Тегеран беспокоит Москву и Ереван

Эксперты "шестерки" (пять постоянных членов СБ ООН и Германия) и Ирана на встрече в Стамбуле высказали стремление к возобновлению полномасштабных переговоров по иранской ядерной проблеме, сообщает "Вашингтон пост". В ходе этих переговоров Запад хочет получить подтверждение того, что обогащение Ираном урана не перерастет в военную программу. За пару дней до стамбульской встречи официальный представитель Белого дома Джей Карни заявил, что у Тегерана есть реальная возможность начать переговоры по своей ядерной программе, в ходе которых Иран должен предпринять "конкретные шаги" для выполнения требований мирового сообщества.

Между тем, как считает старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Сажин, «сейчас Иран не может пойти на какие-то серьезные компромиссы в своей позиции по ядерной проблеме, потому что внутри иранской элиты идет серьезная борьба. Она продолжится до президентских выборов, и лишь них наступит определенная стабилизация, которая позволит новому руководству страны, исполнительной власти, делать более конкретные шаги навстречу «шестерке».
После официального вступления в действие эмбарго с 1 июля 2012 года иранцы предприняли несколько очень серьезных шагов. Со 2 июля начались очень мощные трехдневные авиационно-ракетные учения под кодовым названием «Великий пророк 7». Насколько известно из СМИ, там будут испытывать все ракетные системы Ирана. Самое интересное, что иранцы подготовили макеты якобы американских баз на своей территории, куда и запускаются эти ракеты. Это показатель силы.
Комитет по безопасности и международным отношениям иранского парламента подготовил законопроект о перекрытии Ормуздского пролива на случай, если ситуация с эмбарго нефти, которое объявил Евросоюз, будет угрожать интересам Ирана. Практически одновременно Соединенные Штаты и Великобритания заявили о том, что это будет означать объявление войны».

При этом, по мнению Сажина, внутренняя ситуация в Иране способствует росту внутреннего недовольства: «Хотя официально начали действовать санкции с 1 июля, но Евросоюз договорился об этом еще 23 января. Потому что многие европейские компании имели контракты с Ираном, и последние контракты заканчивались как раз 1 июля, а новые контракты никто из этих западноевропейских компаний уже не стал заключать. По моим подсчетам, Иран может потерять в год около 20 миллиардов долларов из-за того, что не будет поставлена нефть из Ирана. А если добавить сюда большое сокращение закупок нефти у основных потребителей иранской нефти в Юго-Восточной Азии, я имею в виду Южную Корею, Китай, Японию и т.д., эта цифра еще больше возрастет. Конечно, для в общем-то мощной экономики Ирана это не катастрофа, но это большой удар. В ноябре 1 доллар стоил 11 тысяч иранских реалов, а в апреле 1 доллар стоил уже 22 тысячи, то есть подешевел в два раза. Инфляция по официальным данным сегодня порядка 22%, хотя по неофициальным данным, даже иранские экономисты говорят, что до 40%, а западные – даже до 60%. Цены растут просто катастрофически. На хлеб, например, за несколько недель выросли на 70%. Такая ситуация, вызывает недовольство в стране и не только среди населения, но даже среди правящей элиты.
Когда только начались разговоры о нефтяном эмбарго в декабре прошлого года, в меджлисе стали обвинять президента Ахмадинежада в том, что он довел страну до этого. Поэтому те экономические реформы, которые начал Ахмадинежад некоторое время назад, сделали свое отрицательное дело. Хотя они для будущего Ирана в общем-то были положительные, но в данный момент это был сильный удар по экономическим базам Ирана, которые существовали много лет. А последние банковские санкции (есть еще санкции Совбеза ООН, четыре санкционных резолюции; санкции Соединенных Штатов; санкции Евросоюза) и запрет на страхование танкеров, которые перевозят иранскую нефть, и нефтяное эмбарго сильно ударили по экономике Ирана».

По мнению директора Института Кавказа Александра Искандаряна, «ситуация вокруг Ирана очень давно неблагополучна. От Афганистана через Пакистан со странами Персидского залива, с саудовцами, с которыми у них никогда не было хороших отношений, и так далее – Иран в этой среде в общем существовать привык. У него есть определенные механизмы как во внешней политике, так и в экономке-автаркии, которые Иран применяет для того, чтобы как-то научиться существовать в этом режиме.
Ситуация с угрозой серьезного удара по Ирану не представляется однозначной. Как минимум в серьезной политической перспективе, то есть до выборов и смены президента Соединенных Штатов и до выборов в Иране, мне кажется очень маловероятным удар по Ирану. При помощи этого удара, если это просто будет ракетный удар, никаких серьезных проблем решить Соединенным Штатам не удастся. А те проблемы, которые могут возникнуть, чересчур серьезны, чтобы в такой ситуации как сейчас могли бы на это пойти американцы. Я говорю американцы, а не израильтяне, так как это все-таки не одно и то же. Представить себе апокалипсис в виде сухопутного вторжения в Иран мне чрезвычайно сложно».

По словам Искандаряна, в Армении с большим беспокойством реагируют на происходящее в Ирана: «В этом смысле то, что я говорю, это не очень типично для нашей страны. Иран – это порядка 30% армянского экспорта. Иран, хотя это совершенно негласно и неформально, но это один из гарантов той ситуации, которая существует на Южном Кавказе. Иран – это один из двух наших соседей, с которыми граница открыта. И Иран – это страна, с которой у Армении прекрасные экономические отношения (с поправкой на специфику иранской модели - у них рынок очень закрытый) и хорошие политические взаимоотношения».