Николай Силаев: "Черкесам не свойственно представлять себя жертвой"

Олимпийские игры в Сочи перешагнули через свой "экватор". "Вестник Кавказа" начинает проект "Кавказский вектор олимпийского Сочи". В рамках проекта будет опубликована серия интервью с экспертами и представителями диаспоральных структур, в которых предполагается отразить то, какое воздействие оказали олимпийские игры на народы, проживающие в кавказском регионе, какой возможный эффект будет иметь Олимпиада в социальном, культурном, политическом плане.
Первый материал посвящен актуальному "черкесскому вопросу", вокруг которого в преддверии Олимпиады была развернута широкая общественная дискуссии при активном участии зарубежных черкесов. Интервью "Вестнику Кавказа" дал директор Некоммерческого партнерства "Кавказское сотрудничество", старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО (У) МИД России, автор аналитического доклада "Этнос и политика на Северном Кавказе: "черкесский вопрос"" Николай Силаев.

- Перед началом Олимпийских игр несколько черкесских организаций заявили протест проведению Олимпиады на территории, где черкесы якобы подверглись "геноциду" в ходе Кавказской войны. Пользуется ли этот лозунг поддержкой среди черкесского сообщества или этот сюжет искусственно нагнетался в СМИ?

- Важно разделить два сюжета. Первый касается оценки Кавказской войны на Северо-Западном Кавказе. Второй – отношения к Олимпиаде. Что касается первого сюжета, трактовка Кавказской войны как геноцида черкесов распространена среди этнических черкесов. В начале 1990-х парламенты Адыгеи и Кабардино-Балкарии приняли постановления, в которых объявили Кавказскую войну геноцидом. Исторические представления об этой трагедии стали частью самосознания этнических черкесов. Другое дело, что среди черкесских активистов есть разные точки зрения на то, как следует относиться к этим представлениям сейчас. Одни полагают, что их надо развивать и усиливать, стараясь добиваться признания Кавказской войны геноцидом как в России, так и за рубежом. Другие отмечают, что черкесам не свойственно представлять себя жертвой, что продвижение темы геноцида не помогает решению проблем, которые стоят перед этническим движением.
Отношение к Олимпиаде – часть этих споров. Действительно, часть черкесских организаций и этнических активистов – меньшая часть – выступала и выступает против проведения Олимпиады в Сочи. Но среди активистов есть и другие подходы. Например, поддержать Олимпиаду и добиваться, чтобы черкесский компонент был включен в олимпийскую культурную программу.
Этнические предприниматели всегда активно действуют в символической сфере, и, конечно, Олимпиаду они восприняли как шанс утвердить свою версию исторической памяти. То есть памяти, прежде всего, о выселении черкесов с Северо-Западного Кавказа, об истории их сопротивления Российской империи. Если угодно, символически сделать Сочи черкесским. Это стремление столкнулось с другой символической политикой – когда Сочи предстает как крупный современный космополитичный процветающий город в процветающем Краснодарском крае – тогда это история превращения малярийных болот в субтропический курорт. В итоге церемония открытия Игр оказалась «о третьем», она была посвящена не месту, где Олимпиада проводится, а всей России как стране-организатору.
На мой взгляд, сторонники продвижения темы «геноцида черкесов» недооценивают ее разрушительный потенциал. Возьмем стамбульский митинг против Олимпиады. Я привожу цитату по «Кавказскому узлу», возможно, он что-то напутал. Там было сказано: «Те, кто сумели осуществить геноцид, не вправе осуществлять Олимпиаду». Другими словами – это современную Россию, а не Российскую империю обвиняют в геноциде. Да, в России черкесские активисты подчеркивают, что речь идет только о вине империи, но никто в мире такими деталями интересоваться не будет. Картина в итоге сложится так, что коллективная ответственность будет возложена на русских. Одна этническая группа в качестве коллективного палача, любая другая — в качестве коллективной жертвы — подобная политическая интерпретация исторического прошлого прямо противоположна идеалу гражданской нации и демократического государства в России.

