Зураб Абашидзе: "Чем больше страна, тем больше ее ответственность. Ошибки пропорциональны размерам государства"

Зураб Абашидзе профессиональный дипломат. Доктор политических наук. В 1978-1980 годах работал атташе в генконсульстве СССР в Бомбее, в 1984-1988 годах – советником советского посольства в Мадриде, 1993-2000 годах - послом Грузии в странах Бенилюкса, НАТО и ЕС. 2000-2004 годах – послом Грузии в России. Автор монографии «НАТО и Грузия: От утопии к реальности» и «Холодная война – прошлое или настоящее». Сейчас занимается научной и общественной деятельностью. Он ответил на несколько вопросов портала "Вестник Кавказа".

- Зураб Ираклиевич, Эдуард Шеварднадзе назначил вас послом в РФ в 2000 году, когда появились первые симптомы резкого обострения российско-грузинских отношений. Почему тогдашний президент перевел работать в Москву именно вас – посла в НАТО и ЕС? Что это значило на дипломатическом языке?

- Первоначально в Брюсселе существовала единая дипломатическая миссия – посольство при ЕС и НАТО. Тогда у Грузии не было возможности иметь послов по отдельности в НАТО, ЕС, Брюсселе и Бенилюксе. Затем посол при ЕС все-таки был назначен, а меня перевели в Москву. Не думаю, что в этом была какая-то философия. Возможно, те, кто принимал это решение, учли, что у меня были в Москве неплохие связи еще со студенческих времен. Может быть, сыграла роль память о моем отце (Ираклий Абашидзе – известный общественный деятель, народный поэт Грузии, главный редактор Грузинской энциклопедии, - Прим.ВК), но каких-то значительных политических векторов я в своем переводе в Москву не усматривал.

- Насколько в начале нулевых годов были заметны симптомы ухудшения российско-грузинских отношений, вылившиеся в итоге в войну августа 2008 года?

- До рубежа 1999-2000 годов мы сохраняли с Россией более-менее нормальные отношения, хотя сохранялись противоречия по Абхазии. Кардинальное ухудшение и обострение началось в процессе второй чеченской войны осенью 1999 года. Тогда же возникла проблема Панкисского ущелья, граничащего с Чечней, куда вместе с беженцами проникли и боевики. Панкисская тема стала поводом для существенного обострения. Россия требовала проведения в этом регионе нашей страны совместной военной операции. Грузия настаивала на том, что самостоятельно способна справится с ситуацией, поскольку появление там российских войск означало бы появление в Грузии «второй Чечни». Грузия сдержала слово и решила ту проблему. Сегодня ведь никто уже не говорит, что в Панкиси есть боевики.
Таким образом, именно 2000-2001 годы стали водоразделом, после чего события и процессы приняли драматический характер.

- Согласны ли вы с мнением, что между Россией и Грузией существуют имманентные, сущностные противоречия и что, например, Россия не заинтересована в существовании на Южном Кавказе грузинского государства, граничащего почти со всем Северным Кавказом?

- Я не согласен с мнением, что для России в принципе неприемлемо само существование Грузии в форме государства. У Росси есть свое видение того, какая стратегия и внешнеполитический вектор соседнего государства отвечает ее интересам. Никто этого не скрывает. Соответствующие документы российского МИДа, других органов власти можно прочитать в интернете. В них четко обозначены интересы России в ближнем зарубежье. Моделью считаются отношения с Казахстаном, Арменией, Белоруссией, то есть единое оборонное и экономическое пространство, таможенный союз и так далее. Грузия в эту модель никак не вписывается.

- Возможен ли стратегический компромисс между интересами Грузии и России?

- На данном этапе говорить об этом очень трудно – настолько далеко все зашло и настолько глубоки противоречия. Тем более, после августовской войны и признания независимости Абхазии и Южной Осетии.
Август 2008 года ввел наши отношения в беспросветный тупик. Между нашими странами нет дипломатических отношений. Ни одно грузинское правительство не сможет пойти на восстановление дипотношений с Россией и возвращение российского посольства в Тбилиси до тех пор, пока существуют российские посольства в Цхинвали и Сухуми, поскольку это было бы равнозначно признанию их независимости и правомочности решений Москвы. Это было бы легализацией, узакониванием всего, что Россия сделала в Абхазии и Южной Осетии.
С другой стороны, если смотреть на вещи реалистично, надо признать, что Россия тоже не откажется от своих решений. Так что ситуация, по сути безвыходная. По крайней мере, у меня нет никакого рецепта по разрешению этой проблемы.
В то же время, абсолютное большинство мировых лидеров, почти все международное сообщество считает, что Россия не выполнила соглашение Медведева – Саркози – Саакашвили, подписанное 12 августа 2008 года в части вывода российских войск на позиции до 7 августа 2008 года. Так что, получается порочный круг, выхода из которого не видно. Наши российские коллеги предлагают такую формулу: «Что было, то было. Давайте оставим все в прошлом и начнем отношения с чистого листа». Но для грузинской стороны такой подход неприемлем.

- После августовской войны вы несколько раз резко критиковали грузинские власти. Затем участвовали в миссиях Грузинской православной церкви, предстоятель и другие иерархи которой вели переговоры в Москве. Изменилось ли ваше мнение с тех пор?

- Я критиковал политику властей в отношении России и до августа 2008 года. Считал и считаю, что наши власти допустили ряд серьезных ошибок при выстраивании отношений с Москвой. Особенно за два-три ода, предшествовавшие войне. Но эти ошибки никак не оправдывают действий России по аннексии территорий соседнего государства. Война созревала долгие годы – может быть, с 1992 года. Политику России в Абхазии и Южной Осетии трудно было назвать нейтральной, миротворческой и беспристрастной. Что касается самой войны, долю вины сторон оценила и комиссия ЕС под руководством Тальявини. В принципе, я согласен с ее выводами. Но Россия допустила за тот же период еще большие ошибки, то есть львиная доля ответственности должна быть возложена именно на нее. Я даже вывел формулу: чем больше страна, тем больше ее ответственность. Ошибки же пропорциональны размерам государства.

- Согласны ли вы с мнением, что идея вступления Грузии в НАТО уже мертва?

- Не мертва, но приостановлена. Однако август 2008 года очень усложнил и хронологически отдалил вступление Грузии в НАТО. Я не согласен и с тем, что Запад сдал Грузию. Но Запад мог и был обязан сделать больше для того, чтобы не допустить августа 2008 года.
Что касается сегодняшнего дня, часто говорят, что компромиссные шаги должны сделать обе стороны. Но я не совсем понимаю, какие именно компромиссные шаги должна предпринять Грузия? У нашей страны практически нет ресурсов для компромисса. Например, некоторые предлагают Грузии снять возражения на вступление России в ВТО. Но эти возражения связаны с тем, что двусторонняя торговля должна осуществляться только через легальные контрольно-пропускные границы. Отойти от этого принципа для Грузии означало бы признание потери Абхазии и Южной Осетии, причем не только фактически, но и юридически. Это было бы узаконивание потери территорий не только в двустороннем, но и международном масштабе – на уровне очень авторитетной и влиятельной международной организации. На это ни один грузинский политик не пойдет.
Или, например, заключение договора о ненападении. Такой договор можно заключить, но с Россией. И в нем можно учесть вопросы безопасности Абхазии и Южной Осетии. Война была между Россией и Грузией, значит, договор и должен быть заключен между ними.
В целом, для меня до сих пор непонятно, почему интересам России соответствует поддержка сепаратизма в Грузии? Ведь этой политике уже десятки лет. И началось все задолго до 2008 года. У меня нет ответа на этот вопрос.