Россия, Турция и Иран выстраивают евразийскую модель международных отношений

Иран, Турция и Россия выстраивают новую модель межгосударственных отношений - нескованное формальными альянсами трио демонстрирует возможность совместных усилий по ограничению влияния Запада, избегая при этом чрезмерной зависимости друг от друга. Смесь перекликающихся и противоречивых интересов, характеризующая новую евразийскую модель двусторонних отношений, стала результатом меняющегося мирового порядка, пишет эксперт по Евразии Эмиль Авдалиани в статье для израильского Центра стратегических исследований "Бегин-Садат".

Россия, Турция и Иран не формировали никакого союза - они сотрудничают, соревнуются, ищут помощи друг друга и отворачиваются друг от друга, когда считают нужным. Такой вид взаимодействия похож на отношения европейских держав в XIX веке, недоверие между которыми было велико, но они хотели найти точки соприкосновения там, где это необходимо, и достичь баланса, чтобы избежать навязывания воли одной державы другим. Они также разделяли веру в то, что следует с настороженностью относиться к изменениям мирового порядка.

Иран, Турцию и Россию сблизили несколько угроз: война в Сирии; терроризм и экстремизм; в некоторой степени, курдский сепаратизм (Россия разделяет озабоченность Анкары и Тегерана по этому поводу). Давление США на каждую из трех стран служит связующим звеном для их сотрудничества. Они стремятся внести изменения в мировой порядок, поскольку больше не получают достаточных выгод от договоренностей после окончания холодной войны. Каждой стране необходимо новое пространство для балансировки.

Однако их идеи различаются по глубине и размаху. Иран стремится к полной перестройке, поскольку революционный пыл и геополитические взгляды страны диаметрально противоположны мировому порядку под предводительством США. Требования фундаментальных изменений у России менее радикальны, поскольку благодаря либеральному мировому порядку она получает некоторые преимущества.

Турция же стремится балансировать между США и Россией. Это стало одним из важнейших аспектов ближневосточной и средиземноморской политики Анкары. В условиях меняющегося мирового порядка Турция намерена сотрудничать с любыми глобальными игроками в зависимости от своих интересов.

Примечательно, что русский, турецкий и иранский народы имеют схожий исторический опыт антиимпериалистической борьбы. Они считают, что евразийская идея может стать альтернативой культурному, историческому, политическому и экономическому господству Запада.

Эти три страны также продвигают концепцию "региональной собственности", которая отдает приоритет двустороннему сотрудничеству в решении региональных проблем без участия третьих сторон. Таким образом, Турция и Россия разделяли общее видение в Черном море и сотрудничали на Южном Кавказе после Второй Карабахской войны. Были предприняты усилия и в Ливии, и аналогичные идеи были высказаны (по крайней мере, на словах) о недавнем кризисе между Израилем и группировкой ХАМАС.

Иран имеет аналогичные с Россией устремления, когда речь идет о Каспийском море. Иностранные державы в регион не допускаются, а небольшим государствам, имеющим выход к морю, приходится мириться с интересами Тегерана и Москвы в области энергетики и безопасности.

Стремление треугольника отодвинуть Запад на второй план проявляется в конкретных инициативах, например на переговорах по урегулированию сирийского конфликта в "астанинском формате". Подобные шаги были предприняты на Южном Кавказе, когда Турция и Иран предложили и поддержали идею создания регионального соглашения о безопасности и сотрудничестве без участия Запада.

Россия давно стремилась к улучшению отношений с Турцией и Ираном. Даже в советский период Москва периодически пыталась продвигать такую форму сотрудничества с этими двумя странами, которая исключала бы Запад. Оба государства постепенно стали оплотом для постсоветских стремлений России по выстраиванию более активную внешнюю политику на Ближнем Востоке. Хотя турецкая евразийская концепция не совпадает с российской, с конца 1990-х приверженцы этой концепции в России начали смотреть на Турцию в более позитивном свете. Нынешнее российское руководство, возможно, и не является неоевразийским, но его опора на Турцию уходят корнями в 1990-е.

Хотя основные тенденции как на региональном, так и на глобальном уровнях сближают тройку, это не означает, что стороны будут пытаться создать официальное объединение с формальными обязательствами союза. Это то, что отличает их от Запада. Иран, Россия и Турция видят в отсутствии формального союза благо, что позволяет им маневрировать, уравновешивать и уважать жизненно важные сферы влияния друг друга.

Поиск точек соприкосновения без формальных обязательств характерен для постмонополярной структуры мира. Россия и Китай официально отказываются от союза - более того, они заявляют, что союз подорвет их якобы благожелательные намерения по отношению друг к другу. Хотя по большей части это всего лишь риторика, призванная скрыть отсутствие каких-либо общих культурных или иных важных особенностей, необходимых для геополитического альянса, такое поведение является частью зарождающейся тенденции, в которой евразийские государства предпочитают маневренность оковам формальных обязательств.

Для России интенсивное сотрудничество с Турцией и Ираном выгодно, поскольку дает рычаги воздействия на Запад и позволяет Москве решать критические проблемы в Черноморском, Кавказском и Каспийском регионах, а также в Сирии. В Москве не хотят, чтобы Турция полностью разорвала свои связи с НАТО. В каком-то смысле положение Турции как члена альянса, которое порождает постоянную напряженность внутри него, выгодно России больше, чем не связанная никакими обязательствами Турция.

У Турции и Ирана, естественно, свои планы. Обе страны разыгрывают российскую карту, чтобы получить уступки от Запада, и для обеих стран - полный разрыв связей с Западом было бы плохой идеей. Баланс между Западом, Китаем и Россией, возможно, лучший выбор. Треугольник представил новую модель отношений - не ограниченную формальностями, но все же движимую долгосрочными общими интересами. Эта евразийская модель стала результатом меняющегося мирового порядка, в котором каждое государство с геополитическим влиянием заново переосмысливает внешнеполитические связи.