Пушкин в Грузии

Международный день русского языка, учрежденный ООН в 2010 году, отмечается 6 июня, в день рождения Пушкина, особое место в жизни и творчестве которого занимал Кавказ и, может быть, больше всего – Грузия. Еще в лицейские годы Пушкин познакомился Теймуразом Багратиони, который позднее стал одним из первых переводчиков произведений поэта на грузинский язык и, кстати, первым грузином, избранным членом Российской Академии наук.

В советские времена считалось, что интерес Пушкина к Кавказу обусловливался его пониманием исторической миссии России, мол, поэт "глубоко осознавал спасительную роль России по отношению к народам Закавказья, объективно-прогрессивное значение вхождения в ее состав Грузии, Армении и Азербайджана". Так это или нет, но 21 мая 1829 года Пушкин приехал во Владикавказ, откуда начинался путь в Грузию по Военно-Грузинской дороге через Главный Кавказский хребет. Тогда дорога воспринималась как мост, соединявший две культуры.

"Кавказ нас принял в свое святилище, - писал Пушкин. - Мы услышали глухой шум и увидели Терек, разливающийся по разным направлениям... Чем далее углублялись мы в горы, тем уже становилось ущелие. Стесненный Терек с ревом бросает свои мутные волны чрез утесы, преграждающие ему путь. Ущелие извивается вдоль его течения. Каменные подошвы гор обточены его волнами. Я шел пешком и поминутно останавливался, пораженный мрачною прелестию природы".

 Меж горных стен несется Терек,

 Волнами точит дикий берег,

 Клокочет вкруг огромных скал,

 То здесь, то там дорогу роет,

 Как зверь живой, ревет и воет -

 И вдруг утих и смирен стал.

Дождливая и туманная погода помешала Пушкину увидеть гору Казбек. Зато на обратном пути он писал: "Утром, проезжая мимо Казбека, - писал он, - увидел я чудное зрелище. Белые оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь, озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками". Построенная в XIV веке церковь Цминда Самеба (Святой троицы) вдохновила Пушкина на создание "Монастыря на Казбеке" :

 Высоко над семьею гор,

 Казбек, твой царственный шатер

 Сияет вечными лучами.

 Твой монастырь за облаками,

 Как в небе реющий ковчег,

 Парит, чуть видный, над горами.

Доехав до Коби, Пушкин отправил свою тяжелую петербургскую коляску во Владикавказ и продолжил путь верхом. "Дорога шла через обвал, - писал он, - обрушившийся в конце июня 1827 года. Таковые случаи бывают обыкновенно каждые семь лет. Огромная глыба, свалясь, засыпала ущелие на целую версту и запрудила Терек. Часовые, стоявшие ниже, слышали ужасный грохот и увидели, что река быстро мелела и в четверть часа совсем утихла и истощилась. Терек прорылся сквозь обвал не прежде, как через два часа. То-то был он ужасен!" Эту картину Пушкин воспроизвел в стихотворении "Обвал":

 Оттоль сорвался раз обвал,

 И с тяжким грохотом упал,

 И всю теснину между скал

    Загородил,

 И Терека могущий вал

    Остановил.

 Вдруг, истощась и присмирев,

 О Терек, ты прервал свой рев;

 Но задних волн упорный гнев

    Прошиб снега...

 Ты затопил, освирепев,

    Свои брега...

Вскоре поэт достиг Гудаури, который сегодня стал центром туризма и горнолыжным курортом. "Мгновенный переход от грозного Кавказа к миловидной Грузии восхитителен, - писал Пушкин. - Воздух юга вдруг начинает повевать на путешественника. С высоты Гут-горы открывается Кайшаурская долина с ее обитаемыми скалами, с ее садами, с ее светлой Арагвой, извивающейся, как серебряная лента, - и все это в уменьшенном виде, на дне трехверстной пропасти, по которой идет опасная дорога". Именно с этой заоблачной высью связано стихотворение Пушкина "Кавказ":

 Здесь тучи смиренно идут подо мной;

 Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;

 Под ними утесов нагие громады;

 Там ниже мох тощий, кустарник сухой;

 А там уже рощи, зеленые сени,

 Где птицы щебечут, где скачут олени.

 А там уж и люди гнездятся в горах,

 И ползают овцы по злачным стремнинам,

 И пастырь нисходит к веселым долинам,

 Где мчится Арагва в тенистых брегах,

 И нищий наездник таится в ущелье,

 Где Терек играет в свирепом веселье...

