Чингиз Гусейнов: Жизнь Назыма Хикмета - "история побегов"

Свидетель жизни известного турецкого поэта и писателя Назыма Хикмета 86-летний азербайджанский писатель Чингиз Гусейнов поделился с Haberturk своими воспоминаниями о годах, проведенных Назымом Хикметом на чужбине вдали от Родины.

 

Чингиз Гусейнов один из тех, с кем познакомился во времена Советского Союза Назым Хикмет Ран. Он стал гостем 13-ых Международных Анкарских Дней Рассказа. Несмотря на то, что его книги продавались во Франции и в США, в Турции свой первый роман Гусейнов опубликовал лишь спустя 30 лет, в мае этого года. Он рассказал о тех годах, которые Назым Хикмет провел, тоскуя по родине, своем знакомстве с ним.

 

В 1947 году Гусейнов, которому тогда было 20 лет, изучал русский язык и литературу в Московском Государственном Университете. Родившийся в Баку и оказавшийся вдали от родного Азербайджана, он сдружился с другими тюркоговорящими. Самым близким его другом стал азербайджанец и любитель литературы Экбер Бабаев, который был старше него на 4-5 лет. Эта дружба помогла Гусейнову следить за жизнью Назыма Хикмета и время от времени общаться с ним.

 

Чингиз Гусейнов, который тогда был очень молодым писателем, поделился воспоминаниями о событиях того времени вплоть до самой смерти Назыма Хикмета 3 июня 1963 года.

 

Сегодня азербайджанский писатель живет в писательском поселке Переделкино, возле Москвы. Здесь он когда-то побывал в гостях у Назыма. Когда к нему приезжают гости из Турции, он ведет их в дом Назыма и проводит для них экскурсию.

 

Близкий друг Гусейнова Экбер Бабаев познакомил писателя с Назымом. "Он был первым человеком, читавшим Назыма Хикмета по-турецки. То, что писал Назым, первым читал Бабаев. Он был и его сыном, и его ребенком, и тем, кто его защищал. Он интересовался всем, что было связано с Назымом, покупал ему сигареты. Все время беспокоился о его нуждах", - рассказал Гусейнов. Гусейнов отметил, что в то время Бабаев был членом коммунистической партии, однако позже, во время советского правления, у Бабаева возникали проблемы из-за независимого характера Назыма. "Через некоторое время Бабаева выгнали из партии. В записке были озвучены причины, по которым Бабаева исключили из партии. Такой причиной "стали искренние отношения с людьми, приехавшими из-за границы". Позже выяснилось, что подразумевалась его дружба с Назымом Хикметом. Однако коммунистическая партия это отрицала. Но мы считаем, что у Бабаева были неприятности из-за его дружбы с Назымом", - сказал Гусейнов.

 

 

 

- Он очень высоко ценил слово. Назым Хикмет считал, что если ты сказал слово, то эти слова идут прямо от сердца. Поэтому он не мог понять, когда слова расходились с действиями. Он был очень хорошим человеком с открытым сердцем. Он всех считал друзьями. Я научился этому у него.

 

 

- Нет, эти утверждения – неправда, это совершенно точно. Он просто верил в некоторый набор общечеловеческих ценностей. Назыму нужно было быть на этой стадии. Для того, чтобы идти дальше, ему нужно было быть коммунистом. Он не хотел писать ничего против Турции, но ему не нравилось и то, что он видел в России. Впервые о Сталине он написал в то лето. Но он не писал никакой критики в адрес Турции.

 

Я расскажу вам об одном моем воспоминании, с этим связанном. Много лет назад я был в Турции. Я был очень взволнован. Я сел в такси в Стамбуле, водитель спросил: "Ты откуда?". Когда я сказал: "Из России", он ответил: "Там живет поэт-предатель". Когда он это сказал, я ответил: "Я выйду, я с вами не поеду… Ты с ним незнаком, ты его не слышал, то, что ты делаешь – просто пропаганда. Назым Хикмет – самый великий сын Турции", - сказал я. После этого водитель меня не высадил, мы еще долго беседовали.

 

 

 

- Он был поборником турецкого языка. Например, мы два раза вместе ездили в Азербайджан, в Баку. В то время праздновалась годовщина рождения Физули. Все собрания проходили на русском языке. Но когда Назым вышел к кафедре и сказал по-турецки "Дорогие братья", весь зал встал и начал аплодировать. Потому что услышать азербайджанскую речь и какой-то из тюркских языков было для нас очень важно. Сидящие буквально вскочили с мест. Все стояли. Его и в Советском Союзе считали большим поэтом, но до конца понять не могли.  Также и с Пушкиным. То, что он писал по-русски, тоже красиво, но Назым Хикмет – поэт, которого невозможно перевести. Невозможно передать богатство его турецких стихов в русских переводах. 

