Штефан Майстер: «У Европейского Союза нет собственной стратегии в регионе»

- Мы довольно активно присутствуем в регионе, и Кавказ играет определенную роль в политике ЕС. Все три государства Южного Кавказа являются членами европейской политики соседства, а также программы «Восточное партнерство», в рамках которых с этими государствами реализуются различные программы. ЕС, его отдельные члены, активно вовлечены в конфликт вокруг Грузии... В этом отношении, мы находимся на правильном пути, и можно сказать, что наша вовлеченность в региональные процессы в целом усиливается. В данный момент происходит пересмотр «европейской политики соседства», есть новые предложения - как по программе «Восточного партнерства», так и по реформированию «политики соседства». Здесь нашли свое отражение все те пункты, о необходимости которых мы говорим уже не первый год: более сильная поддержка гражданского общества, более активная экономическая деятельность, интенсификация переговоров по заключению ассоциативных соглашений, соглашений о свободной торговле и т.д. Также туда были включены и предложения польского министра иностранных дел Радослава Сикорского по созданию «Европейского фонда мира» («European Endowment for Peace»), осуществление комплекса мер по содействию развитию демократии, поддержке малого и среднего предпринимательства, выдаче кредитов – все то, о чем эксперты говорят уже многие годы. 

Я был приятно удивлен, когда ознакомился с этим документом (имеется в виду предложение Еврокомиссии по реформе «Европейской политики соседства», с документом можно ознакомиться на сайте Еврокомиссии, - прим.автора). В нем признаются объективные недостатки и, как минимум, риторически дается реакция на это. Какой будет реализация – вопрос открытый, и, должен признаться, здесь я скептичен. 

На мой взгляд, ЕС сейчас перегружен своими внутренними проблемами. Это и проблемы, связанные с внутренними реформами, и кризис евро, и поиск ответа на вопрос, куда же стремится ЕС, и чем он хочет или должен стать, чтобы продолжать существовать в той или иной форме. 

Если мы посмотрим на Лиссабонский договор и его реализацию, то, на мой взгляд, станет ясно, что внешняя политика ЕС с его внешнеполитической службой стала лишь слабее. Я надеюсь, что это изменится, но в данный момент наша внешняя политика носит «реактивный» характер, в то время как нам не хватает активной политики. К примеру, в документе по реформе «политики соседства», который я хвалил выше, не отведена роль ЕС в разрешении региональных конфликтов. Для постсоветских республик, да и для государств северной Африки, эти вопросы являются краеугольными. Одним из китов, на которых держится «политика соседства», должно быть решение конфликтов. Более активная вовлеченность в разрешение конфликтов является ключевым пунктом. Мне кажется, «политика соседства» не может заниматься лишь содействием демократическому развитию и рыночной экономике, не занимаясь при этом решением конфликтов в регионе. Все эти компоненты должны быть взаимосвязаны. Есть пара дальновидных политиков вроде бывшего министра иностранных дел Франк-Вальтера Штайнмайера и бывшего государственного секретаря внешнеполитического ведомства Гернота Эрлера в Германии. Были разработаны концепции, в том числе и т.н. «пакт стабильности для Южного Кавказа». Но в силу относительной ограниченности интереса и перегруженности внешней политики ЕС, я не вижу в ближайшем будущем прорыва и больших изменений. Определенные проекты будут продолжать осуществляться, будут находиться государства-члены ЕС, настаивающие на укреплении отношений с государствами вроде Грузии, которые хотят вступить в ЕС. Но в реализацию каких-то колоссальных проектов и концепций по Кавказу я не очень верю. 

- Увы, это так… ЕС зачастую просто не заметен в этих странах. Он слишком слабо поддерживает там группы, которые могли бы стать его партнерами и проводниками его интересов в регионе. Потому что у нас есть интересы в регионе, хоть мы и не заявляем об этом громко, но они у нас есть. Европа ведет здесь двойственную игру: она, с одной стороны, и сотрудничает с элитами, и в то же время критикует их. 

Присутствие ЕС остается невидимым для людей, они не видят интереса к их проблемам, к конфликту, к беженцам, хотя деньги выделяются и определенная помощь оказывается. Но в то же время у ЕС отсутствует концепция, которая связала бы воедино все эти меры, и коммуникация с людьми полностью предоставляется правительствам, которые извлекают из этого пользу для себя, в том числе и для оправдания собственных ошибок и недостатков. Можно долго спорить о том, насколько сильно ЕС поддерживает азербайджанское правительство, делает он это из-за энергии, может, критикуя президента Ильхама Алиева не так сильно, как, к примеру, Лукашенко. Хотя, безусловно, это два разных случая, которые нельзя сравнивать. 

Но фактом остается, что у разных стран ЕС существуют различные интересы, и в результате мы получаем какофонию в европейской политике. 

Если мы посмотрим на то, что происходит в Грузии, то увидим, что Саакашвили сейчас также сильно критикуют. Саакашвили не привел Грузию к демократизации. Да, он стабилизировал институты государства, общество, безусловно, укрепил государство в целом. Но если обратить внимание на то, что происходит с медиа, какое давление оказывается на оппозицию, как меняются законы в стране, то становится явно, что Саакашвили не демократизирует страну. И всеми этими проблемами надо, безусловно, заниматься. 

- На этот вопрос сложно ответить однозначно, мне кажется, в Европе есть страны, для которых эти вопросы имеют приоритетное значение. На бумаге все это играет центральную роль для ЕС – демократия, рыночная экономика и тому подобное. Но во время переговоров ЕС со странами эти моменты отходят на второй план, Европа не придерживается собственных стандартов. Это объясняется, на мой взгляд, отсутствием у ЕС единой позиции, наличием различных интересов внутри него, и в то же время неверием в возможность достаточного влияния для реализации этих задач. Поэтому ЕС не решается или не может вводить какие-либо санкции. У ЕС существует, так сказать, проблема с «самопониманием», и отсутствует концепция, которая ответила бы на вопрос: чего мы, собственно, хотим от наших соседей? 

Чего нам не хватает, так это дебатов о том, какие у нас интересы в соседних странах, и какую стратегию нам следует применять. Конечно, сложно консолидировать интересы различных государств, но до тех пор, пока у нас не начнутся обсуждения на эту тему, пока мы сами не расставим свои приоритеты, эта непрозрачная политика вряд ли изменится.