Айдын Зейналов: "Карабах перестал быть горячей точкой, но остаются другие"

в Москве в галерее Ruarts открылась выставка академика Российской академии художеств Айдына Зейналова – одного из немногих современных скульпторов, признанных как в России, так и в Европе. На выставке "Наблюдатель" представлено 17 бронзовых работ, выполненных с 2018 по 2020 год, а также фотографии из личного архива скульптора. Это осмысление личного опыта на тему "Что есть оружие". Зейналов рассказал "Вестнику Кавказа" о том, как он развивает идею о трагическом в повседневности, фокусирует внимание на психофизических патологиях военных конфликтов, не разделяя их причину, время, географию.

- Это первая ваша выставка, открытая в период пандемии?

- Да. Причем в карантине я вижу много плюсов: есть возможность без угрызения совести сидеть дома и работать, наслаждаться покоем.

- Почему она называется ”Наблюдатель”?

- Потому что я наблюдал все то, что выставил сейчас в этом пространстве. Это обычная жизнь в далеких от нас географических точках. Здесь представлено то, как я это видел, как наблюдал, как в итоге реализовал все это.

- Какие это географические точки?

- Это Ближний Восток. Так сложилось, что я очень много времени провел в арабских странах (Отец Зейналова –российский дипломат, - прим. ред). Это и Аравийский полуостров, и север Африки, и Сирия, и Ирак - весь ближневосточный регион. В последние десятилетия там идут войны, а это – несчастные дети, огромное количество оружия...

- Вы азербайджанец по крови. Недавно закончилась война в Карабахе. Выставка как-то связана с теми событиями?

- Нет. Она не связана с войной в Карабахе, который к огромному сожалению, на протяжении почти 30 лет оставался одной из горячих точек планеты. Я очень надеюсь, что боевые действия осенью этого года стали последними на карабахской земле. Однако, наблюдая за мировыми тенденциями, я с грустью осознаю, что многие горячие точки не угасают.

- На вашей выставке есть главный экспонат?

- Нет. Тут каждое произведение - часть истории, звено в цепочке. Важно общее ощущение. Я два с половиной года работал над этой серией. Но фотографии, которые  выставил, - это мой архив 20-летней давности. Я наблюдал за этими событиями очень давно, сопереживал. Подростком я оказался в Ираке, когда там [в начале 1991 года] проводилась военная операция ”Буря в пустыне”. Я видел больных детей в клинках, где нет лекарств. Я видел, как матери приносили детей в эти клиники, но там ни было антибиотиков, никаких других препаратов. Я видел, как к родителям приходит осознание того, что их ребенок в таких условиях с 90-процентой вероятностью погибнет.

Я был в Йемене. Когда мы ездили на рынок, видели, что там продаются картошка, чеснок, лук, старые советские автоматы Калашникова, пистолеты Макарова. Местные приезжали на рынок на ржавых ”Ленд Крузерах” с автоматами наперевес, и никто их не останавливал. Я жил в 1986 году в Египте; тогда это была процветающая страна, просто невероятная. Я был в Ираке еще до ”Бури в пустыне”, когда один динар стоил три доллара. Там особняки, ”Бентли”, ”Роллс-Ройсы”, ”Ягуары”. Это была норма жизни.

Идея рассказать об этой реальности зрела давно, и за последние два-три года реализовалась. 

- Что в планах ближайших?

- Идей много. Наш мир богат на события. Реальность для меня стала плодородной почвой.

- В Карабах планируете поехать? 

- Я бы с удовольствием. Это был бы очень интересный эксперимент. Это земля, на которой я никогда не был, но о которой я много слышал удивительных историй, связанных с культурой и с искусством, и к сожалению, с ужасными реалиями. Поэтому мне было бы очень интересно, поскольку опыт посещения таких мест очень богатый.

-У вас был проект, связанный с Италией. С Европой что-то еще планируется? 

-Да. Минувшим летом в Австрии должен был открыться мой памятник Ференцу Листу. Но мы все еще ждем. Я нахожусь в постоянной переписке с мэрией Райдинга, города, в котором родился композитор. Есть еще три проекта для Италии: один для Рима, два для Флоренции. Ждем, когда дадут зеленый свет.