы, которые имели, и им, на самом деле, удалось во многом добиться прорыва.

Одна из наших задач, это не втянуться в гонку вооружений. Действия американцев не зависят от того, что мы им предложим. У них есть навязчивая идея – они хотят защитить свою страну от России. Понятно, когда-то США были за двумя океанами, им никто не угрожал, и тут появился Советский Союз, а потом Россия, единственная страна, которая может нанести Соединенным Штатам, как когда-то говорили, «неприемлемый ущерб». Когда Владимир Владимирович Путин предложил Бушу нашу станцию в Габале для того, чтобы она следила за Ираном, и сказал, это будет как лакмусовая бумажка – вы согласитесь принять, значит, это против Ирана, не согласитесь, значит, понятно, против нас. Вы знаете, что никто не согласился. Оказалось, что она технически не подходит и так далее, найти можно много причин. Сегодня Дмитрий Анатольевич Медведев, и не только он, предлагает подписать юридически-обязывающее соглашение о ненаправленности американской ПРО против нас. Но что такое соглашение? Сегодня я даю тебе соглашение, завтра я его отменяю, то же самое, что они сделали в 2002 году. Но они и на это не идут по одной простой причине, они понимают, что не могут лукавить перед своими юридическими органами. Самое страшное преступление в США – это обман, вот они этого и не собираются подписывать. Что мы можем противопоставить? На мой взгляд, во-первых, не втягиваться в гонку вооружений. Второе, спокойно развивать свою государственную программу вооружений до 2020 года, в которой запланированы какие-то шаги по нейтрализации этой ПРО. Но главное, надо спокойно развивать свою экономику. Для того, чтобы мы были технологически равны Соединенным Штатам, хотя бы догонять, прорыва я не ожидаю. 

Программа противоракетной обороны, об этом мало кто говорит – а вопрос очень серьезный, связанный еще и с серьезными технологическими прорывами. Речь идет не о том, что, давая доллар на военную программу, США начинают какие-то новые технологические разработки. Наоборот достаются из загашников те технологии двойного назначения, которые в принципе из этого доллара не были бы задействованы. Поэтому США, развивая подобную систему вне зависимости от того, даст она какие-то военные преимущества или результаты или не даст, имеют серьезную технологическую мотивацию. Если смотреть дальше, глобализация. Кто будет занимать передовые позиции в мире в будущем? Тот, кто будет занимать передовые позиции в таких областях как космос, например. Связаны сейчас программы ПРО с космосом? Многие скажут, нет. А если подумать на перспективу, почему нет? Если мы сейчас не ограничиваем ее параметры, почему она не будет связана с космосом? На мой взгляд, вполне логично предположить, что как раз с космосом она и может быть связаны в дальнейшем, а это космические технологии опять-таки. Поэтому я бы не стал говорить о том, что это система глобальной обороны Соединенных Штатов, я бы сказал, что это система или программа, которая во многом обеспечивала бы единоличное лидерство США в мире будущего. Поэтому в данном случае не только для России, но и для европейцев крайне важно обеспечить себе какое-то место в рамках сотрудничества по этой программе. Европейцы, достаточно испугавшись в своей время планов такой односторонней политики Буша, когда договоренности с Польшей и Чехией объявлялись двусторонними, не имеющими ничего общего к широкому партнерству между США и Европой, сейчас получили крайне удовлетворительный для себя результат. Соединенные Штаты вернулись в Европу. Европейцы разговаривают с США, в том числе, в рамках НАТО. Но мне представляется, недостаточно удовлетвориться своим собственным местом, нужно подумать о том, почему эта логика все-таки не распространяется сегодня на Россию. Если говорить о будущем, мне думается, что можно достичь компромисса, просто каждый из нас должен думать не только о своих интересах, прагматизм должен состоять не в том, чтобы обеспечивать продвижение своей позиции, своих интересов, а в том, чтобы правильно понимать интересы партнера. Здесь у нас большой дефицит и с российской стороны, и со стороны США и НАТО. Необходимо более четко понимать позицию партнеров, и только тогда мы можем говорить о каком-то общем политическом согласии, без которого, как мне кажется, вообще нельзя принимать глобальные решения в современном мире.