Рынок примирения

Во время предвыборного митинга в Гори будущий премьер-министр Бидзина Иванишвили обещал жителям города и всего региона Шида Картли, соседнего с Южной Осетией, что в случае победы, он восстановит огромный эргнетский рынок на границе Грузии и Южной Осетии. Это заявление участники митинга встретили бурной овацией. Естественно, Иванишвили и его помощники знали, какие вопросы больше всего беспокоят людей в конкретном регионе и какие посылы они воспримут лучше всего. Советники лидера коалиции «Грузинская мечта» не ошиблись, но осуществление этого обещания после победы на выборах оказалось делом куда более сложным, чем подготовка эффектной речи, не раз прерывавшейся аплодисментами.

Эргнетский рынок – уникальный миротворческий проект, возникший без вмешательства политиков. Именно поэтому он достоин внимательного изучения экспертов, занимающихся другими конфликтными регионами. В 1992 году, когда отгремела трехлетняя грузино-осетинская война, начавшаяся с митингов и вылившаяся в ужасное кровопролитие, в регион конфликта вошли трехсторонние миротворческие силы, костяк которых составили российские десантники. Казалось, ни о каком примирении речи быть не могло: слишком много крови пролито с обеих сторон. О политическом статусе реально не говорили, поскольку примирить несовместимые позиции считалось делом безнадежным. Тем не менее оказалось, что люди, еще совсем недавно стрелявшие друг в друга и обвинявшие противную сторону в «геноциде», способны сотрудничать, исходя из меркантильных соображений. Все хотели работы, доходов, достатка, все желали обеспечить достойную жизнь детям, старикам-родителям и если для достижения цели достаточно торговли с врагом, грузинское и осетинское общество сочли это допустимым и возможным.

Подчеркнем, что речь идет о твердом консенсусе в обеих обществах. В некоторых других конфликтных зонах он оказался невозможным. Так или иначе, но уже с конца 1992 года появились первые признаки оживления торговли сначала с участием жителей соседних грузинских и осетинских сел. В Тбилиси и Цхинвали этому процессу не мешали, учитывая общественный консенсус. Вскоре приграничная торговля приняла более масштабный и организованный характер. В селе Эргнети возник маленький рынок, появились первые лотки и «будки». Где проходит граница, в селе никто не знал, да и не изучал с особым пристрастием. Совпадение общественных интересов сглаживало углы, а Марс с Меркурием смогли достичь компромисса именно в этом забытом местечке. Рынок постепенно расширялся, обрастал инфраструктурой (безо всякого государственного вмешательства), приобретая характер регионального «хаба», где торговали люди из разных регионов Грузии, а также Северной Осетии. В Эргнети приезжали торговцы из Азербайджана, Армении, Дагестана и даже Ростова. Из России в своеобразную «свободную экономическую зону» везли топливо, промышленные товары, табачные изделия, водку, муку. А с юга на север шел поток цитрусовых, яблок, винограда и вина, зелени. Осетины и грузины завязали прочные знакомства, приходили друг к другу в гости, доверяли крупные суммы и партии «на честное слово». Хотя многие из них знали, что партнер еще совсем недавно стрелял в него или соотечественников.

Вскоре Эргнети стал крупнейшим рынком на Кавказе. Ежедневно там общались тысячи людей. Иногда спорили, бывало и ругались, не могли договориться о цене, но обычно находили компромиссы. Были масштабные эксцессы, как, например, поставки контрабандного спирта через Южную Осетию в РФ. Не исключено, что в этом прибыльном деле участвовали не только власти, но и некоторые представители миротворческих сил. Но те, кто привык к примитивным черно-белым картинкам, обязаны посмотреть и на другую чашу весов. А там был мир.

Где-то с 1997 года представители Международного валютного фонда забили тревогу в связи с постоянными проблемами в грузинском бюджете. Главные доноры грузинской экономики требовали «изучить», «исправить», «пресечь» и так далее. В их отсчетах (правда, не прямо, а обтекаемо) звучала мысль о том, что главная причина бюджетных проблем - в неспособности государства защитить внутренний рынок от «неучтенных товаров», то есть контрабанды. Если подходить формально, то все продаваемое и покупаемое в Эргнети как раз и было контрабандой. Но Эдуард Шеварднадзе был очень осторожным политиком. Он предпочел испортить отношения с МВФ и даже смириться с прозвищем «несостоявшееся государство», чем тронуть уникальный миротворческий проект, примиривший врагов.

Все изменилось после «революции роз» 2003 года: новые грузинские власти объявили войну коррупции и контрабанде как главной причине неспособности государства выполнить свои социальные обязательства перед населением. Формально они были полностью правы - Эргнети объективно мешал установлению на внутреннем рынке цивилизованных правил игры, делал бессмысленным нормальную конкуренцию бизнесменов и привлечение инвестиций. Эти вопросы многократно поднимались во время российско-грузинских консультаций в 1990-е. Тогда Москва намекала, что решением может стать вступление Грузии в единое таможенное пространство с Россией. Естественно, в этом случае, проблема «контрабанды в Эргнети» отпала бы сама собой, а совместные экономические границы России и Грузии проходили бы по внешнему периметру грузинских границ. Но такое решение означало делегирование в Москву важных полномочий, то есть отказ от суверенитета. И Шеварднадзе, полностью в своем стиле, решил оставить все как есть.

Размораживание грузино-осетинского конфликта в 2004 году началась именно после того, как администрация Саакашвили, в соответствии с интересами укрепления государственности и ее экономического базиса, то есть установления контроля над экономическими границами, сначала ограничила торговлю, а затем полностью разрушила «рассадник контрабанды и коррупции». Грузинские власти заплатили эту цену за наведение бюджетно-финансового порядка. Бюджет страны вырос в четыре раза за 3 последующих года, но процесс неминуемо двинулся к большой войне, потому что рухнула главная опора мира.

Есть категория людей (в том числе аналитиков), которые всегда пытаются искать причину неудачи того или иного процесса в ошибках или злонамеренности политиков. Однако в данном случае мы имеем дело не со злой волей президента и его команды, а с фундаментальным противоречием между интересами национального проекта грузинской государственности и сохранением мира в конфликтной зоне. Именно поэтому, на вопрос, возможно ли восстановления Эргнетского рынка, ответ однозначен: в условиях, когда новые власти Грузии не желают даже рассматривать возможность вступления страны в Евразийский союз, а продолжают осуществлять проект строительства грузинского государства как части евроатлантического пространства, он может быть исключительно отрицательным. Никакого Эргнетского рынка больше не будет. Этот проект стал жертвой объективного межгосударственного противоречия, преодолеть которое путем компромисса, в нынешней парадигме, абсолютно невозможно.