 

 

- Один наш друг-писатель ездил в Турцию в качестве гостя посла. Когда он вернулся, мы все пошли к нему. Назым Хикмет тоже сидел там, он был в растерянности. Он с удивлением рассматривал турецкие газеты, недавно вышедшие книги. Наш товарищ был очень доволен, он рассказывал, как ему понравился Стамбул и так далее. Я присмотрелся и заметил, что Назым Хикмет очень переживает. Он слушает, но ему грустно. Потом Назым Хикмет спрашивает у этого нашего товарища: "Не подаришь мне одну книгу?". Но товарищ ответил: "Знаешь, я хочу описать историю своей поездки, я не могу отдать ни одну из книг". Назым обиделся. Он сразу встал и вышел. Но поскольку он был расстроен, то забыл свои солнечные очки. В то время в России найти солнечные очки, не говоря о том, чтобы их купить, было невозможно. Я пошел за ним и отдал ему очки. А сейчас я иногда думаю, спрятать бы мне их тогда – осталось бы что-то от него на память. Но в то время солнечные очки были редкостью. Я не хотел, чтобы он остался без очков.

 

 

 

- Я говорю, что в жизни Назыма было 4 побега. Первый побег. Это побег из Турции в Советский Союз, то есть побег из каземата в каземат, от несвободы к несвободе. В первую очередь, этот побег был вызван надеждой, но в Советском Союзе его надежда начала понемногу гаснуть. Он выглядел счастливым, но в глубине души очень страдал. Он корил себя.

 

Второй побег. КГБ подослало к нему женщину. Очень простая, очень красивая женщина-врач. Галина была врачом, но мы думали, что она собирала информацию для КГБ. У Назыма Хикмета были проблемы с сердцем, и он нуждался в наблюдении врача. Потом Галина стала его возлюбленной. Но она не давала Назыму Хикмету выходить из дома. Она к нему буквально прилипла, не оставляла его одного, присутствовала при каждом разговоре. Она не говорила по-турецки, но все равно все слушала. В то время Назым влюбился в одну женщину, Веру Тулякову. Вы знаете, что у каждого поэта должна быть своя муза. Сердце поэта должно биться часто. Но как ему было сбежать от Галины, оставить ее? Он позвонил Экберу Бабаеву. Они сидели вечером дома. Потом Назым Хикмет сказал, что проводит Экбера, и вышел из дома в тапочках. Экбер купил Назыму с Верой билеты на поезд. Вот так они сбежали вместе, когда еще не были женаты.

 

И… Третий побег… Его жизнь была полна страданий. Однажды он сбежал от жизни в смерть. Его убила тоска по родине, в этом я уверен на сто процентов. Каждое утро он выходил забрать газету, по-моему, он ждал, что в почтовом ящике окажется такая новость, которая позволит ему вернуться на родину, в Турцию. Он с волнением просматривал свою газету, но, как вам известно, в одно такое утро его сердце не выдержало, остановилось.

 

 

- Есть еще и четвертый побег. Конечно, это я сегодня так говорю. Я был на его похоронах. Потом на его могиле установили могильный камень. Этот памятник я видел вместе с Азизом Несином. В тот день я долго смотрел на памятник. Вы знаете, на его могильном камне изображен силуэт Назыма Хикмета в полный рост. Как будто Назым хочет сойти с камня. То есть он хочет сбежать от смерти, сойти с камня, прийти к нам. Он все еще хочет вернуться на родину. Сейчас я это понимаю.

 

 

 

- Меня запретили. В течение 14 лет, с 1970 по 1984 мне не давали разрешения на выезд из России. Я учился на кафедре литературы, но почему-то мои предыдущие поездки, мои встречи в Турции кому-то мешали. Был издан мой первый роман "Магомед, Мамед, Мамиш". Сначала я написал еще и свои воспоминания. В моем романе описывался Азербайджан во времена Советского Союза. За границей он вызвал большой интерес. Его тут же опубликовали в США. Меня пригласили на презентацию книги, но я был невыездным. Мне не дали разрешения, и я не смог поехать в США. После этого роман опубликовали во Франции. Но Французский Союз Писателей начал очень активные действия. Они сообщили во все официальные инстанции о том, что пригласили меня. В конце концов, мне дали разрешение выехать во Францию. Я поехал в Париж на неделю, но программа была рассчитана на 10 дней. Французы хотели, чтобы я остался, но я не решился. Кто мог подумать в 1984 году, что Советский Союз распадется. Все мы думали, что он будет существовать вечно, поэтому боялись, чтобы нам не запретили въезд. Но потом СССР распался изнутри. 

 

 

 

- В своем романе я описал жизнь в Азербайджане во времена Советского Союза. В то время многие люди жили вразрез со своими убеждениями. То есть они не высказывали своих мыслей, не следовали тому, что говорили. Конечно, этот роман кому-то не понравился. Опубликовать его на русском языке удалось с большим трудом. Но сразу после этого он был опубликован в США. В западных странах он вызвал большой интерес. Его опубликовали во Франции. Но в Турции он опубликован не был. Я с того самого времени думаю об этом. Отчасти это произошло потому, что в 1980-ые годы в Турции правые и левые были очень разобщены. В то время левые не захотели печатать мою книгу на турецком. Они не хотели критики СССР, не хотели такого описания Азербайджана. Правые в то время также не проявляли никакого интереса к русскому писателю. То есть правые не хотели публиковать книгу, поскольку это была книга русского писателя, а левые не хотели публиковать книгу, поскольку в ней содержалась критика России. Но сейчас я рад тому, что книгу смогут прочитать и в Турции.