С чего начинался ориентализм: идеализированный мир Востока

Причем география художественных ориентиров была исключительно широка – Китай, Османская империя, Персия, Япония, Индия, Аравия. Эта мода была в значительной степени подражательна. Своего рода попытка завлечь зрителя, читателя или слушателя экзотичным сюжетом, мотивом или удобным кимоно. Но со временем происходит более глубокое погружение представителей культурной элиты Европы в уникальный мир восточного взгляда на вещи, окружающие человека. Эта эволюция заняла достаточно много времени, но, в конечном счете, привела к достижению культурного синтеза Запада и Востока.

С чего все начиналось?

Как всегда, вначале было слово. В данном случае сказка – "Тысяча и одна ночь". В Европе первый перевод цикла (не полный) осуществлен 320 назад французским востоковедом Антуаном Галланом. Издание в 12 томах произвело фурор во всей Европе. Хотя, как оказалось впоследствии, хитрый француз включил в сборник сюжеты, не имеющие к источнику отношения (лампа Алладина, история Синдбада, Али-баба). Литературоведы уже три столетия ломают копья – откуда, из каких первоисточников востоковед заимствовал эти истории. Более того, с некоторыми сюжетами мусульманский мир познакомился только после того, как их перевели с европейских языков. Так что Галлан был не только переводчиком, но, как оказалось, талантливым сочинителем или же интерпретатором.

Восточными сказками вклад Галлана в развитие ориенталистики был не исчерпан. Он перевел Коран, книгу о происхождении кофе, историю Османской империи, преподавал арабский язык в Коллеж де Франс.

До России Шехерезада добралась только полвека спустя. Естественно, в екатерининскую эпоху. Первый русский перевод "Тысячи и одной ночи", выполненный Алексеем Филатьевым с французского издания Галлана, вышел в 1763.

Пока Франция зачитывалась пикантными историями Шехерезады, британцы познали удивительный Восток через призму женского взгляда на мусульманскую культуру. Леди Мэри Уортли-Монтегю, жена английского посла в Турции публикует "Турецкие письма" или "Письма из турецкого посольства", первое произведение светской женщины об обычаях и нравах мусульманского Востока. Книга состояла из пятидесяти восьми писем, адресованных друзьям и родственникам из разных мест путешествия. 22 письма описывают дорожные приключения посла и его жены по пути в Турцию, двадцать семь были написаны в Адрианополе и Константинополе, остальные – во время обратного путешествия. Хотя большинство писем было написано в Европе, описания Леди Монтегю Турции являются центральным звеном повествования.

Леди Мэри можно назвать женщиной, опередившей свое время. Неудивительно, что некоторые описания шокировали чопорных британцев. Как, например, посещение восточных бань для женщин, которое вполне могло соперничать с "Тысячей и одной ночью":

В их одежде не было никаких сословных различий, поскольку все находились в естественном природном состоянии, что значит, откровенно говоря, совершенно нагие. Мне кажется, где-то я читала, что женщины всегда говорят с восхищением о красоте. Почему бы и нет? Я, по крайней мере, считаю это добродетелью, уметь любоваться без зависти и желаний. Я признаюсь без обиняков, что вид прекрасной Фатимы доставил мне несравненно больше удовольствия, чем самый великолепный художественный шедевр.

Нет сомнений в том, что турецкие письма Монтегю послужили источником вдохновения для последующих поколений европейских женщин-путешественниц и писательниц, не говоря уже о деятельницах зарождающегося феминистского движения.

Не остались в стороне от набирающего силу общественного интереса к восточным мотивам философы-просветители. Великий Монтескье в 1721 году публикует сатирический роман "Персидские письма" о путешествии персидского вельможи Узбека в Европу. Так сказать, восточный взгляд на западную культуру, описанный в ироничной форме европейцем. Уровень троллинга вполне раскрывается в этой цитате из "писем" Узбека:

Французский король - великий волшебник: он простирает свою власть даже на умы своих подданных; он заставляет их мыслить так, как ему угодно. Если у него в казне лишь один миллион экю, а ему нужно два, то стоит ему только сказать, что одно экю равно двум, и подданные верят. Если ему приходится вести трудную войну, а денег у него вовсе нет, ему достаточно внушить им, что клочок бумаги - деньги, и они немедленно с этим соглашаются.

Продолжая тему, начатую леди Мэри, Монтескье не жалеет иронических красок в противопоставлении мусульманских и европейских женщин.

В одном из писем, направленных любимой женщине (Роксане) в испаганский сераль, Узбек замечает:

Но что мне думать о европейских женщинах? Их искусство румяниться и сурьмиться, побрякушки, которыми они украшают себя, их постоянная забота о собственной особе, их неутолимое желание нравиться - все это пятна на их добродетели и оскорбления для их мужей. Какая счастливица ты, Роксана, что находишься в милой Персии, а не в здешних тлетворных местах, где люди не ведают ни стыда, ни добродетели! Какая ты счастливица!

Острие сатиры великого мыслителя было направлено на современные ему нравы высшего французского сословия, но не случайно вложил он эти обличительные слова в перо персидского вельможи. Восточный мир перестает восприниматься просвещенной частью общества Европы как источник угроз. Появляется твердое желание осмыслить разумность существующих за пределами христианского социума норм и ограничений. Открывается новый мир – иной, но основанный на многовековой культуре, традициях, принципах. Монтескье, Галлан, леди Монтегю, каждый "со свое колокольни" дали возможность начать истинный диалог культур.

К середине XVIII столетия в один ряд с путешественниками и писателями встают европейские художники. Особый интерес у мастеров куртуазного жанра вызывали восточные бани и гаремы. Но, в полном соответствии с заветами Шехерезады, об этом мы расскажем читателям в следующем материале.