Эксперты об оскорблении чувств верующих

Как полагает исламский богослов, глава российского культурно-просветительского центра "Аль-Васатыйя" ("Умеренность") Али Полосин, «когда в связи с конкретными провокациями, которые последовали и в отношении православных христиан, я имею в виду некое действо в Храме Христа Спасителя, которое оскорбило православных верующих, и очередной антиисламский всплеск в виде фильма «Невинность мусульман», сейчас в обществе накалились эмоции, последовали предложения – «давайте ужесточим статью». У нас вообще, когда что-то происходит, какая-то крупная авария, например, сразу предлагают все ужесточать. Беда, которая нас преследует в нашей российской действительности, не в том, что законы у нас недостаточно жесткие, а в том, что просто они не исполняются или недолжным образом исполняются. Если бы они исполнялись, то кажется, что жесткости этих статей вполне было бы достаточно. Что же касается именно религиозных чувств, здесь есть очень важный момент. Одно дело, когда речь идет о чувствах верующих, связанных собственно с их религиозной деятельностью – в храме, в мечети, в синагоге, в культовом сооружении или иных каких-то местах, и верующие именно специально для религиозных целей собираются. Поэтому, скажем, оскорблением религиозных чувств здесь можно назвать какие-то унижающие действия против предметов, которые считаются в данной религии священными. Это и священные книги, и изображения, и какие-то другие предметы, которые есть в данной религии, в данном культе. Намеренное унижение зримых, материальных предметов в местах, где специально верующие собрались, безусловно, является оскорблением их чувств. Но также тогда в законе была формулировка, что недопустимо проведение антирелигиозных или противоречащих религии мероприятий вблизи храмов и культовых сооружений. «Вблизи», конечно, расплывчатое понятие, но в то же время здесь примерно все-таки ясно, что речь идет о местах при входе храм или около территории храма; если там устроить какую-то антирелигиозную демонстрацию, то это будет определенным если не оскорблением, то, по крайней мере, антирелигиозным воинствующим действом.

Но, к сожалению, сейчас стали злоупотреблять этим термином и под чувствами стали понимать вообще любые нежные чувства каждого человека. Нашлись, например, люди, которые в 2009 году подали в суд иск с целью признать некоторые сочинения Льва Николаевича Толстого экстремистскими, потому что-де они оскорбляют нежные чувства каких-то отдельных верующих. И здесь встает вопрос, как можно считать оскорблением чувств то, что не является вторжением на сакральную территорию верующих, а существует где-то просто в медийном пространстве. Мой хороший знакомый и коллега, доктор философских наук Айдын Ализаде, сотрудник Академии наук Азербайджана, живет в Баку, в свое время, когда погромы были под Парижем или когда реакция была на карикатуры, по-моему, справедливо написал: где эта граница заканчивается? Скажем, взять «Божественную комедию» Данте. Что там написано о пророке Мухаммеде, мир ему? Самые негативные вещи, которые мне даже повторять не хочется. Можно тогда сказать, что эта книга тоже оскорбляет религиозные чувства мусульман. Давайте тогда сожжем все библиотеки, в которых она хранится, все школы в Европе, где эту комедию преподают, и т. д. Здесь должна быть разумная граница.

На мой взгляд, у нас наказание и так достаточно жестокое. Лучше просто подумать над более точными формулировками закона и правильно применять этот закон. То, что сделали в храме девицы, которые в цветных нарядах танцевали, - в принципе, они же и так достаточно жестоко уже наказаны на сегодня, многие считают, что даже чрезмерно жестоко. Куда еще ужесточать? Речь о том, чтобы четко написать, что есть преступление, а что есть выражение свободы мнения».

Имам-хатыб Московской Мемориальной мечети, исламский богослов и проповедник Шамиль Аляутдинов за последние 15-20 лет наблюдал огромное количество оскорблений, унижений в адрес мусульман. По его словам, «это было большое количество зловонных помоев, которые выливались на мусульманскую культуру. Те же самые показывались взрывы – тут же молящиеся в мечети. С точки зрения ассоциаций даже сейчас, порой с кем-то общаюсь, целое поколение в России выросло на ужасающем восприятии ислама: «ислам» = «терроризм». И при этом ни один из тех, кто оскорблял значительную часть граждан РФ, разжигал межнациональную рознь, потому что некоторые национальности попали под разрушительный информационный разгром, коренные национальности РФ – никто за это никак не отвечал, разжигание межнациональной, межрелигиозной розни, законы никак не работали в пользу мусульман. Поэтому я как обычный гражданин, прожив уже почти 40 лет на белом свете и за последние 20 лет находясь в различного рода информационных потоках, могу сказать, что, в плане мусульман, хорошего закона они не увидели, в том числе касательно религиозной литературы. При желании можно любую книгу притянуть за уши, что она экстремистская. Но никакие книги никто к этому притягивать не будет, только мусульмане опять крайние. Опять же мусульманские книги оказываются экстремистскими, и эксперты – вообще непонятно кто.

