К 100-летию со дня рождения Сабита Оруджева -6

 

Большой заслугой Оруджева на посту министра газовой промышленности стало создание Главного управления по разведке и разработке морских месторождений нефти и газа. В 1978 году по инициативе Оруджева морская добыча нефти и все, что с ней связано, было передано из Миннефти в Мингазпром. Изначально речь шла о создании отдельного министерства, которое отвечало бы за освоение морских месторождений. Однако в результате Главное управление по разведке и разработке морских месторождений нефти и газа было создано в аппарате Министерства газовой промышленности. Оруджев много лет жизни посвятил морской разведке и добыче и считался самым компетентным специалистом в области организации работ по освоению шельфа. Он возглавил Министерство газовой промышленности в 1972 году и любил говорить: «Я — первый азербайджанец — министр Советского Союза».

 

«До прихода на должность главы Мингазпрома Сабит Атаевич многое сделал для становления нефтяной отрасли, - вспоминает президент Союза нефтегазопромышленников России Геннадий Шмаль. - Он был очень грамотным инженером, талантливым ученым. На первых порах, когда только начиналось освоение нефтяных месторождений в Западной Сибири, тюменцам очень пригодилась его помощь.

Сабит Атаевич был очень талантливым человеком, а ведь, как правило, талант многогранен. В 1960-е годы газовая промышленность, в отличие от нефтяной, развивалась достаточно медленно. Если нефтяники в 1970 году добывали в Западной Сибири уже более 31 млн тонн нефти, то газовики топтались на месте. Но уже спустя несколько лет после того как Сабит Атаевич возглавил Мингазпром, началось бурное развитие газовой отрасли.

В 1972 году — 40 лет назад — началась эксплуатация первого крупного месторождения северных районов ЯНАО — Медвежьего. Именно оно послужило началом развития газовой промышленности. Освоение Медвежьего, гигантского Уренгойского и других месторождений в Западной Сибири — это во многом заслуга Сабита Атаевича.

Когда добыча газа в Западной Сибири только начиналась, все говорили, что себестоимость добычи будет слишком высока. Но Оруджев верил в колоссальный потенциал Западной Сибири. И уже в 1975 году себестоимость добычи сравнялась со среднесоюзной, а еще через 5 лет она стала самой низкой в СССР.

Своим рождением Сабиту Атаевичу обязан и город Новый Уренгой. В те годы были дискуссии о том, создавать ли в регионе город или ограничиться поселком. Сабит Атаевич, вступив на эту землю, сказал, что здесь должен быть город. И это решение было совершенно оправданным. Ведь запасы Уренгойского месторождения уже тогда оценивались в 10–11 трлн кубометров. И речь шла о создании в регионе совершенно уникального газового промысла с добычей в 280 млрд кубометров газа в год.

Сабит Атаевич был совершенно неуемным человеком. В те годы в нашей стране несколько регионов определяли развитие газовой промышленности. Это Вуктыл в Коми, Узбекистан, Туркмения и Западная Сибирь. И везде нужно было успеть.

Нужно было заниматься созданием промыслов в очень сложных климатических условиях. И за те неполные 10 лет, что Сабит Атаевич был министром газовой промышленности, добыча газа в нашей стране увеличилась в два раза — на 220 млрд кубометров, в основном, за счет обустройства северных месторождений Тюменской области.

Большое внимание уделялось и развитию отечественного машиностроения. Если Медвежье месторождение еще было обустроено в основном за счет французского оборудования, то при обустройстве Уренгойского и Ямбургского месторождений уже на 90% использовалось отечественное оборудование.

Оруджев очень часто бывал в Западной Сибири, посещал газовые промыслы, компрессорные станции. А ведь что такое компрессорная станция в те годы? В лучшем случае она была оборудована деревянной площадкой, на которую мог сесть вертолет. И в вертолете обязательно находилось два-три десятка пар резиновых сапог, чтобы можно было от вертолетной площадки дойти до КС. Сабит Атаевич надевал сапоги, шел на строительную площадку и проводил там по меньшей мере полдня — детально вникал во все вопросы, связанные со строительством.

Сабит Атаевич был очень доступным, хотя для восточных людей это не всегда характерно. Он с огромным вниманием относился к людям. Интересовался у работников не только тем, как ведется строительство, но и тем, в каких условиях живут люди, как они питаются, какие у них проблемы. Стоит отметить, что вопросы с питанием были решены тогда на самом высоком уровне — кормили на промыслах, наверное, лучше, чем во многих московских ресторанах. И Оруджев внимательно следил за всеми этими вопросами. Роль Сабита Атаевича в развитии всей экономики нашей страны переоценить невозможно. Он — явление в нашей газовой отрасли. И большая удача, что такие люди стояли у начала ее бурного развития».

