Мужество многих начинается с примера первых

…Пока Вася рассказывал, становилось все темнее. Последнюю запись разбирали с трудом. По селу промчалась машина с зажженными фарами. Где-то в центре, возможно, возле правления колхоза, где, по наблюдениям Васи, разместился штаб прибывшего немецкого подразделения, взлетела зеленая ракета. Мертвым светом на несколько секунд залила она верхушки акаций и молчаливые окна хат. Потом, падая, погасла. И стало совсем темно.

- Пора, - сказал старший. - Сведений нам вполне достаточно на первый раз. Молодец, Василек. Командир тобою будет доволен.

Вася, поправляя на груди трофейный автомат, улыбнулся. Гуськом вышли они из кустарников и тронулись к своим. Когда до наших передовых позиций оставалось совсем немного, Вася, шепнув старшим друзьям, что сейчас догонит, задержался в небольшой балке по надобности. И тут случилось то самое, о чем потом никто не мог вспомнить без хохота.

Два немецких связиста тянули куда-то телефонную линию и, спустившись в ту же балку, где остался Вася, решили задержаться здесь по той же причине. Переговариваясь вполголоса, они не могли, конечно, подозревать, что их кто-то видит и слышит. Вася, нарочно огрубляя голос, резко крикнул одно из немногих знакомых немецких слов:

- Хальт!

От неожиданности немцы присели еще ниже, но когда в полной тишине раздался щелчок затвора автомата, они медленно поднялись, поддерживая руками брюки.

- Хенде хох! - припомнил и произнес Вася еще два слова.

Немцы послушно вскинули вверх по одной руке.

- Вперед! - это слово Вася сказал по-русски, но, очевидно, смысл его был вполне понятен немцам, так как они, не решаясь оглянуться, вышли из балки и направились прямиком к нашим позициям. К этому времени разведчики уже подошли к нашим окопам, спрыгнули в них и обернулись, вглядываясь в непроницаемую темноту. Минуту спустя они заметили на фоне тусклого света мерцающих звезд три шагающих фигуры - две длинные впереди и одна маленькая позади. У передних были странные позы: фигуры мешком, правые руки вздернуты вверх, в фашистском приветствии, что ли...

Так и ввели их в штабную землянку - с незастегнутыми штанами. Бойцы, находившиеся там, покатились со смеху, командир тоже не удержался от улыбки, но потом сказал по-немецки:

- Приведите себя в порядок.

Немцы начали хмуро возиться с ремнями и только тут обнаружили, что пленены небольшого роста пареньком, у которого и формы-то не было! Возмущению и гневу их не было конца. Они буквально рвали на себе волосы.

Показания немецких связистов подтвердили сведения, принесенные Васей Нарчуком. В Кульбакине расположился штаб крупного вражеского соединения. Пленные назвали его: штаб полка "Норд" дивизии CG "Викинг".

Вскоре в ожесточенном бою немцы были выбиты из села Кульбакино.

В этом бою тяжело ранило лейтенанта Василькова и Васю Нарчука. Бойцы вынесли их к своим и отправили в медсанбат, откуда с разными партиями раненых отправили в госпитали. Лишь примерно через месяц они встретились вновь в Тбилисском госпитале. Там они вместе отпраздновали новый, 1942 год, там Васильков сообщил юному герою, что он представлен к награде.

Награда эта, однако, не успела прийти к Васе. Выписавшись из госпиталя, он отправился воевать в минометную роту минбата 155-й Отдельной стрелковой бригады. Командиром роты был назначен лейтенант Васильков. В первых числах сентября рота Василькова уже занимала своя позиции на Марухском перевале. Для всех бойцов роты, в том числе и для Васи Нарчука, начиналась новая пора боевой жизни. О тяжести войны в горах они раньше и представления не имели. О мучениях, которые довелось пережить им здесь, не могли догадываться. С того самого ночного часа, когда по приказу генерала Сергацкова 155-я бригада выступила к перевалам на помощь задыхавшимся от непосильных боев полкам 394-й стрелковой дивизии, солдаты и командиры бригады, в том числе и роты Василькова, разделили общие тяготы, стали соучастниками общих тревог и радостей.

Да, мужество многих начинается с примера первых. Геннадий Васильевич вспоминает, что в минуты, казавшиеся защитникам Марухского перевала самыми тяжкими, в минуты, когда холод и недоедание делали свое дело и апатия постепенно овладевала бойцами, непременно в тишине раздавался звонкий и, казалось, ликующий голос, запевавший ротную песню:

...Была вторая рота в батальоне,
В боях, в походах - всюду впереди,
В ней минометчики все
были герои и командиры - храбрые орлы...


Никто в те дни не обращал внимания ни на рифму, ни на мотив песни. Очевидно, о них просто и не думали. Но слова были знакомыми, голос, разносившийся среди заснеженных, угрюмых скал зимних ущелий, тоже все знали, и теплее становилось на душе - то ли от слов, то ли от голоса, а скорее - от того и другого, от душевной ясности маленького и храброго бойца.

- Как жизнь, Василек? - спрашивали бойцы Нарчука, заметив его задумчивость.

- Отлично! - тотчас вскидывал голову Вася и вытягивал для большей убедительности вперед руку с поднятым вверх большим пальцем. И всматривался в небо, не покажутся ли самолеты, доставлявшие продовольствие и боеприпасы. Они действительно появлялись, сбрасывали мешки с сухарями и консервами. Часто эти мешки падали в глубокие трещины, сбивая снег, вызывали обвалы. Вася, гибкий, худенький, легкий, вместе с таким же, старшим своим товарищем, бойцом Глотовым, спускался в трещины, разыскивал продовольствие, откапывал его из-под снега и все до крошки приносил в роту.

Как по нынешним временам называть четырнадцатилетнего паренька? Подросток? Юноша? Вася Нарчук был солдатом и как солдат обладал несгибаемой волей и отвагой. Не было на ледниках боя, в котором рота участвовала, а он бы не участвовал. Он был вездесущ: стрелял и подносил мины под огнем, веселым криком или песней вселял уверенность, что все будет в порядке, что врагу их не сломить, не уничтожить.