Политика США на Южном Кавказе: три в одном

У США есть важные, хоть и не жизненно, интересы на Южном Кавказе, включающие в себя сохранение региональной стабильности; предотвращение возобновления замороженных конфликтов; поддержку демократических преобразований и совершенствование управления в Армении, Азербайджане и Грузии, а также их международную интеграцию. Недавние события - такие как разрушение европейского порядка безопасности в период после окончания холодной войны, перемены на мировых рынках энергоресурсов, нестабильность на юге региона, приход новой администрации США и внутренние проблемы Европейского союза (ЕС) - требуют постоянного участия США в продвижении этих интересов. Об этом говорится в докладе одного из наиболее авторитетных мировых аналитических институтов – Фонда Карнеги за Международный Мир  - ″Политика США на Южном Кавказе: три в одном″. ″Вестник Кавказа″ предлагает читателям ознакомиться с собственным переводом наиболее интересных фрагментов исследования.

Политика США в отношении государств Южного Кавказа - Армении, Азербайджана и Грузии - прошла через несколько этапов за последнюю четверть века. На каждом этапе политика США ставила амбициозные цели, и каждый раз ее результаты не оправдывали первоначальных ожиданий. Регион становится все более сложным в результате переплетения последних событий. К ним относятся разрушение европейского порядка безопасности в период после окончания холодной войны в результате присоединения Крыма к России, перемены на рынках энергоресурсов, рост нестабильности на Ближнем Востоке, приход новой администрации в Вашингтоне, а также внутренние проблемы Европейского союза. Все это требуют переоценки политики США в отношении Южного Кавказа. Формулирование такого подхода требует аналитического обзора опыта США на Южном Кавказе, оценки ключевых успехов, а также недостатков и рекомендаций для политики США в отношении региона в дальнейшем.

Распад Советского Союза заставил Соединенные Штаты взаимодействовать с тремя странами, оказавшимися в состоянии этнических конфликтов и межгосударственного соперничества. В середине 1990-х годов политика США основывалась на больших устремлениях и порождала столь же большие ожидания, результат не оправдал ожиданий - местный менталитет и советское  наследие возобладали над благими намерениями Вашингтона.

Следующий этап в политике США получил импульс благодаря ″революции роз″ 2003 года в Грузии, которая возродила надежду на демократическое обновление, а также новые возможности для расширения сферы охвата западных институтов на востоке. Грузия добилась многого в своей внутренней трансформации, но остальная часть региона не последовала ее примеру. Более того, достижения самой Грузии не соответствовали амбициям и ожиданиям американских политиков. Пятидневная война 2008 года фактически остановила процесс расширения западных институтов на Южном Кавказе, а также направила четкие предупреждения соседям Грузии о том, как далеко Россия готова зайти, чтобы сохранить свои интересы. С тех пор политика США осуществлялась в соответствии с курсом тщательно выверенного взаимодействия с регионом. Декларативная политика демократического обновления и интеграции с Западом по-прежнему на повестке дня, но ожидания явно снижаются, особенно учитывая то, что Армения, Азербайджан и Грузия следуют разными путями.

Три новых страны, три новых войны

Ни один регион бывшего Советского Союза не видел больше потрясений, чем Южный Кавказ. Три конфликта - в Нагорном Карабахе, Абхазии и Южной Осетии - и постоянно сохраняющаяся вероятность возобновления боевых действий по всей территории хрупких линий прекращения огня сохраняются. Казалось, без перспективы мирного разрешения конфликтов в ближайшем будущем весь регион застыл во времени. Но оказалось, что это нет так. Четырехдневная война в апреле 2016 года между Арменией и Азербайджаном стала самой кровавой конфронтацией, с которой столкнулись две страны после достижения соглашения о прекращении огня в 1994 году.

Ко времени распада Советского Союза в 1991 году на Южном Кавказе уже велась война. Самый длительный конфликт на территории бывшего Советского Союза - между Арменией и Азербайджаном за контроль над Нагорным Карабахом - разразился, когда в конце 1980-х годов контроль Москвы в регионе постепенно ослабел. Но нагорно-карабахский конфликт был не единственным, который разразился с ослаблением политических и защитных ограничений советской эпохи. Казалось, весь кавказский регион взорвался с долго сдерживаемой разрушительной силой.

