Миротворческая практика на Северном Кавказе

Комментируя эти события, сопредседатель общественной организации "Дагестан - территория мира и развития" Сулайман Уладиев отметил, что в Дагестане сложилась опасная и уникальная для России ситуация, так как тысячи человек, вышедшие протестовать в Махачкале, представляют собой массу людей, которую тяжело остановить и с которой нельзя договориться. Уладиев предупредил, что организация «Ахлю-Сунна» планирует собрать на следующем митинге уже около пятидесяти тысяч человек. Уладиев напомнил о попытках позитивного диалога между властью и религиозными обществами несколько месяцев назад. «Тогда за стол переговоров сели представители салафизма, «Алхлю-Сунны», главные идеологи, главные алимоы вместе с представителями Духовного управления, а также общественные деятели и представители власти. И там все понимали, что надо остановить эти разрушительные процессы, не было ни одного выпада друг против друга, и пошел исключительно позитивный процесс, который надо было развивать. Это была первая инициатива снизу», - сказал Уладиев, высказав сожаление по поводу того, что эта инициатива не была поддержана властью, и начатый снизу диалог остановился. Уладиев высказал опасения, что если федеральные власти не вернутся к диалогу и не примут эффективных мер для того, чтобы остановить разрушительные процессы в республике, ситуация выйдет из-под контроля и «может кончиться травматически». 

По словам Уладиева, бездействие властей и отсутствие интереса к событиям в Дагестане со стороны федеральных органов воспринимается в республике как свидетельство, что Москва вообще не заинтересована в прекращении вооруженных действий на Серенном Кавказе, и последствия такого восприятия могут быть страшными. Уладиев также отметил слабое участие центральной власти в миротворческих процессах на Кавказе, сказав, что может назвать только двух активных участников –советника председателя Национального антитеррористического комитета Андрея Пржездомского и журналиста, члена российской Общественной палаты (ОП) Максима Шевченко.

По словам самого Шевченко, на Северном Кавказе, несмотря на все усилия правительства, продолжает тлеть конфликт, который некоторые даже называют «гражданской войной», а другие – «проявлениями радикализма». «Не важно, как это называть, - думает отметил Шевченко. - Главное, что люди продолжают убивать друг друга, продолжают звучать призывы к мести, к насилию». Над многими на Северном Кавказе до сих пор довлеет призрак «кровной мести», и нельзя сделать вид, что этой проблемы не существует.  Страдают от насилия как те, кто встает на сторону власти, так и те, кто встает на сторону оппозиции. «В этой ситуации роль миротворческих структур (светских или духовных, политических или социальных, правозащитных организаций), которые способны взять на себя сложнейшую и тяжелейшую роль переговорщиков, чрезвычайно повышается. Но, к сожалению, на Северном Кавказе эти процессы существуют только в виде частной инициативы», - считает Шевченко. Действительно, без восстановления справедливости, без поисков пропавших без вести (а их, по данным руководителя межрегиональной общественной организации «Миротворческая миссия имени генерала Лебедя» Александра Мукомолова, на Северном Кавказе около 8300 человек) и без опознания и захоронения погибших, без судебного наказания убийц примирение между враждующими семьями практически невозможно. Это утверждение справедливо не только для Северного Кавказа, однако именно этот регион, а особенно Чечня, как отметил Шевченко, в наибольшей степени пострадал от кошмарных событий 1990-х. В Чечне погибли тысячи людей – как местных жителей, так и тех, кто был командирован туда из самых разных регионов России.

Однако теперь, когда следственные органы МВД Чечни возбуждают уголовные дела против людей, которые, по версии следствия, повинны в мародерстве во время чеченской войны, публике эта ситуация представляется в совершенно ином свете: «чеченские органы» требуют «на расправу» полицейских из других регионов. «Такой позиции мы должны дать решительный отпор, - сказал Шевченко. - Ни русские, ни чеченцы, не требуют никого «на расправу». Есть универсальная задача восстановления справедливости. Когда мы придаем этнический характер этому процессу, мы тем самым разрушаем единство Российской Федерации». Шевченко призвал местные органы МВД не «покрывать» своих сотрудников, обвиняемых в подобных преступлениях, а всячески содействовать объективному расследованию. Федеральные структуры в этом процессе должны, по мнению Шевченко, выступать в качестве координаторов. «Возможно, при парламенте или при администрации президента следует создать некий федеральный орган, который бы координировал эти процессы. Ведь примирение нужно не только на уровне какого-то конкретного кавказского села или аула, а на уровне всей страны».

Тем не менее сейчас для большинства людей, живущих на Кавказе, вопрос отделения от Росси не стоит. Как считает муфтий Северной Осетии Хаджимурат Гацалов, центральная власть может применять свое «право на насилие» лишь в крайне редких, экстренных случаях, а если все случаи оказываются «экстренными», то этот механизм насилия приобретает уже не государственный, а антигуманный характер. «Если из года в год уровень насилия на Северном Кавказе только растет, значит методы решения этой проблемы ошибочны, или же этим занимаются не те люди», - подчеркнул муфтий. 

Гацалов также возмутился ставшей в последнее время обычной для правоохранительных органов практикой отчитываться об «уничтожении главаря банды»: «Где же тогда эти банды, если убивают постоянно их главарей? И почему обязательно надо их убивать, почему полиция не может принять какие-то другие меры?». Спокойствие в регион могут принести только эффективные превентивные меры, а не боевые операции по «уничтожению боевиков». «Естественно, никому не хочется, чтобы были радикалы, и проще всего их убивать, - думает Гацалов. - Но в последнее время у меня складывается впечатление, что некоторые вообще не хотят, чтобы существовал ислам. Я бы очень хотел, чтобы наша система поменяла вот это отношение к своему же народу».

Никто не знает ситуацию на Кавказе лучше, чем духовенство северокавказских республик, однако их мнение почему-то игнорируется при решении острых социально-политических противоречий, несмотря на все призывы президента РФ привлекать имамов к борьбе с радикализмом. «Хотя в Северной Осетии никогда не было сложных межэтнических и межконфессиональных отношений, на данный момент эти проблемы искусственно привносятся в жизнь республики. Обывателям идея о том, что в Северной Осетии тоже есть радикальное подполье, навязывается регулярно», - сетует Гацалов.

В результате в республике появляются сфабрикованные уголовные дела (например, обвинение 12 человек в ношении оружия, хранении наркотиков, а также причастности к экстремистской деятельности), которые в результате вызывают протестные настроения среди мусульман республики (даже создается впечатление, что именно на это и был изначальный расчет). «Несмотря на то, что умнейшие и авторитетнейшие адвокаты признают обвинения ложными, и я доносил эти сведения до самого высокого руководства, воз и ныне там: этих людей продолжают осуждать и отправлять в колонии, - утверждает Гацалов. - Нам говорят, что мы хотим спокойствия и стабильности на Кавказе, но действия этих людей прямо противоположные». Что касается поисков общей национальной идеи, Гацалов заметил, что не следует «изобретать велосипед», и что, пожалуй, оптимальным вариантом могла бы стать идея уважения и соблюдения прав человека.