Центральноазиатский форс-мажор

Вспышка COVID-19 в Китае привела к тому, что там спрос на природный газ пошел на спад после многих лет значительного роста. В феврале импорт природного газа в КНР упал на 17% в годовом исчислении. Несмотря на некоторые признаки восстановления спроса на сжиженный природный газ (СПГ), если вспышка COVID-19 окажет продолжительное воздействие на рынки, последствия могут оказаться серьезными, особенно для Центральной Азии, которая обеспечивает около 17% китайского спроса.

Foreign Policy Research Institute пишет, что в 2019 году 50 млрд кубометров китайского импорта природного газа поступило от трех основных игроков региона - Туркменистана, Узбекистана и Казахстана. Если внезапный спад перерастет в кризис, по экономикам Казахстана, Узбекистана и Туркменистана, снабжающим КНР миллиардами кубометров природного газа, будет нанесен удар. То, как Пекин будет выстраивать отношения с поставщикам газа из Центральной Азии в течение следующих нескольких месяцев, продемонстрирует его долгосрочную стратегию в регионе.

До сих пор падение спроса на газ в Китае детально не рассматривалось. Общий объем импорта увеличился на 9,6% в 2019 году, и до вспышки COVID-19 рост спроса в Пекине на 2020 год прогнозировался Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (CNPC) на уровне 8,6%. Эти цифры считались относительно скромными, учитывая значительный рост спроса Китая за последние 15 лет. Потребление в 2018 году было более чем в четыре раза выше уровня 2006 года.

Но поскольку COVID-19 привел к значительному замедлению экономического роста, о чем свидетельствует снижение загрязнения атмосферы, спрос на газ в Китае серьезно пострадал, хотя официальная экономическая статистика страны не отражает этот факт. Первые явные признаки замедления появились, когда агентство Reuters сообщило 5 марта, что PetroChina приостановила импорт природного газа, заявив о форс-мажорных обстоятельствах поставщикам природного газа. Заявление о форс-мажоре - обстоятельстве непреодолимой силы - позволяет нарушать или изменять контракты при определенных смягчающих условиях вне контроля сторон соглашения. Любое такое заявление может привести к юридическим спорам о том, было ли объявление форс-мажора оправданным, но это длительные и изнурительные процессы, которые вряд ли могут помочь Центральной Азии. 

Влияние на государства Центральной Азии

Пекин и его партнеры из Центральной Азии никогда публично не раскрывали подробности своих контрактов на природный газ, и механизмы ценообразования не известны. Тем не менее растущий экспорт Китая значительно привязал регион к Китаю. При это степень зависимости государств Центральной Азии от китайского газа сильно варьируется.

Туркменистан

Зависимость Туркменистана самая значительная. В настоящее время почти весь экспорт туркменского газа поступает в Китай: около 30 млрд кубометров газа в год поставляется преимущественно ”Туркменгазом”, а также в рамках концессии CNPC ”Багтярлык”, которая является единственной иностранной компанией, осуществляющей деятельность на суше в Туркменистане. Десять лет назад, до открытия первой ветки газопровода ”Китай-Центральная Азия”, Ашхабад поставлял всего 4 млрд кубометров газа в Россию. Но до крупного спора, произошедшего между сторонами в 2010 году, почти 50 млрд кубометров.

Хотя Ашхабад отдалился от России за последнее десятилетие, он по-прежнему рассматривает РФ в качестве стратегического партнера. По некоторым данным, в прошлом году Туркменистан обратился к Москве за помощью в охране афганской границы. Таким образом Ашхабад пытается соблюсти баланс сил между Россией и Китаем, которые являются союзниками, учитывая их совпадающие интересы по многим вопросам и некоторую конкуренцию в Центральной Азии. Поскольку экономическая зависимость Туркменистана от Китая близка к абсолютной, а крайне плохо управляемая экономика в последние годы уже находится на грани кризиса, Китай, скорее всего, отдаст предпочтение отправкам из этой страны. В случае отказа от них, последующий кризис в Туркменистане может быть чреват противостоянием с Россией. Москва была рада тому, что Туркменистан сместился на экономическую орбиту Китая до степени зависимости, но ей вряд ли захочется наводить порядок в случае экономического кризиса. Для Москвы также нежелательно, чтобы экономическая зависимость Ашхабада переросла в политическую.

Узбекистан

Узбекистан менее уязвим. Страна продала Китаю лишь треть от туркменских объемов, всего 10 млрд кубометров газа в 2019 году. Маловероятно, что узбекский экспорт увеличится, даже если спрос вновь возрастет. Три линии трубопровода ”Китай-Центральная Азия” работают на полную мощность с конца 2018 года. Между тем, китайско-узбекская торговля быстро расширяется в других секторах, таких как строительство, технологии, энергетика, обрабатывающая промышленность, а также нефтехимия. 

Таким образом экономические отношения Узбекистана с Пекином более диверсифицированы, чем у Туркменистана, что потенциально ограничивает воздействие критического снижения спроса на газ. Замедление темпов роста в Китае также может повлиять на инвестиции, объемы которых увеличивались в результате открытия узбекской экономики. На данный момент Пекин остается единственным крупным иностранным инвестором Ташкента.