- Какого отношения к Олимпиаде среди черкесов всё же больше?

- Возьмем протесты последних дней против Олимпиады. В Нальчике в день открытия Игр под лозунгом «Сочи – земля геноцида» вышли тридцать человек. В Стамбуле – несколько сот. В США – несколько человек. На мой взгляд, это, особенно стамбульский протест (ведь там малое число протестующих никак не объяснишь давлением российских властей) свидетельствует, что большинство черкесов либо одобряют Олимпиаду, либо равнодушны к ней.
Черкесский компонент представлен в культурной программе Олимпиады. В Сочи есть «Дом адыга», туда приезжали представители зарубежной черкесской диаспоры. Подозреваю, их было не меньше, чем протестующих в Нальчике. Они встречались и с Владимиром Путиным, и с Дмитрием Козаком, и с губернатором Краснодарского края Александром Ткачевым. Это были далеко не последние люди в диаспоре. Советник премьер-министра Иордании, например, активисты и руководители черкесских благотворительных обществ Сирии и Иордании. Насколько я знаю, их оценки увиденного весьма и весьма позитивны. И мне кажется не совсем корректным, когда авторы некоторых публикаций пытаются сейчас отказать этим людям в праве представлять черкесскую диаспору. Кто тогда диаспора, если не они?

- Как восприняли черкесские активисты церемонию открытия Олимпиады?

- До последнего момента сохранялась интрига по поводу того, будет ли представлен черкесский компонент собственно в церемонии открытия. Он был представлен, но внутри темы российского этнического многообразия – помните, в начале церемонии на сцене были представители народов России в национальных костюмах? Думаю, потому что церемония открытия была не про Сочи, как место проведения Олимпиады, и не про Кавказ, к которому географически принадлежит Сочи. Она была про Россию как целое. Как Россия видит саму себя и как она хочет, чтобы ее видели другие. Получился очень яркий, открытый, богатый смыслом образ. Возможно, для какой-то части черкесской общественности отсутствие специального упоминания о черкесском прошлом Сочи было обидным. Но хотел бы задать вопрос: не рискуем ли мы потерять общее и целое, стремясь к продвижению «компонентов»? Ценно ли для нас для всех это целое? Хотим ли мы, чтобы оно у нас было? Или мы предпочитаем видеть Россию некоей механической и случайной совокупностью этнических общин, и Толстого с Родченко нам не предлагать?
Эпизод с аргонавтами в клипе, открывающем шоу, вызвал нарекания, поскольку отсылает к прошлому Сочи, но игнорирует черкесскую историю этих мест. Причем аргонавты в контексте сочинской Олимпиады возникают уже не первый раз. Сначала Путин говорил о них в Гватемале, на презентации российской заявки в 2007 году. Потом был эпизод с древнегреческими амфорами, которые он достал со дна Черного моря. Черкесские активисты всегда реагировали на это очень болезненно. На мой взгляд, повторение этого сюжета, с исторической точки зрения спорного (доминирует версия, что аргонавты высадились южнее, в устье Риони, в современной Грузии) говорит не об упорстве организаторов Игр в заблуждениях и не об их желании задеть черкесское историческое самосознание, а об определенной концепции символической политики. А именно о желании подчеркнуть связь России с общеевропейским античным наследием. Подчеркнуть европейскую суть России. По стилю это игровое, постмодернистское высказывание, но содержательно оно об этом.

- Насколько влиятельны черкесские этнические организации, такие как Международная черкесская ассоциация? Если есть политические споры внутри самого черкесского движения, можно ли ожидать, что на сцену выйдут новые лидеры?