Ослабление идеологических и политических ограничений во время политики гласности тогдашнего советского лидера Михаила Горбачева привело к фундаментальной переоценке советского опыта и переписыванию исторических фактов советской эры, а также исследованию культурных, этнических и религиозных корней. В каждой союзной республике лидеры окружали себя националистическими знаменами и осуществляли собственные программы национального освобождения от контроля Москвы. На всем Кавказе, с его пестрой мозаикой этнических групп, произвольно нарисованными и перерисованными границами и длительным наследием сопротивления русскому правлению, национально-освободительные лозунги становились линиями раскола между лидерами республик и небольшими автономными регионами, а также этническими группами, проживающими в этих республиках.

Волны национализма, а также множество исторических претензий, которые советская система в основном подавляла, а не урегулировала, охватили весь Кавказ. Когда этнические группы высказывали свои жалобы в 1950-х, 1960-х или 1970-х годах, Москва ужесточала контроль и принимала суровые меры. Это произошло не во времена Горбачева. Национальное возрождение и более свободная политическая атмосфера того периода сделали возможным появление новых националистических лидеров во всем регионе. В тех случаях, когда Москва пыталась вмешаться, ее попытки подавить эти националистические возрождения были грубыми и даже контрпродуктивными, и только подливали масла в огонь.

Ранние конфликты в странах Южного Кавказа

Армения была первым нарушителем спокойствия. С 1960-х годов советское правительство терпело и иногда даже поощряло армянские недовольства в отношении Турции. Но в атмосфере гласности интеллектуальные и политические элиты Армении обратили внимание на судьбу армянского населения в Нагорном Карабахе, автономной территории с преимущественно армянским населением внутри Азербайджана. Ведущие армянские деятели заявили, что армяне были жертвами преследования со стороны властей Азербайджана, и призвали освободить Нагорный Карабах и воссоединить его с собственно Арменией. К концу 1980-х годов политическая кампания переросла в вооруженный конфликт с Азербайджаном.

В этот период Азербайджан также пережил культурное и националистическое возрождение. В дополнение к националистическому потоку, охватившему республику, ее внутренняя политика подкреплялась настоятельной необходимостью дать отпор армянским претензиям и сохранить Нагорный Карабах в составе советского Азербайджана. Территориальная претензия Армении представляла собой двойной вызов Азербайджану, угрожая его территориальной целостности и возрождающему чувству национальной самобытности и гордости. Культурные элиты обеих стран глубоко погрузились в попытки делегитимизировать территориальные требования друг друга и создать факты, поддерживающие свои собственные. Возникновение противоречивых националистических взглядов вызвало цепную реакцию, при этом Азербайджан сохранял твердую решимость защищать свою территориальную целостность, а Армения опасалась за своих этнических родственников в этой атмосфере, стараясь захватить Нагорный Карабах.

Грузия тоже оказалась в состоянии националистического возрождения. Жестокое подавление мирной демонстрации в Тбилиси советскими войсками, которое привело к ряду смертельных случаев, стало важнейшим поворотным моментом. Горе, негодование и гордость Грузии вызвали еще более горячее националистическое движение. Это, в свою очередь, вызвало негативную реакцию в небольших, неэтнических грузинских анклавах, где опасались возрождения грузинского национализма, поскольку оно воспринималось как угроза национальной идентичности малочисленных этнических групп Грузии. Это настроение было поддержано Москвой, которая отчаянно пыталась остановить националистическую волну и не допустить распада империи. Несомненно, некоторые из этих замороженных конфликтов имели отчетливые следы попыток России удержать разваливающуюся империю. Замороженные конфликты в Абхазии, Нагорном Карабахе и Южной Осетии стали наследием той бурной эпохи. Ни один из этих конфликтов не имеет перспектив на разрешение в обозримом будущем. Их размораживание, вероятно, приведет к еще большему насилию, горю, смерти и страданиям.

Ограниченная роль других региональных участников

Первые годы независимости на Южном Кавказе были отмечены потрясениями и опасениями, что конфликты, охватившие регион, будут продолжаться бесконечно. Окружающая геополитическая обстановка не давала никакой надежды на улучшение ситуации. Фактически, в ранний постсоветский период новые государства Южного Кавказа оказались в вакууме, без сильного и непрерывного стабилизирующего присутствия кого-либо, кто бы мог помочь им. Ни одна из основных держав, имеющих потенциальный интерес в регионе, по своим собственным непростым причинам не могла помочь. Не будучи подготовленным к решению проблем переходного периода, регион Южного Кавказа был вынужден придерживаться собственного курса. Кроме того, ситуация была усугублена  плохо подготовленными условиями для участия потенциальных партнеров в делах региона.