Две хорошие цитаты. Слова Петра I: «Надлежит законы и указы писать явно, чтобы их не перетолковать. Правды в людях мало, а коварства много». Это первое. А у нас обычно законы – это очень сложная, запутанная вещь, это либо заказ сверху, когда судебное дело, либо проплаченные интересы. И у Бэкона есть хорошие слова, которые подходят к реалиям российским, невероятнейшим образом удачно: «Законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие – никогда»».

Председателю Исламского комитета России Гейдару Джемалю кажется, что «не совсем точно выбран угол подхода – законы, чувства и тому подобные вещи. Надо брать проблему, как она представляется непосредственно наблюдателю, смотрящему непредвзято. Мы рассуждаем так, как будто Россия – это изолированное от мира пространство, по образцу бывшего Советского Союза, в котором идут какие-то совершенно автономные процессы. На самом деле в мире действуют мощные тренды, которые проходят через границы – границы стран, границы регионов, регионов влияния, таких, как Европа, Штаты, Евразия, Африка, и главным трендом в этом процессе является наступление на ислам и разжигание конфликта цивилизаций. Поэтому надо исходить из того, что определенные силы, которые составляют часть международного истеблишмента, ставят задачей взорвать относительный баланс сил, относительный баланс ситуаций на мировой сцене и создать эффект выделения мусульманской общины мира в гонимую общность, загнать ее в гетто, изолировать и нейтрализовать ее вес, значение и влияние. Мне кажется, что речь в данном случае должна идти о войне цивилизаций, потому что если мы будем говорить с точки зрения того, насколько близко акт оскорбления ислама произошел от мечети или от группы верующих, мы впадем в маразм. Например, датская газета, напечатавшая карикатуру на Пророка, - насколько близко эта типография или редакция располагалась от ближайшей мечети? Это уже неадекватный анекдотический подход. Есть некая фундаментальная акция, акция удара по исламу, которая носит универсальный характер. Это провокация, это наступление на ислам.

Хочу привести в пример иудеев, которые, если бы такая акция была осуществлена против иудейской общины, оскорбляла бы евреев, еврейскую религию, в случае той же датской газеты или «Невинности мусульман», то от этих режиссеров и от этих карикатуристов только рожки да ножки остались бы. Ими занялась бы Лига по борьбе с диффамацией и еще много других организаций, которые просто их раскатали бы и закатали под асфальт. Но мусульмане являются какой-то страдательной стороной, которая постоянно взывает к справедливости, хотя справедливость принадлежит Всевышнему, а в этом мире взывать к справедливости со стороны светского истеблишмента, структур, осуществляющих реальную власть, совершенно бессмысленно. Поэтому мусульмане должны принципиально пересмотреть свой подход, и каждая ограждающая их права политическая или юридическая клауза, то есть параграф, должны добиваться и вырываться путем давления, путем очень жесткого давления, путем тех же самых демонстраций, путем тех же самых забастовок, путем экономических бойкотов и так далее.

К сожалению, на территории исламского мира политическая власть, кроме последних случаев после «арабской весны», в основном находится в руках постколониальных элит, которые поставлены на свои места западным неоколониализмом. Все эти свергнутые Мубараки, Каддафи – ставленники западного истеблишмента. Силы, которые с ними боролись и сбросили с их насиженных кресел, не воспринимали их как патриотических, национальных, харизматических лидеров. Они воспринимали их как ставленников Запада. В таких условиях, естественно, народы исламского мира, исламская улица не прикрыта своим политическим истеблишментом. Нет тех сил политических, которые взяли бы на себя ответственность по защите ислама. Поэтому улица вынуждена защищать себя, свою идентичность, свои духовные ценности сама. Но это тоже путь, потому что если есть люди, поставленные в качестве лидеров, позирующие в роли лидеров, не соответствуют этому статусу, не являются лидерами исламского мира, то каждый мусульманин обязан действовать, исходя из собственной совести, из собственной интуиции, из собственного понимания, ну и, естественно, придерживаясь правил фикха, то есть строго находясь в шариатских рамках. А шариат обязывает нас бороться против несправедливости, против зла, против агрессии в адрес ислама, которая является агрессией против наиболее глубоких, фундаментальных, ценностных основ личности.

