Эльдар Мансуров: "Мугам – неотъемлемая часть нашей культуры, как язык"

Эльдар Мансуров широко известен среди меломанов как автор множества популярных песен, исполняемых на азербайджанской эстраде. На его песнях выросло целое поколение. Композитор пишет музыку разных жанров – симфоническую, камерную, хоровую. Мансуров - автор рок-балетов "Клеопатра" и "Олимп", рок-оперы "Семь красавиц" и музыки к нескольким азербайджанским кинофильмам. Один из его больших проектов – симфонический рок-мугам "Бахрамнаме", посвященный памяти отца, композитора, тариста Бахрама Мансурова. "Вестник Кавказа" побеседовал в Эльдаром Мансуровым - знатоком азербайджанских мугамов - о влиянии этого жанра на азербайджанскую современную музыку.

- Ваш отец был одним из первых, кто представил азербайджанский мугам в ЮНЕСКО. Насколько мугамы повлияли на ваше творчество?

- У нас мугамная семья. Мой прадед, дед, отец, дяди – все занимались мугамом. Я с юности занимался историей возникновения названий мугамов, происхождения этого жанра, сделал первую классификацию названий мугамов. Еще когда учился в консерватории, получил сертификат на студенческом конкурсе за исследования истории мугама.

В мугамах часто можно встретить названия определенных территорий. Например, "Баяты-Шираз" связан с городом Шираз, "Баяты-Исфахан" уходит истоками в Исфахан, "Нава-Нишапур" объединил в себе названия двух городов, "Герат-Кабили" – отсылка к афганскому городу.

В 1983 году я ездил с отцом на Самаркандский международный симпозиум по мугаму. Второй раз я поехал на симпозиум в 1987 году уже как музыковед, исследователь фольклора.

А еще в конце 1970-х годов к моему отцу приезжали зарубежные композиторы, теоретики музыки, он им рассказывал о мугамах на простонародном языке. Для них это было не очень понятным, и я выступал своего рода мостом между иностранцами и отцом – переводил его теорию в музыкальную терминологию. После смерти отца они поддерживали связь со мной, я устраивал для них мугамные вечера, приглашал учеников отца, других музыкантов. У меня в Баку гостил известный американский каманчист Джеффри Вербок.

- Как возникла идея создания рок-мугама "Бахрамнаме"?

- "Бахрамнаме" - очень большой проект. Многие творческие люди посвящают свои произведения родителям. Я хотел посвятить памяти отца что-то значимое и начал писать концерт для тара с оркестром. Посмотрел концерты для тара с оркестром Гаджи Ханмамедова, Саида Рустамова и решил создать что-то такое, чего раньше никто не делал, но не ниже их уровня.

Еще в конце 1960-х я играл в рок-группах. Мы все тогда были битломанами, и именно под влиянием Beatles я сформировался как музыкант. Также мне нравился синтез мугама и джаза в исполнении Вагифа Мустафазаде, симфонические мугамы Фикрета Амирова. После Амирова еще дирижер Ниязи написал симфонический раст-мугам. Тогда я и подумал, что можно попробовать соединить мугам с роком. Взял отрывки мелодий отца, кусок "Байяты–Шираз", поставил их в начале, в середине и в конце, а между вставил свою музыку. Потом я начал обогащать этот синтез, делать какие-то контрапункты. Это был первый подобный опыт на нашей сцене.

Потом я решил сделать рок-мугам для голоса с оркестром. Мне нужны были двое - рок-певец и ханенде. Я остановил свой выбор на певице Манане, которая поет и джаз, и рок, и в целом она хороший музыкант, а также привлек Эльбруса Абдулзаде - ученика Алима Гасымова. В результате получилось то, то что сегодня называется "Бахрамнаме". Это было моей данью памяти отца.

- Вы родились в мугамной семье. Что для вас лично мугам?

- Мугам – неотъемлемая часть нашей культуры, как язык. То, как мы разговариваем, как поем, как сочиняем - все это заложено в нас с рождения. Думаю, наша любовь к мугаму зарождается еще в утробе матери. Правда, сегодня некоторые мугаматисты, считают себя выдающимися, любят выпячивать свое "я". Считаю, никогда нельзя этого делать - бог дал, бог взял. Но все мы родились и все мы умрем с мугамом.

- Насколько сегодняшний мугам отличается от мугамов прошлых лет?