 

«Оруджев давал подчиненным простор в работе, не лез в мелочи, но за дело спрашивал строго. В то же время он никогда не отказывал в совете, - вспоминает бывший замминистра газовой промышленности СССР Сергей Каширов. - Но в одном вопросе мы с ним «круто» разошлись во мнениях. Проектировщики планировали применить газоперекачивающие агрегаты (ГПА) мощностью 25 тысяч киловатт, которые в СССР не производились. Поэтому в процессе выполнения работ Мингазпромом и лично Оруджевым было принято решение использовать агрегаты мощностью 10 тысяч киловатт, что увеличивало и число агрегатов, и технологических коммуникаций и др. Кроме того, эти ГПА были с низким КПД. Я стал категорически возражать против нового решения, хотя и знал, что Оруджева уже убедили в его рациональности. При встрече на одном из совещаний он мне даже руку не подал. Было принято решение об использовании маломощных ГПА. Я подошел к нему и заявил: «Меня никто не переубедил в правильности первоначального решения. Пройдет время, и мы к нему еще вернемся». Тогда он ничего не ответил. Но прошло время, и десятитысячники начали менять на двадцатипятитысячники.

В 1976 году Оруджев предложил мне поднять авторитет диспетчерской службы «Газпрома» и возглавить Центральное диспетчерское управление (ЦДУ), желая, видимо, показать значимость ЦДУ, и может быть, загладить прежние шероховатости в наших отношениях, он тут же пообещал сделать членом Коллегии «Газпрома». Но я, недооценив жест министра, ответил, что согласен работать в новой должности даже не будучи членом Коллегии.

Сабита Атаевича мой ответ обидел, но он ничем не проявил своих чувств и от своих слов не отказался. Я стал начальником ЦДУ и членом Коллегии. Уже значительно позже, в одной из приватных бесед, он заметил, что моя строптивость могла бы стать серьезным препятствием в моей карьере. Тогда я почувствовал, что это не столько совет начальника, сколько человека, не безразличного к моей судьбе.

Прошло менее двух лет. Оруджев предложил мне стать его заместителем, но сразу же предупредил: «Только не отказывайся». К тому времени я его уже достаточно хорошо знал, его характер и стиль работы, поэтому согласился. В этой должности я проработал с Оруджевым до конца его жизни.

Оруджев даже на фоне самых крупных дел не забывал о людях. В 1980 году при испытании трубопровода Грязовец — Череповец произошла крупная авария. Я вылетел на место происшествия. Когда оттуда стал докладывать Оруджеву о мерах по ликвидации, он внимательно выслушал, а затем спросил: «А как у вас, Сергей Степанович, с теплой одеждой? Может, нужно что-то подвезти?» Я был тронут — речь шла о газопроводе, по которому страна получала ежесуточно до двух миллионов кубометров газа, и каждый день простоя мог существенно повлиять на экономику целого региона, а тут разговор о теплой одежде. С Оруджевым можно было работать с чувством, что сильный человек постоянно стоит за твоей спиной. Сабит Атаевич не давал своих работников в обиду, считая что таким образом отстаивает и честь министерства. Хотя всякие ошибки, допущенные по их вине, не скрывались, а детально обсуждались на совещаниях в «Газпроме». И там виновный уже не должен был рассчитывать на снисхождение, хотя и о вине министерства Сабит Атаевич не молчал. Он мог объективно оценивать ситуацию и менять ранее принятое решение, если убеждался в его необъективности. Особенно это его качество проявлялось тогда, когда речь шла о судьбе человека.

У Оруджева был один особый прием, который он применял в отношении со старшими руководителями, когда хотел от них добиться положительного решения какого-либо вопроса. Он приглашал их в министерство поприсутствовать на заседании Коллегии.

Таким образом, он навязывал им «игру на своем поле», когда чиновники самого высокого ранга, окруженные специалистами, были вынуждены отвечать на конкретные вопросы. Это способствовало оперативному решению многих проблем отрасли.

График работы всегда был очень плотный. Начинали работать рано, заканчивали поздно, а ложились спать около двух часов ночи. Никаких особых условий быта для министра не создавалось.

Мерзли, мокли под дождем, питались самой простой пищей. Главным было дело. Оруджев отдавался ему полностью и того же требовал от других.

На примере Оруджева я убедился, что на уровне министра необязательно быть специалистом во всех областях отрасли. Он должен знать дело в целом, быть умным человеком, хорошим организатором, иметь надежных помощников и уметь принимать решения на основе полученных советов. Оруджеву прощали ошибки в решении некоторых незначительных вопросов, поскольку стратегическую линию отрасли он вел правильно, и это было главным».

Продолжение следует