В это время Россия боролась с проблемами своего постсоветского перехода - последствиями краха империи и уменьшением присутствия на мировой арене. Россия плохо владела ситуацией в беспокойных северокавказских провинциях, что стало дополнительным источником волнения и отсутствия безопасности для всего кавказского региона.

Две другие соседние страны и бывшие претенденты на гегемонию на Кавказе - Иран и  Турция - также не имели возможности оказывать стабилизирующее влияние в регионе. Иран все еще оправлялся от своей почти десятилетней войны с Ираком и не был подготовлен ни для проецирования своего влияния в регионе, от которого он был отрезан в советское время, ни для оказания столь необходимой экономической помощи. Раздираемый конфликтами Кавказ пытался преодолеть экономический шок после распада Советского Союза и не был привлекательным торговым партнером. Однако в любом случае, регион был вероятным конкурентом, стремящимся развивать собственные энергетические ресурсы и транспортную инфраструктуру.

Иран, на территории которого проживало значительное этническое азербайджанское меньшинство, рассматривал возникновение независимого азербайджанского государства на своей северной границе как процесс, за которым нужно наблюдать с осторожностью и не противостоять России, на всякий случай, если вдруг у нее оставались имперские амбиции. Так как Тегеран подвергался все большему давлению со стороны Соединенных Штатов и их союзников, с подозрением относившихся к его ядерным амбициям, отношения Ирана с Россией становились слишком важными для того, чтобы рисковать на Южном Кавказе. С точки зрения Армении, Азербайджана и Грузии давление со стороны США и международного сообщества с целью изоляции Ирана сделало его проблематичным партнером. Их дружба с Ираном могла помешать более тесным связям с Соединенными Штатами, единственной оставшейся мировой сверхдержавой и источником столь необходимой помощи и уверенности в бурной постсоветской среде.

Турция тоже вряд ли могла стабилизировать и проецировать влияние на Южном Кавказе, даже если бы и захотела продвигать в регионе свою амбициозную геополитическую повестку. Собственные экономические условия страны сделали ее маловероятным источником помощи для экономики региона. Более того, Турция в 1990-х годах больше ориентировалась на Европу из-за стремления Анкары к европейской интеграции. Хотя Южный Кавказ был важной границей с точки зрения безопасности, и вызывал определенную историческую и этническую ностальгию, вряд ли он был регионом, богатым возможностями для продвижения экономической или политической модернизации Турции.

Еще одним осложняющим фактором были связи Турции с тремя странами Южного Кавказа. Отношения с новой независимой Арменией серьезно осложнило наследие армянского ″геноцида″ начала ХХ века и отказ Турции признать заявление Армении о том, что это был геноцид. Помимо этого был конфликт в Нагорном Карабахе, в ходе которого Турция, твердо стоявшая на стороне своих этнических братьев, азербайджанцев, закрыла границу с Арменией. Турецко-грузинские отношения, хотя и доброжелательные на поверхности, были усугублены обоюдным подозрением в отношении намерений России,  и вряд ли можно было бы их назвать беспроблемными. Турция, на территории которой проживает многочисленная кавказская диаспора, поддерживала связи с Абхазией и почти отколовшейся от Грузии Аджарией на своей границе. Лидер Аджарии Аслан Абашидзе едва признавал суверенитет Тбилиси и грозил отделиться от Грузии.

Ранняя роль западных акторов

Европа и Соединенные Штаты оставались доброжелательными, но далекими партнерами Южного Кавказа. Они были больше озабочены возможностями и проблемами в других местах. Тогда ЕС все еще был новым образованием, только начинающим решать задачи формирования общей внешней политики, политики безопасности и стратегии привлечения своих соседей. По этой причине у руля остались США, управлявшие внешней политикой и политикой в сфере безопасности всего трансатлантического сообщества. Однако в течение 1990-х годов Соединенные Штаты были сосредоточены на более значительных геополитических событиях в других местах: конфликтах на Балканах, постсоветском переходе России и судьбе ядерного арсенала Советского Союза, а также на росте Китая. Южный Кавказ, безусловно, имел значение для Вашингтона, но в значительной степени, если не в основном, как производная  больших геополитических процессов, главным образом постсоветского перехода России.

Продолжение следует

Читайте нас в

Дзен Новости Telegram