Многие публичные люди получили хорошее образование, прошли сложные карьерные фильтры, но описываемый феномен слишком массовый, чтобы быть случайным. Значит, дело не в интеллекте, а в системе - изменилась среда, в которой они вынуждены говорить.
Усиливающийся страх
Почти каждый человек, выходя на сцену, начинает бояться: бояться выглядеть не так, сказать не то, не понравиться. А страх - враг мышления. Мозг в стрессе не философствует, он выживает, выбирая самые безопасные формулы и самые странные компромиссы. Известные люди боятся больше остальных: боятся быть неправильно понятыми, отмененными, вырванными из контекста, боятся не совпасть с текущей повесткой. В результате их речь превращается в набор безопасных, но пустых конструкций или странных заявлений, продиктованных желанием понравиться всем сразу.
Абсурд здесь побочный продукт постоянной самоцензуры. Каждый выход к микрофону происходит под давлением репутационных рисков, мгновенной реакции социальных сетей и культуры отмены. В условиях постоянного наблюдения мозг выбирает не сложность, а безопасность. Не точность, а предсказуемость. Человек говорит не то, что считает верным, а то, что минимизирует угрозы. В результате возникает речь, формально корректная, но содержательно пустая.
Скорость жизни
В наше время быть понятным важнее, чем быть правым. Глубокая мысль требует времени, тишины и усилия. Современный мир стремителен: «У тебя есть 20 секунд. Уложился? Молодец. Не уложился? Следующий!» В такой системе побеждает не истина, а упрощение. Иногда до уровня, который кажется детским, иногда до абсурда.
Коллективное мышление
Многие известные люди давно думают не своей головой. Есть «правильные слова», «неправильные слова» и «опасные слова». В итоге человек говорит не то, что думает, а то, что, по его мнению, можно думать вслух. Глубина мысли стала недостатком. Социальные сети, клиповое мышление, 15 секунд внимания - всё это не поощряет сложные рассуждения. Выигрывает тот, кто говорит проще, резче, примитивнее.
Делегированное мышление
Современные лидеры редко формулируют позиции самостоятельно. Их речь - результат коллективной обработки пиарщиков, медиаконсультантов, политтехнологов. Каждая правка делает высказывание более безопасным, но одновременно менее живым и менее разумным. В итоге человек произносит текст, с которым внутренне не соотносится. Абсурд в таких случаях не ошибка, а побочный эффект корпоративного производства смыслов. Когда мысль проходит через десять фильтров, она теряет живую логику и превращается в нечто искусственное. Человек произносит слова, которые формально работают, но внутренне ему не принадлежат. Отсюда ощущение фальши и глупости.
Зрители и слушатели
Зрителям нравится, когда «важный человек» вдруг выглядит смешно. Абсурд приносит внимание, а внимание сегодня - главная валюта. Общество само поощряет упрощение. Мы кликаем на заголовки, смеемся над нелепыми оговорками, распространяем мемы, но редко требуем содержательных разговоров. Публичные фигуры быстро считывают запрос: не быть умным, а быть заметным, не убеждать, а звучать. В итоге абсурд становится стратегией; а глупость - способом выживания в медийной среде. Мир вознаграждает медийных персон именно за это, как ребенка, который однажды пошутил в классе, получил аплодисменты и после этого будет шутить всегда.
Когда-то публичная речь считалась путем к истине, сегодня - путь к лайкам, рейтингам и цитируемости. Публичная сфера перестала быть пространством поиска правды и стала пространством управления вниманием. Логика перестала быть критерием убедительности. Ее вытеснили эмоциональная считываемость, краткость и соответствие ожиданиям аудитории. Мысль оценивается не по глубине, а по тому, насколько легко она превращается в заголовок.
Однако экономические и политические решения продолжают приниматься в реальном мире, а не в медийном; и когда язык власти теряет связь с логикой, эта потеря неизбежно отражается на качестве самих решений. Публичная сфера перестала поощрять разумную речь. Важно даже не то, когда публичные люди престанут говорить глупости, а когда общество престанет эти глупости слушать.