Пламенному революционеру во Владикавказе напомнили о его грехах, забыв о заслугах

В перестроечные годы Владикавказ не избежал борьбы с памятниками. Досталось здесь главным образом Серго Орджоникидзе, чье имя город носил в советский период. Его соратник по революционной борьбе Сергей Киров пострадал частично – с проспекта Коста исчез их совместный с Серго памятник, но одиночная скульптура Кирова на одноименной улице в центре города сохранилась, хотя за многие годы потеряла прежний вид.

На днях городские власти приступили к реставрации памятника, что привлекло интерес общественности не столько к талантливому творению известного скульптора Михаила Дзбоева, сколько к образу самого героя. В социальных сетях стали припоминать грехи Кирова по отношению к осетинскому народу, например, обвинили его в беспринципности на посту полномочного представителя РСФСР в Грузии. В 1920 году грузинские меньшевики остановили большевистское движения южных осетин, но полпред Киров якобы проигнорировал просьбы восставших о помощи. Однако Киров тогда был связан российско-грузинским договором о взаимном признании и невмешательстве, а Ленин категорически запретил своей телеграммой любые большевистские восстания в Грузии. Мог ли Киров пойти против указания вождя в почти военной обстановке?

Первые годы после революции были невероятно сложны - в бывшей империи устанавливался новый порядок, увы, перемалывающий не только людей, но и народы. Не все мы знаем об этом времени, да и давать оценки политикам в затянувшемся экстриме очень сложно. Примеров тому много - только судьба Бухарина чего стоит! То он для официальной пропаганды "любимец партии", то враг. В тонкостях будут разбираться историки, если их, конечно, допустят к закрытым до сих пор архивам.

Но значит ли это, что Киров не заслуживает памятника во Владикавказе? И только ли как пламенный революционер и партийный начальник он вошел в историю Осетии? Для многих в республике он остается фигурой неоднозначной – не случайно два года назад в одном из селений республики вандал разрисовал памятник Кирову, объяснив после задержания свой поступок тем, что "испытывал неприязнь к нему, и к его политическим решениям".

Жизнь Кирова на Кавказе была четко поделена на периоды до и после Октября 1917 года. Будущий член Политбюро ЦК ВКП(б) и первый секретарь Ленинградского обкома приехал на Кавказ в 1909 году. Революционер-подпольщик легализовался во Владикавказе как журналист буржуазно-либеральной газеты "Терек". В короткий срок стал заведующим редакцией. Жил и писал он в южном городе со вкусом. Поднимался на Казбек и Эльбрус, женился (правда, без регистрации) на красавице Марии Маркус, посещал местный театр, где подружился с великим уроженцем города Евгением Вахтанговым, много путешествовал по окрестностям. В газете "Терек" у Сергея Кострикова впервые появился псевдоним "Киров", который предложил ему коллега Александр Солодов. Вопреки общепринятому мнению, псевдоним был взят в честь христианского святого Кира из Александрии, а не персидского царя династии Ахеменидов. Понятно, что в годы закипания политического протеста он не мог обойти в своей журналистской работе политику, тем паче, что "Терек" имел оппозиционный характер. Есть сведения, что Кирова даже хотела арестовать за резкую статью в адрес 4-ой Государственной думы, но простили уже в последний момент.  

В дореволюционном Владикавказе Киров не оставил никаких следов подпольной деятельности. Краеведы утверждают, что этот период он всецело посвятил журналистике: писал театральные рецензии, экономические и политические статьи, занимался литературной критикой. И что особо важно для осетинского народа: именно Киров первым в своей статье дал оценку личности Коста Хетагурова, подчеркнув, что "Коста – гений, творец, альтруист, путеводная звезда униженных и оскорбленных". Киров привлекал к газете "Терек" национальные творческие кадры: Георгия Цаголова, Гиго Дзасохова и других.

Трудно сказать, как бы сложилась жизнь яркого журналиста и жизнелюба Сергея Кирова, не случись большевистского переворота. Еще в 1917 он году работал в кадетской газете, сочувствовал меньшевикам, поддержал Февральскую революцию. С головой в большевистские идеи он окунулся лишь после октября того года. То ли от безысходности, то ли искренне поверив – это ближе к истине, поскольку он был человеком, целиком отдававшимся тому делу, которое выбирал для себя.

Владикавказ знал Кирова как творческую личность, блестящего газетчика, критика, культуролога, но не как революционера и партийного деятеля. Так лучше его и оценивать современным владикавказцам, поскольку налетевшая потом на человека большевистская стихия, судя по всему, несколько изменила его суть.