Почему Таджикистан фигурирует в отчете США о военной мощи Китая

В ежегодном отчете, представленном Конгрессу США, министерство обороны включило Таджикистан в список стран, где китайские военные, Народно-освободительная армия (НОАК), ”вероятно, уже рассматривают и планируют создание дополнительных объектов материально-технического снабжения для поддержки военно-морских, воздушных и наземных сил”. The Diplomat в материале Why Did Tajikistan Make an Appearance in the China Military Power Report? пишет, что в отчете перечислены такие страны, как Мьянма, Таиланд, Сингапур, Индонезия, Пакистан, Шри-Ланка, Объединенные Арабские Эмираты, Кения, Сейшельские острова, Танзания, Ангола и Таджикистан.

Таджикистан несколько раз появлялся в прошлых отчетах о военной мощи Китая (официальное название ежегодного документа звучит менее пафосно: ”События в военной сфере и безопасности, касающиеся Китайской Народной Республики”), но нынешний документ обращает особое внимание на центральноазиатское государство. Таджикистан, естественно, не является главным пунктом отчета, но те положения, в которых он упоминается, имеют решающее значение для понимания эволюции китайской деятельности в регионе.

В последние несколько лет дискуссии о деятельности Китая в Центральной Азии в более широком смысле в основном касались инициативы ”Один пояс, один путь”. Сухопутный компонент инициативы был описан 2013 году лидером КНР Си Цзиньпином в Назарбаевском Университете в столице Казахстана.

”Один пояс, один путь” хорошо вписался в уже существующий характер китайского участия в Центральной Азии, особенно с учетом положения в нем России. Пекин прилагал огромные экономические усилия, в то время как Москва оставалась лидером в сфере безопасности, не говоря уже о ее влиянии в политической и социальной сферах. Очевидное разделение труда, хотя и полезно чисто риторически, никогда полностью не отражалось в реальности.

Во время турне по Центральной Азии в 2013 году Си посетил также Узбекистан и Киргизию, где принял участие в 13-м заседании Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). В Бишкеке он встретился с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном, а также с другими членами ”Шанхайской пятерки” (в которую входили Китай, Россия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан). ”Шанхайская пятерка” была образована в 1996 году с целью формализации процесса демаркации и демилитаризации границ между Китаем и тремя центральноазиатскими республиками, начавшимся после распада Советского Союза. В 2001 году Узбекистан присоединился к группе, которая трансформировалась под эгидой глобальной войны с террором, расширяя свои цели, но сохраняя безопасность и экономическое сотрудничество главными задачами.

Именно в рамках обсуждения терроризма и борьбы с ним Пекин предпринял шаги по обеспечению безопасности в Центральной Азии. Таджикистан - яркий тому пример. Хотя борьба с терроризмом упоминалась в отчете о встрече Рахмона с Си в 2013 году, 2016 год стал поворотным моментом.

В августе 2016 года Китай, Афганистан, Пакистан и Таджикистан сформировали ”Четырехсторонний механизм по сотрудничеству и координации в борьбе с терроризмом” (QCCM). Второе собрание лидеров группы состоялось в 2017 году, но, судя по всему, с тех пор они не встречалась в таком формате, согласно отчету ”Синьхуа” за 2019 год, в котором упоминаются только две встречи. В сентябре 2016 года агентство Reuters сообщило, что Таджикистан подписал с Китаем соглашение, предусматривающее строительство 11 ”застав и учебного центра для пограничников”. В октябре 2016 года Китай и Таджикистан провели первые совместные военные учения.

С того времени ходят слухи о присутствии китайского контингента в восточном Таджикистане, а военные учения между странами стали проходить чаще. В феврале 2019 года Джерри Ши из Washington Post пытался доказать постоянное китайское военное присутствие в восточном Таджикистане.

Именно поэтому Пентагон включил Таджикистан в свой ежегодный отчет о военной мощи Китая. В главе отчета под названием ”Сотрудничество Китая и Таджикистана в борьбе с терроризмом”, отмечается, что с 2016 года ”силы Народной вооруженной милиции, вероятно, действуют в Таджикистане, патрулируя приграничный регион, объединяющий Таджикистан, Афганистан и Китай”. Отчет связывает патрули с QCCM, подчеркивая, что ”силы Народной вооруженной милиции прибыли в Таджикистан из провинции Синьцзян, и вероятно, руководствуются своим жестким подходом к борьбе с ”тремя видами зла””.

Три вида зла - терроризм, сепаратизм и экстремизм - как и по всему миру, занимают центральное место в обсуждениях вопросов безопасности Китая с Центральной Азией.

В отчете Пентагона говорится, что первоначально патрулирование было объединенным -  таджикские и китайские военные вместе работали на границе с Афганистаном, но №теперь Китай, похоже, самостоятельно проводит патрулирование в районе трех границ". 

В докладе растущая обеспокоенность Китая по поводу приграничного региона связывается с выводом сил США и НАТО из Афганистана в 2014 году (с тех пор процесс был остановлен, а затем вновь инициирован). В нем также, в некоторой степени ошибочно, упоминается, что Китай обеспокоен перемещением террористов из Афганистана в Синьцзян. Китайские власти, безусловно, разделяют такие опасения, но мало доказательств подобной тенденции, утверждает Шон Р. Робертс в новой книге о политике Китая в Синьцзяне. Роберт пишет о том, что китайская политика безопасности, особенно в Синьцзяне, связана с более широким нарративом борьбы с терроризмом, ведущейся с 2001 года. В докладе Пентагона также упоминается принятие Китаем в 2015 году закона о борьбе с терроризмом, позволяющего зарубежные военные контртеррористические операции.

Все вышеуказанные факты вызывают беспокойство по поводу того, что Китай построил базовую инфраструктуру для значимого ввода войск в Таджикистан. США беспокоит безопасность американских военных и собственные интересы в Афганистане. Маловероятно, что Китай предпринимает подобные шаги на таджикской территории без согласия правительства в Душанбе и, что более вероятно, с его решительной поддержкой. Общественного одобрения может и не быть, поскольку опасения по поводу суверенитета и захвата земель Китаем обсуждаются во всем регионе и подпитывают общественную синофобию. Общественное неприятие уравновешивается теми, кто доверяет Пекину, благодаря его инвестициям в экономику и усилиям по развитию региона. Все это стало неотъемлемой частью политики Китая в Центральной Азии.