Вестник Кавказа

Что скрывали горы- 2

Тайна Марухского ледника
"Все, что пока еще скрыто от людских глаз или затеряно в памяти, должно стать известным. В трагической и прекрасной истории высокогорной битвы нет ничего, что было бы недостойно нашего внимания..."

…Мы начали спускаться по склону к морене ледника и все чаще стали находить следы ожесточенного и, по всему видно, не кратковременного боя. Нашли останки офицера с рукой в гипсе и рядом с ним деревянную солдатскую ложку-самоделку, на черенке которой было вырезано: “Гамза”. Чуть поодаль лежала еще одна ложка, алюминиевая, с надписью “Дербент” и подсумок с инициалами “И.Ф.”. Потом попался ротный миномет. Потом еще один и рядом - миномет батальонный. Номера их, к сожалению, не сохранились. Но главное было на леднике. Разбросанные там и тут; на поверхности льда, вмерзшие наполовину, придавленные камнями, лежали останки наших бойцов. Одетые в полуистлевшие армейские шинели, в ботинках с обмотками, они лежали среди множества стреляных гильз и остатков вооружения. Здесь нашли талисман, написанный по-арабски и зашитый в холщовую сумочку. Самого солдата он не спас, но, может быть, подумали мы, в нем есть имя солдата и его адрес? Возле одного трупа валялась офицерская фуражка, и там же был найден партийный билет, в котором только и можно было разобрать, что он на грузинском и русском языках.

Через несколько метров вверх по морене обнаружили подо льдом труп солдата, на спине которого просматривался вещевой мешок. Когда солдата отрыли, то мы увидели хорошо сохранившийся боезапас и полные парикмахерские принадлежности: бритву, мыльницу, машинку для стрижки волос и записную книжку, разобрать в которой ничего нельзя. На маленькой баночке надпись: “Андронов”. Не будем описывать других подробностей - это было бы слишком жестоко, как жестока сама воина, приведшая к гибели этих людей. Скажем только, что поиски на леднике продолжались два дня и что были найдены еще два комсомольских билета. Все документы были немедленно отправлены на экспертизу в краевое Управление охраны общественного порядка. В тот первый день на леднике дул холодный сильный ветер, временами со снегом, и солдаты - саперы из команды майора Максимова - опустили на уши края пилоток. У каждого из них на пилотке обнажились иголки с нитками, обернутые восьмеркой. Запомнилась эта деталь потому, что вскоре один из солдат нашел полуистлевшую пилотку с ржавой иголкой и ниткой, обернутой вокруг нее восьмеркой.

К концу второго дня все останки погибших воинов вынесли через хребет на поляну, где была наша первая ночевка. Туда уже могли прийти лошади, на которых наш скорбный груз был спущен в Аксаутскую долину, а оттуда на машинах - в станицу Зеленчукскую. Тогда же военными специалистами во главе с генерал-майором Танасевским и медицинскими экспертами с главным экспертом профессором Литваком был составлен акт результатах работы специальной комиссии.

Внизу, в долине, где стояли машины, было в те дни тихо и солнечно. Опадали листья с берез и ольхи, обнажались рябины, рдея тяжелыми кистями ягод. По склонам гор паслись отары овец, колхозные лошади щипали желтеющую траву. Если бы не то, что мы увозили в кузовах машин, да не отголоски тяжелых взрывов, доносящихся с хребта Оборонного - там команда саперов уничтожала мины и снаряды - нельзя было бы даже думать о войне. Но теперь о ней думалось. И думалось еще о том, что люди, конечно, смертны. Они могут умереть или погибнуть, но после них обязательно остаются их дела. И оттого, каковы эти дела, зависит память о людях. Эта память может воспитывать в живущих мужество и благородство или быть такой, что ее не захочется ворошить.

Тех, кого мы хоронили в станице Зеленчукской вечером первого октября, люди будут вспоминать вечно.

А в станице, пожалуй, никогда еще не было так много людей. С самого утра сюда шли пешком и ехали на чем попало не только из соседних станиц и селений, но и из Карачаевска, Черкесска, Ставрополя... Нет семьи, которой не коснулась бы война, и редко найдешь такую, где нет убитых или пропавших без вести. Кто знает, может, именно среди этих солдат лежит сейчас муж, брат, отец.

…Когда в свежую братскую могилу, вырытую среди вековых деревьев, начали опускать алые гробы, зазвучала траурная мелодия, заплакали женщины и грянули залпы салюта. Мы видели, как мужчина, с орденами на старенькой ситцевой рубашке с маленькой девочкой на могучих руках стоял у края могилы и вытирал слезы. Девочка удивленно смотрела на него, вероятно, она никогда не видела отца плачущим, и он, ничего не замечая, в который раз прощался с боевыми товарищами. Цветы сыпались отовсюду, а одна старушка положила на гроб два желтоватых яблока. И этот дар зеленчукских садов был символичен для тех, кто видел его. Он говорил о жизни, во имя которой воевали и погибли на Марухском перевале дагестанцы, грузины и русские - бойцы, чьи имена, мы верили и тогда, станут известны всей стране.
14680 просмотров