- Здесь важна одна оговорка. Это не моя мысль и не мое наблюдение, это наблюдение и мысль Олега Михайловича Цветкова, он живет в Майкопе и работает в Южном научном центре РАН. Было бы неправильно думать, что ту повестку, которую выдвигают активисты, разделяет большинство этнических черкесов. В первую очередь, они озабочены тем же, чем озабочено большинство всех граждан России: работа, семья, образование для детей, здоровье. Да, большинство этнических черкесов разделяет именно то представление об истории, которое продвигают черкесские активисты. Для большинства черкесов важна их этническая принадлежность – не случайно ни одна кабардинская свадьба не обходится без черкесского флага с тремя стрелами и двенадцатью звездами на зеленом фоне. Но политической мобилизации под этническими лозунгами нет. Показательными были итоги кампании, которую объявила Международная черкесская организация во время последней переписи в 2010 году. Когда всех черкесов РФ – кабардинцев, адыгейцев, шапсугов – призвали записать свою этническую принадлежность как «черкес» в знак того, что это единый народ с единой судьбой. Данные переписи позволяют косвенно оценить, сколько людей откликнулось на эту кампанию – через сравнение численности черкесов в Кабардино-Балкарии и Адыгее. В Кабардино-Балкарии между двумя переписями число людей, записавших себя как черкесов, выросло с 725 человек до 2465 человек, то есть порядка полутора тысяч добавилось. В Адыгее - с 642 человек до 2651 человека, считайте, две тысячи. Значит, кампания имела результат, потому что трудно себе представить такой естественный прирост за восемь лет. Но этот результат был ограничен, потому что эти цифры невелики по сравнению с общим массивом соответственно кабардинского (почти 500 тыс. чел.) и адыгейского (более 100 тыс. чел.) населения.
Черкесское этническое движение прошло несколько этапов организационного творчества. Много новых организаций создавалось в середине прошлого десятилетия, когда была шумная дискуссия о присоединении Адыгеи к Краснодарскому краю, когда возникла перспектива сочинской Олимпиады. Многие из них претендовали на универсальный статус – «Черкесский конгресс», «Всемирное адыгское братство». Но все эти попытки потеснить Международную черкесскую ассоциацию и региональные Адыгэ Хасэ оказались неудачными. В итоге основным институтом движения остались организации, созданные на рубеже 1980-1990-х годов. Именно через них идут контакты с региональными и федеральными властями, с университетами, с черкесской диаспорой. Внутри самого движения у них есть оппозиция, которая регулярно заявляет, что «старые» организации зависят от властей. Но надо признать, что движение в целом зависит от государства – основные политические и прочие ресурсы у него есть благодаря региональным администрациям КБР и Адыгеи, благодаря государственным университетам. Так что этот аргумент мало убеждает.

- Какова роль федеральных органов, отвечающих за проведение национальной политики, во взаимодействии с черкесскими организациями?

- Федерального министерства по национальной политике у нас нет, слава богу. Профильное подразделение Минрегиона, насколько я заметил, активно этим вопросом не занималось. А вот что касается усилий МИДа, Россотрудничества, вице-премьера Дмитрия Козака, то они были очень заметны и, на мой взгляд, весьма эффективны. Они постоянно поддерживали контакты с черкесской диаспорой. Российские посольства в странах пребывания диаспоры, особенно в Иордании, Россотрудничество много лет организовывали конференции, встречи, языковые курсы, другие культурные проекты. Причем работали они вместе с администрациями российских регионов, где проживают черкесы. Из недавних результатов – в Кабардино-Балкарский госуниверситет приняли более сотни студентов из Сирии – этнических черкесов. Разговоры о том, что Россия утрачивает свой авторитет среди черкесов диаспоры, основываются либо на неверных посылках, либо на незнании фактов. Факты свидетельствуют об обратном. Другое дело, что за бортом этого процесса оказались многие черкесские активисты, которые, возможно, рассчитывали, что власти будут опираться в этой работе на них. Но власти предпочли другие каналы, и это, конечно, многих разочаровало.

Читайте нас в