- Я себя считаю счастливым человеком, потому что жил в то время, когда можно было увидеть величайших музыкантов – это Кара Караев, Джовдет Гаджиев, Вагиф Мустафа-заде, Сеид Шушинский, Хан Шушинский. Сегодня их можно услышать только в записи. Я жил в лучшие времена!

В свое время один мугам состоял из 60-70 разных разделов, то есть гюше и шобе. В 1920-х годах основатель азербайджанской классической музыки Узеир Гаджибеков открыл музыкальное училище, пригласил музыкантов старшего поколения и с их помощью начал создавать программы для обучения мугаму. Благодаря этой программе, мугамы были сокращены с полутора часов до 15-20 минут. В свое время у нас был сложнейший и богатейший мугам. Увы, сейчас такого нет.

- Какие мугамные школы выделяются в Азербайджане?

- В Азербайджане самой известной считалась бакинская школа. Раньше в бакинских меджлисах устраивали мугамные вечера: там собирались знатоки, приглашали нескольких музыкантов - таристов, кяманчистов, певцов, объявляли, что сегодня прозвучит мугам "Чахаргях" или "Шур". Час-полтора пели. Кто что-то неправильно спел, того критиковали. Там собиралась очень умные, очень грамотные знатоки. Они не заканчивали таких консерваторий как сегодня. Мугам - это другая консерватория.

Знатоки на таких собраниях могли попросить ханенде спеть "Раст-Махур", "Раст-Хумаюн" и т.д. Можете себе представить, что это такое? Это же разные мугамы! Если тебе сказано спеть "Раст" и "Хумаюн", то ты должен начать с "Раста", потом перейти на "Хумаюн". Но прямо с "Раста" на "Хумаюн" невозможно перейти. Ты должен найти между "Хумаюном" и "Растом" промежуточный мугам. Спеть у этого промежуточного мугама какие-то разделы, перейти с "Раста" к "Шикестейи-фарс", потом к одному из трех мугамов - затем переходишь на "Сегях", исполняешь еще один промежуточный мугам и только после этого переходишь на "Хумаюн". Теперь надо завершить все это, а тем же путем невозможно вернуться. "Хумаюном" ты не имеешь права заканчивать. Однако ты должен закончить и опять вернуться в "Раст". То есть, образно говоря, ты поднялся на гору, теперь ты должен найти способ, чтобы оттуда спуститься, но нужно найти другой путь, чтобы завершить исполнение. Таким образом проверяли уровень мастерства ханенде.

- Целая философия…

- Так и было. Сегодня этого, к сожалению, нет. В то время если десять таристов играли и десять ханенде пели мугам, то все по-разному исполняли. Сегодня слушаешь наших исполнителей - хоть певцов, хоть инструменталистов - одно и то же играют. Они просто зазубрили. Это не от сердца идет. Это зубрежка.

- Вы занимались историей возникновения мугамов? Можете рассказать немного об этом?

- Музыка - это звук. Считается, что первым звуком был ветер, потом появились звуки воды, волн, потом звуки, издаваемые живыми существами. Звук появился раньше, чем человек. Постепенно, с формированием цивилизации, звуки начали складываться в более сложную музыку. И, как видим, сегодня у музыки нет границ.

Как говорил великий Узеир Гаджибеков, рассказывая о 12 основных мугамах, это храм с 12 колоннами, на которых держалось музыкальное сооружение, но после того, как этот храм был разрушен, каждый народ взял себе по кусочку из его обломков, создав собственный ладостроительный материал, собственный музыкальный храм в стиле, характерном для каждого народа.

Допустим, пакистанские раги. Наш мугам очень близок с пакистанскими рагами. С Ираном мы тоже схожи. Мы играли тот же самый мугам, который играли в Иране еще в позапрошлые века. Музыка во все времена попадала под влияние хода исторических событий. Поэтому, откуда конкретно пришел мугам, нельзя достоверно сказать.

В 1987 году на Самаркандском симпозиуме я рассказал об истории возникновения самого понятия "мугам". После моего выступления один из таджикских ученых возразил против азербайджанского мугама как независимого жанра: "Вы и Иран - это одно и то же". Я предложил ему сопоставить два мугама – азербайджанский и иранский. У них даже разделы разные. Допустим, раздел "Саряндж" в мугаме "Шур" у иранского и азербайджанского – совершенно разные, только название одно. Или тот же самый "Шикестейи- фарс", который присутствует и в "Расте", и в "Махур-хинди", и в "Сегахе", и в "Шуре". Называется "Шикестейи-фарс", но музыка разная. То есть, образно говоря, все люди одинаковые на земле, но одеваются они по-разному, так и в музыке.