Миновав Мцхетскую святыню - Светицховели (животворящий столп), построенный в 1010-1029 годах, и полюбовавшись храмом Джвари (крест), сооруженным в 585-604 годах и венчающим вершину горы, 26 мая 1829 года Пушкин въехал в столицу Грузии и остановился гостинице.

В 1820-1830-х годах Тифлис был крупным культурным и политическим центром Закавказья. Там жили и творили деятели грузинского, армянского и азербайджанского народов. И там с нетерпением ждали Пушкина. Газета "Тифлисские ведомости" писала: " Теперь читающая публика наша соединяет самые приятные надежды с пребыванием А. Пушкина в стане Кавказских войск и вопрошает: чем любимый поэт наш, свидетель кровавых битв, подарит нас из стана военного. Подобно Горацию, поручавшего друга своего опасной стихии моря, мы просим судьбу сохранить нашего поэта средь ужасов брани".

Пушкин сразу подружился с местными журналистами. "Санковский, издатель "Тифлисских ведомостей", - писал он, - рассказывал мне много любопытного о здешнем крае, о князе Цицианове, об А. П. Ермолове и проч. Санковский любит Грузию и предвидит для нее блестящую будущность".

Тифлисцы Пушкину очень понравились: "Они вообще нрава веселого и общежительного ... Голос песен грузинских приятен. Мне перевели одну из них слово в слово: она, кажется, сложена в новейшее время; в ней есть какая-то восточная бессмыслица, имеющая свое поэтическое достоинство".

Пушкин обратил внимание и на интернациональный состав жителей Тбилиси: "Город показался мне многолюден. Азиатские строения и базар напомнили мне Кишинев. По узким и кривым улицам бежали ослы с перекидными корзинами; арбы, запряженные волами, перегораживали дорогу. Армяне, грузинцы, черкесы, персиаяне теснились на неправильной площади; между ими молодые русские чиновники разъезжали. на карабахских жеребцах".

Большое впечатление на поэта произвели тифлисские бани: "Гассан начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать составы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение... После сего долго тер он меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух!.. Шерстяная рукавица и полотняный пузырь непременно должны быть приняты в русской бане: знатоки будут благодарны за таковое нововведение. После пузыря Гассан отпустил меня в ванну; тем и кончилась церемония".

В Тифлисе Пушкин отметил и своей тридцатилетие. "Весь сад был освещен разноцветными фонарями и восковыми свечами на листьях деревьев, а в средине сада возвышался вензель с именем виновника праздника... Едва показался Пушкин, как все бросились приветствовать его громким "ура" с выражением привета... Все веселились от души, смеялись, и одушевление всех было общее... Пушкин в этот вечер был в апотезе душевного веселья; никогда и никто его не видел в таком счастливом расположении духа; он был не только говорлив, но даже красноречив, между тем как обычно он бывал более молчалив и мрачен... Наконец, когда поднялся заздравный кубок шипучего Аи, все общество снова слилось в одно чувство - живое, пламенное, восторженное чувство... Потом посадили его на возвышение, украшенное цветами и растениями, и всякий из нас подходил к нему с заздравным бокалом и выражал ему, как кто умел, свои чувства, свою радость видеть его, благодаря его от лица просвещенных современников и будущего потомства за бессмертные творения, которыми он украсил русскую литературу. На все эти приветы Пушкин молчал до времени, и одни теплые слезы высказывали то глубокое приятное чувство, которым он был тогда проникнут... Он от избытка чувств бросился ко всем с самыми горячими объятиями и задушевно благодарил за эти незабвенные для него приветы", - писал знакомый Пушкина.

Эти воспоминания остались у поэта на всю жизнь. Со светлым и радостным чувством покидал Пушкин Грузию, которую воспринял как составную часть любимой Отчизны. "Очаровательный край! - писал он. - Сколько я почерпнул истинной поэзии, сколько испытал разных впечатлений". До конца жизни Пушкин помнил Грузию, а в Грузии до сих пор помнят и чтят великого поэта. Его именем в 1892 году названа улица, установлен бюст. Тифлис стал пятым городом после Москвы, Петербурга, Кишинева и Одессы, где был воздвигнут памятник Пушкину. 

При написании статьи использованы материалы сайта об Александре Сергеевиче Пушкине.