Помимо этого Узбекистан дал понять, что не хочет полностью связывать свое благополучие с двумя доминирующими игроками в регионе, хотя Россия является вторым по величине инвестором. Январское решение президента Шавката Мирзиеева не вступать в Евразийский экономический союз (ЕАЭС), но при этом сохранить статус наблюдателя организации, по всей вероятности, не понравилось Москве. Реформы Мирзиеева открыли рынок Узбекистана для более широкого круга партнеров, что несколько уменьшило зависимость Ташкента от его основных иностранных инвесторов. Другими словами, для Пекина, скорее всего, импорт узбекского газа окажется более затратным, чем импорт энергоресурса из Туркменистана. Со своей стороны, Узбекистан может предпочесть уделить приоритетное внимание аспекту прямых инвестиций.

Казахстан

Аналогичная ситуация и в Казахстане, чья государственная трубопроводная компания ”КазТрансГаз” (KTG) получила 6 марта форс-мажорную декларацию из Пекина. 11 марта министр энергетики Казахстана Нурлан Ногаев заявил, что поставки газа упали на 20–25% ”по инициативе Китае”.

Казахстан может быть особенно уязвим в случае кризиса. Кризис может спровоцировать не только падение продаж газа в Китай, но также и относительная высокая цена безубыточности при продаже нефти - $57 за баррель. Скорее всего, национальная валюта, тенге, упадет, и курс будет установлен на отметке выше 400 к доллару, чтобы смягчить негативные последствия. Если цены на нефть будут оставаться низкими в течение длительного периода после краха картеля ОПЕК+ 6 марта, в результате которого стоимость нефти снизилась до $35 ( на момент написания статьи ниже $30), Казахстану могут грозить серьезные трудности.

Правительству также приходится противостоять молодежному протестному движению, которое было спровоцировано управляемой передачей президентства от Нурсултана Назарбаева Касыму-Жомарту Токаеву, хотя первый сохраняет реальную власть. Ослабление валюты может обострить протестные настроения. В отличие от России, у которой есть ликвидные резервы и минимум долгов (Министерство финансов России объявило, что справится с низкими нефтяными ценами в течение некоторого времени), казахстанский фонд национального благосостояния ”Самрук-Казына” является в большей степени холдинговой компанией неликвидных активов, которые будет непросто задействовать для устранения дефицита бюджета. Наконец, банковский сектор страны по-прежнему нестабилен, что признал даже Токаев.

Казахстан стал одним из главных участников китайской инициативы ”Один пояс - один путь”, и его государственные долги относительно невелики, в том числе перед Китаем. Нынешний кризис может позволить Пекину вмешаться и предложить кредиты в рамках стратегий, развернутых в Таджикистане и Кыргызстане.

Неопределенное будущее

Если экономический кризис, вызванный COVID-19, затянется, то, как Китай уравновесит сокращения импорта природного газа из Центральной Азии, России и других источников, станет ключевым сигналом для региона. Сокращение объемов поставок газа из Центральной Азии может привести к тому, что лица, принимающие решения, заявят о том, что Пекин мало заботится об их экономическом благополучии. Китай и Россия извлекли выгоду из своих связей в последние годы, но периодически появляются прогнозы о том, что геополитические факторы могут обострить отношения. Экономический кризис может стать очередным серьезным испытанием и будет сигнализировать региону о том, способны ли Россия и Китай стать долгосрочными союзниками в Центральной Азии или нет. 

С 2020 года центральноазиатский газ для Пекина гораздо важнее российского. Трубопровод ”Сила Сибири”, основной совместный проект Китая и России, был запущен в эксплуатацию в декабре 2019 года. Изначально по нему будут поставляться всего 5 млрд кубометров газа, а затем к 2025 году объемы вырастут до 38 млрд кубометров. Российская деловая газета ”Коммерсантъ” сообщила 10 марта, что трубопровод был выведен из эксплуатации ”с целью ремонта” менее чем через три месяца после начала поставок. ”Коммерсантъ” отметил, что контракт ”Газпром-CNPC” на газопровод содержит пункт ”бери или плати”, означающий, что Пекину придется заплатить не менее 85% стоимости газа. Если Пекин в дальнейшем прекратит импорт российского газа, Москва вполне может попытаться привести в действие это положение. Но учитывая относительно небольшое количество газа, которое страна собирается поставлять в этом году, Москва вполне могла бы воздержаться от этого шага в связи с потенциальным ущербом, который может быть нанесен российско-китайским отношениям.

Неясно, есть ли в контрактах Казахстана, Туркменистана и Узбекистана аналогичное условие ”бери или плати”. Даже если оно и есть, вряд ли его осуществление будет иметь ценность, учитывая политический и экономический дисбаланс между тремя странами и Пекином. Туркменистан так и не получил компенсации от ”Газпрома” после того, как в 2010 году потребовал выплаты в рамках пункта ”бери или плати”: относительная геополитическая и экономическая слабость Ашхабада не давала ему иного выбора, кроме как отказаться от претензии. Сегодня именно у Пекина будут все карты на руках, если разногласия вспыхнут между Китаем и его поставщиками природного газа. Центральноазиатские экспортеры могут только надеяться, что Пекин сделает ставку на двусторонние отношения в отношении импорта СПГ, если кризис затянется.