Китайская мечта Асада

Дамаск заинтересован в китайских средствах для восстановления, но Пекин и его компании будут продвигаться вперед с осторожностью, пишет The Diplomat. На прошлой неделе президент Сирии Башар Асад был переизбран, получив 95% голосов на выборах. Власти САР заявляют, что страна возвращается к нормальной жизни после десятилетия хаоса и гражданской войны. Для этого необходимо привлечение внешних инвестиций.

Поддержка Китая особенно приветствуется Асадом, поскольку он надеется на более ощутимую помощь. Ранее он использовал китайско-сирийские связи как способ продемонстрировать, что он не изолирован дипломатически и у него есть ряд потенциальных партнеров для поддержки усилий по восстановлению страны.

Доступ к внешнему капиталу жизненно важен для восстановления Сирии, поскольку маловероятно, что внутренних источников окажется достаточно. В 2017 году Всемирный банк подсчитал, что с начала беспорядков в 2011-м и 2016-м экономика Сирии сократилась на $226 млрд, что вдвое превышает общий ВВП страны. Год спустя эта оценка увеличилась до $350-400 млрд.

Цифры астрономические. По самым максимальным оценкам, помощь России и Ирана составляет $7 млрд и $23 млрд соответственно. Даже если такие суммы будут выделяться и в послевоенный период, требуемый уровень достигнут не будет.  

По этой причине Китай становится привлекательным вариантом для Дамаска, тем более что другие формы иностранного капитала, в том числе с Запада, вероятно, будут недоступными. Асад уже выразил заинтересованность в присоединении к китайской инициативе ”Один пояс - один путь”, а его чиновники пытались привлечь китайские инвестиции в ряд проектов, включая строительство автомагистрали с севера на юго-восток, реконструкцию портов Латакия и Тартус, а также строительство железных дорог - одной в районе Дамаска, а другой для соединения с ливанским портом Триполи.

Однако вряд ли инвестиции китайских государственных и частных компаний будут гораздо больше, чем помощь, оказываемая Россией и Ираном. Торговля и инвестиции между Китаем и Сирией, оставались на скромном уровне даже до 2011 года. С тех пор они существенно не выросли. В 2015 году Huawei выразила заинтересованность в восстановлении телекоммуникационной системы Сирии, а в 2017 году Китай пообещал выделить $2 млрд на развитие инфраструктуры и промышленных парков. Еще $60 млн Китай предоставил в виде различных форм гуманитарной помощи во время войны.

Ограниченный уровень китайских инвестиций в Сирию также следует рассматривать в контексте сложившейся ситуации. Основная часть китайской коммерческой деятельности сосредоточена в других регионах Ближнего Востока, в основном в Персидском заливе, особенно в Саудовской Аравии, Иране и ОАЭ, и в Северной Африке, в частности в Египте и Алжире. Более того, финансовые обязательства Китая в регионе, вполне вероятно, уже достигли своего пика. По данным Американского института предпринимательства, который следит за китайским капиталом во всем мире, инвестиции на Ближнем Востоке сократились с 2018 года, когда лидер КНР Си Цзиньпин пообещал выделить $23 млрд в виде кредитов для региона в целом на Форуме сотрудничества между Китаем и арабскими государствами .

Даже если китайские инвесторы и компании решать уделить больше внимания Сирии, есть ряд препятствий, с которыми им придется столкнуться. Некоторые из них связаны с риском. Во-первых, хотя война в Сирии подходит к концу, это не означает прекращения конфликта. Часть страны по-прежнему не под контролем Асада, и иностранные войска остаются на сирийской территории, в том числе турецкие и американские. Китайские инвесторы могут опасаться продолжающейся волатильности.

Другой риск - последствия международных санкций. Сирия подвергается широкому спектру санкций. Из-за страха рестрикций ряд финансовых учреждений избегает работать с САР.

Третья проблема - китайский капитал и фирмы могут увязнуть в процессах, которые им не подконтрольны. Китайским компаниям придется лавировать между сирийскими, российскими и иранскими интересами, а из-за ранее ограниченного участия в стране их понимания ведения бизнеса будет недостаточно. 

Таким образом, материальные выгоды от ”китайской мечты” могут оказаться менее значительными, чем кажутся на данный момент. При этом Китай может послужить сирийским амбициям в качестве потенциальной модели для развития. Действительно, Сирия уже пошла по тому же пути, что и Китай, в 2005 году, когда он начал применять ограниченную форму приватизации и либерализации. Эти решения повлияли на ранний переход Китая к рыночной экономике после 1978 года. Китай привлекал ценные иностранные инвестиции с 1980-х годов путем создания особых экономических зон, ориентированных на производство. Кроме того, ранние экономические реформы Китая были инициированы внутри страны и проводились руководством без особого внимания к внешним рамкам и условиям, например, связанным с Вашингтонским консенсусом в рамках МВФ и Всемирного банка.

Конечно, важно не переборщить с параллелями. Между двумя странами существенная разница, учитывая состояние войны в Сирии, и экономическое развитие Китая. Тем не менее уроки для режима могут оказаться столь же важными, как и любые средства на восстановление, которые он сможет получить от Китая и других международных партнеров.