- Есть версия, что мугам развивался под влиянием ислама из-за схожести с азанами (молитвами), а в последствии - под влиянием суфизма…

- А азаны с какого века стали частью исламской религии? С VII века! До этого не было музыки и поэзии? Может быть, мугамы стали основой для азана. Я не берусь утверждать, но и против тоже не могу идти.

Мой отец был сторонником классического мугама, он учился у своего отца. Но его современники пропагандировали изменения в мугамах, утверждая: "Это все старое, никому не нужное! Это все нас назад тянет, от этого надо избавляться". Сегодня есть молодые таристы, которые исполняют мугам. Они играют этюд на таре, показывая технические приемы, и считают, что давно пора забыть классический мугам. Но этюд - это уже не мугам, это вариации в стиле мугама. Мугам - это все-таки философия.

- Можно ли говорить, что мугам - чисто азербайджанское явление?

- Мы в Азербайджане исполняли присущий нам мугам. Классический азербайджанский мугам исполняли Садыгджан, Гурбан Пиримов, Мирза Мансур, мой отец. С приходом советской власти азербайджанский мугам начал немножко меняться, осовремениваться. Появились современные исполнители на таре, в частности Гаджи Мамедов, Ахсан Дадашов, Мамедага Мурадов и др. которые больше налегали на технику.

Техника исполнения меняется от поколения к поколению. Мое поколение любило мелодичную музыку, сегодня любят ритмичную. Раньше смотрели трехчасовую оперу, а сегодняшние произведения сочиняются не более на полутора часов. Мой двухактный балет "Клеопатра" идет два с половиной часа. Я его не ставил, потому что для нынешнего театра это очень долго. Сегодня люди стремятся к упрощению – время такое, глобализация. Упрощается архитектура, язык, музыка, в которой остается только ритм.

- Как вы оцениваете распространение мугама в мировом масштабе?

- Я всегда за то, чтобы мугам развивался, имел своих слушателей по всему миру. Когда к нам в дом приходили французы, немцы, венгры, они просто сидели и смотрели как играет отец. Именно глазами созерцали его игру. Не каждое исполнение находит своего слушателя. Хорошо, что мугам и сегодня пропагандируют у нас. Но в моем понимании, это все-таки вариации на темы мугама.

- Какова роль мугама в сегодняшней азербайджанской композиторской школе?

- Каждый в меру своих знаний старается в своей музыке его использовать. Я, например, показал в "Бахрамнаме", как отношусь к игре отца. Но есть у меня и другие сочинения в мугаме. Например, "Сагинаме" для тара и струнного квартета. В наше время жанр «Сагинаме» в азербайджанском мугаме исчез, сохранилось в исполнении только моего отца. "Сагинаме" когда-то пели и исполняли на меджлисах, его пел известный ханенде Джаббар Гаръягдыоглу, а отец его сохранил. Всего два таких мугама - "Сагинаме" Шур и "Сагинаме" Хумаюн. Я в своей музыке использовал один из этих "Сагинаме", и посвятил это произведение отцу. Я еще в студенчестве использовал классические мугамные произведения. Может, я даже неосознанно это делал, а лишь на ощущениях мугама, которые были заложены в меня с детства.

- Из современных мугаматистов больше всего в международном масштабе узнаваем Алим Гасымов. Как вы оцениваете его творчество?

- Алим Гасымов - это явление, великолепный певец. Он знает и классику, и современность. Он чувствует веяния времени, но это совсем другое. Он учился у выдающихся ханенде Агахана Абдуллаева, Гаджибаба Гусейнова, причем у Алима еще голос божественный.

- В музыкальном искусстве Азербайджана нет жанра, где не ощущалось бы влияние мугама, будь это балет, опера или джаз. Азербайджанцы придумали эти жанры. Это тренд, которому пытались соответствовать, или это связано с музыкальными вкусами азербайджанцев?

- Сегодня это тренд, а когда-то все действительно делали от души. Возьмите поэзию. Стихи Сеид Азима Ширвани, газели Физули, написанные в арузе - это же философия. Еще есть стихи баяты, это фольклор, то есть доступный язык. Сегодняшние песни отличаются от тех, которые звучали в 1930-х, в 1960-х годах. Совсем другие тексты. Совсем другие песни.