Что стоит за очередной карабахской инициативой Ирана

На днях иранский МИД устами своего официального представителя Хуссейна Джабера Ансари в очередной раз выступил с предложением о посредничестве в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Также иранский дипломат рассказал о планируемом визит президента Ильхама Алиева в Тегеран, что породило немало спекуляций о готовящемся качественном изменении роли Ирана в нагорно-карабахском конфликте. 

Иран, имеющий границу с Азербайджаном и Арменией, а также непосредственно граничащий с конфликтной зоной, бесспорно, имеет определенные географические преимущества перед другими посредниками: Россией, Францией и США. К тому же, посредники испытывают кризис доверия со стороны как минимум одной стороны конфликта, тщетно пытающейся изменить статус-кво. Нынешний переговорный формат, проходящий в рамках МГ ОБСЕ, на протяжении более чем 20-летней истории существования не приблизил стороны ни на шаг к миру. Фактически, даже с сомнительной функцией по поддержанию перемирия в зоне конфликта посредники не справляются. Отдельные мониторинги на линии соприкосновения армянских и азербайджанских войск, проводимые под эгидой ОБСЕ, носят скорее символический характер и не отражают реального положения дел. Как показывает практика, когда прифронтовые столкновения между армянами и азербайджанцами начинают принимать угрожающие масштабы, то единственной реальной силой, способной стабилизировать ситуацию, остается Россия. Состоявшаяся после очередного обострения на фронте трехсторонняя встреча в Сочи в 2014 году, на которую президент Путин экстренно пригласил своих армянского и азербайджанского коллегу, наглядно это продемонстрировала. Сопредседателей Минской группы в Баку в шутку называют "туристами", а со стороны СМИ и различных экспертов было неоднократно высказано предположение, что они не заинтересованы в разрешении конфликта, опасаясь лишиться своей прибыльной работы. Рвение, недавно проявленное сопредседателями МГ ОБСЕ по предотвращению принятия доклада под названием "Эскалация насилия в Нагорном Карабахе и других оккупированных территориях Азербайджана" в ПАСЕ, и воздействие ими на процесс принятия решений суверенной организации, не осталось незамеченным в Баку.

На этом фоне предложение Тегерана о посредничестве в урегулировании конфликта представляется довольно своевременным и играет на руку Азербайджану из тактических соображений. Баку заинтересован в переводе переговорного процесса в новый формат, и если Иран может таковой предложить, то, бесспорно, в Азербайджане подобная инициатива будет воспринята с большим интересом. Возникновение альтернативного переговорного формата может лишить МГ ОБСЕ "монопольного" статуса, в котором ее обвиняет официальный Баку. 

Правда, в Баку помнят и историю единственной попытки Ирана выступить в роли медиатора еще во  время горячей фазы конфликта, что закончилось катастрофическими для Азербайджана последствиями: нарушив договоренность о прекращении огня на время проведения тегеранского раунда переговоров армянские войска оккупировали Шушу, считающуюся колыбелью азербайджанской культуры. В 2010 году глава МИД Ирана Манучехр Моттаки в ходе визита в Ереван в очередной раз выступил с переговорной инициативой. Тогда азербайджанская сторона, однако, дала согласие на посредничество ИРИ, в то врем, как Ереван торпедировал данный процесс.

С момента прихода к власти президента Хасана Рухани, чье правительство добилось исторического прорыва в вопросах снятия со страны санкций и восстановления партнерских отношений с западными странами, наступила существенная разрядка также и в отношениях между Тегераном и Баку, за последние два десятилетия неоднократно переживавших периоды скрытой и даже открытой конфронтации. Но сегодня, когда Иран возвращается в мировую политику и экономику, ситуация значительно меняется. Нельзя не учитывать того, что политическая и экономическая сила Ирана в обозримой перспективе существенно возрастет, в том числе, и на Кавказе. Какие негласные  договоренности относительно сфер влияния на Южном Кавказе были достигнуты между Москвой и Тегераном (а предполагать, что торг между двумя историческими региональными гегемонами по этому поводу не велся, было бы наивно), пока сказать сложно. Однако очевидно, что определенные интересы и представления о должных масштабах собственного влиянии в Азербайджане, где большая часть мусульманского населения исповедует ислам шиитского толка, у теократического иранского государства все же имеются.

Речь здесь не должна идти непременно об идее "экспорта исламской революции", которая, к слову, все еще является конституционно зафиксированной целью ИРИ. Однако повышение собственного авторитета в глазах азербайджанского населения, не простившего провал иранской дипломатии в 1990-х, бесспорно, соответствует интересам Ирана, последовательно наращивающего свое влияние в соседних странах. Стратегия поддержки отдельных маргинальных религиозных групп в Азербайджане, ассоциирующих себя с иранскими единоверцами, до сих пор не принесла успеха и вряд ли имеет шансы в обозримой перспективе. Более того, подобные шаги вносят дополнительную напряженность в отношениях с азербайджанскими властями. За 20 лет своего существования Исламская партия Азербайджана, которую часто называют "проводником иранской политики", так и не смогла превратиться в серьезную силу на внутриполитической арене Азербайджана. Политический ислам еще не получил развития в стране, и единственным реальным инструментом для воздействия на широкие массы населения сейчас является именно тема Нагорного Карабаха, крайне чувствительная для каждого азербайджанца. Путем активного посредничества в конфликте Иран может получить эффективный канал для усиления собственного идеологического и политического влияния на Азербайджан, а также добиться режима благоприятствования своим инициативам со стороны азербайджанской политической элиты. При этом, никаких существенных изменений в свою риторику для этого Ирану вносить не придется: официальный Тегеран и ранее неоднократно подчеркивал, что выступает за урегулирование нагорно-карабахского конфликта в рамках территориальной целостности Азербайджана. Немаловажную роль также может сыграть тот факт, что в высшем руководстве Ирана широко представлены этнические азербайджанцы, начиная с верховного аятоллы Али Хаменеи, и эта "азербайджанская" карта также может быть тонко разыграна иранским руководством в контексте нагорно-карабахского урегулирования. Наконец, Иран также заинтересован в регионализации миротворческого процесса, так как это укладывается в озвученную внешнеполитическую концепцию по недопущению внешних игроков в разрешение региональных проблем и конфликтов.

Вероятно, что сигнал из Тегерана будет позитивно расценен в Баку, имеющего немало претензий к деятельности Минской группы, особенно, в контексте недавнего призыва сопредседателей не допустить принятия доклада Роберта Уолтера в ПАСЕ. Карабахская тематика в данный момент также обсуждается и в ходе ирано-российских контактов, о чем стало известно из сообщения МИД РФ по итогам переговоров между Григорием Карасиным и его иранским коллегой Ибрахимом Рахимпуром. Насколько благосклонно отнесется Москва к иранской инициативе, сказать сложно. Но стороной, которая явно не будет в восторге от перспективы иранского посредничества, вероятно, окажется Армения: не столько из-за недоверия к Ирану, с которым Ереван связывают также довольно тесные политические и экономические контакты, сколько из-за нежелания подвергать риску формат МГ ОБСЕ. Ведь он идеально служит консервации конфликта и цементированию статус-кво. 

Читайте нас в

Дзен Новости Telegram