Если человек в данном случае проходит мимо или, тем более, начинает искать какие-то оправдания своему бездействию, это уже выход из ислама. Поэтому надо рассматривать эту ситуацию не в рамках юридической проблематики и не в рамках законотворческих нюансов – близко от мечети это произошло, далеко от мечети, в каком-то общем поле. Нет никакого «общего поля». Все пространство едино. Оно все сакрально. Миф о существовании какого-то секулярного пространства выдуман либералами, которые просто поднялись за последние двести лет, навязали свой дискурс. Сегодня они уходят. Пространство сакрально по определению, потому что если бы оно делилось на сакральное и какое-то светское, принадлежащее непонятно кому, то сакрального бы не стало в тот же самый момент, и оказалось бы, что никакой религии нет, а правы Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Либо сакрально все, либо религия является сказкой для идиотов. Но поскольку мы не допускаем, что религия является сказкой для идиотов, - она тотальна. Поэтому, на мой взгляд, надо исходить из того, что идет война цивилизаций. Конкретно с «Невинностью мусульман» совершенно понятно, что это операция, которая проводилась с целью понизить рейтинг Обамы на предстоящих выборах. Она частично провалилась, а частично сыграла против себя. Но это не значит, что это не акт войны. Это акт войны».

«Россия – многонациональное и многоконфессиональное государство, и поэтому она может иметь будущее только как федеративное или светское государство, - утверждает директор Института этнологии и антропологии РАН, экс-министр РФ по делам национальностей Владимир Зорин. - Сегодня у нас практически представлены все конфессии в стране. Есть и традиционные, определенные законом, есть и другие конфессии. И, конечно, в этих условиях светский характер государства является безальтернативным выбором. Все, что произошло за последнее время, и за рубежом, и у нас в стране, показало, что вдруг вопрос в широком смысле взаимоотношений государства и религии, государства и церкви, стал настолько дискуссионным, что можно даже говорить о том, что он способен сегодня расколоть общество. Все мы к этому были просто не готовы и не предполагали, что такие события могут вызвать столь резкую поляризацию. Это я говорю, опираясь на данные политического мониторинга нашего института и раннего предупреждения конфликтов – есть такая у нас функция. Вот она замечает эти тенденции, но я должен сказать, что эта дискуссия оказалась в определенной степени неожиданной. Понятно, что в этих неожиданных ситуациях есть много импровизированных действий, импровизированных реакций, иногда чисто популистских, к которым я отнес бы и проект данного закона. Эта дискуссия об отношения государства и церкви на какой-то момент даже заслонила остроту вопроса отношения к исламскому миру. Нельзя обозначить отношение к исламу в России как однобокий тренд. Это многоплановое явление. Но если взять государственную политику, государственную линию в федеральных органах власти, то, конечно, она направлена на выстраивание отношений сотрудничества, она направлена на продолжение имеющихся традиций царской России, Советского Союза, российского общества, когда межконфессиональные отношения не доводились до высокой степени обострения. Я вспоминаю некоторые дискуссии середины 1990-х и начала 2000-х. Немножко, конечно, другие возникают проблемы, и я бы не согласился, что тренд развития нашего общества – это только антиисламские настроения. Конечно, нельзя не согласиться с тем, что правоприменительная практика 282 статьи нуждается в серьезном анализе и серьезном корректировании. Безусловно, качество религиоведческой экспертизы никуда не годится. Мы часто реагируем в первую очередь на то, что нас очень сильно волнует.

У русского классика Соловьева Владимира Сергеевича есть работа «Нравственность и право», где он заметил, что закон – это лишь нижняя нравственная норма, а вообще нравственность – это состояние общества. Вот состояние нашего общества в целом нуждается в серьезной корректировке и серьезном совершенствовании. А что касается законодательной базы, у нас достаточно законов, чтобы призвать к ответу, если есть желание и политическая воля, любого гражданина, любую организацию, которые разжигают межнациональные, межрелигиозные отношения».