Русская черкешенка в Париже

На днях в Нальчике прошла премьера фильма "Черкешенки не умирают" о командоре и почетном бригадном генерале Франции Эльмесхан Хагундоковой. Мысль сделать фильм о «великой дочери черкесского народа» пришла в голову руководству местной Гостелерадиокомпании этим летом, после того, как в Кабардино-Балкарию приехала журналист «Фигаро», дочь полковника Иностранного легиона Гимет де Сэринье, написавшая вышедшую во Франции книгу «Черкешенка». По словам Гимет де Сэринье, идею рассказать про Эльмесхан Хагундокову ей подкинул военный губернатор Парижа. Инициатива французов вполне поддается объяснению, учитывая вклад Хагундоковой в военную историю Третьей и Четвертой республики. История русской черкешенки длинная, но пронзительная.

Если не сказать об отце Эльмесхан, то непонятно будет, как хрупкая горянка дослужилась до высоких армейских чинов на чужбине. Эдыг (Едыдж) Хагундоков - сын войскового старшины Терского казачьего войска из Кабарды, уроженец Терской области окончил кадетский корпус, Константиновское военное училище и Николаевскую академию Генштаба. Некоторые источники называют Хагундокова крестником русского императора и греческой королевы. До переезда в столицу империи он как выходец из черкесского дворянского рода, принадлежавшего к военной касте, служил в Дикой дивизии. Говорят, чтобы жениться на русской дворянке Елизавете Бредовой (а, возможно, чтобы доказать свою лояльность императору) Эдыг принял христианство, стал зваться Константином Николаевичем Хагондоковым и в начале XX века сделал на царской службе впечатляющую военную карьеру.

«Вопрос о командовании Петроградским военным округом остро стоял уже с осени 1916 года. Нельзя сказать, что император игнорировал положение в столице. Так, например, в его переписке с императрицей в сентябре и октябре 1916 года пять раз упоминается имя генерала Константина Николаевича Хагондокова в качестве кандидата на одну из командных должностей в Петрограде. Казалось, трудно было найти более решительного, боевого и опытного офицера, детально знающего дислокацию гарнизона в столице. Заслуживший георгиевское оружие и георгиевский крест еще в японскую войну, отличившийся на германском фронте, генерал Хагондоков был хорошо известен всей царской семье по своей службе в штабе первой гвардейской дивизии, а потом гвардейского корпуса с 1906 по 1909 год. Еще до войны он командовал читинским казачьим полком, а потом туркменской кавалерийской частью — знаменитыми "текинцами", охранявшими генерала Корнилова и во время революции, и на гражданской войне. Хорошо зная Хагондокова и то, что он лично участвовал в подавлении восстания в Маньчжурии еще до японской войны, императрица приняла его 26 октября 1916 года в Царском Селе по рекомендации товарища министра внутренних дел, бывшего товарища председателя третьей Государственной Думы, князя Владимира Михайловича Волконского. Но назначение генерала Хагондокова в Петроград не состоялось. Императрица нашла, что "лицо у него очень хитрое", а, как говорил в 1950 году автору этих строк покойный князь Владимир Михайлович Волконский, неудача была вызвана тем, что по прибытии в Петроград генерал неосмотрительно отозвался о Распутине, и это дошло до императрицы», - пишет историк Николай Рутыч, рассуждая о причинах Февральской революции.

Хагондоков вернулся в Благовещенск, на пост военного губернатора Амурской области, но февраль 1917 привел к повсеместной отставке администраторов “царского режима”. «Бывший губернатор Хагондоков заявил, что признает власть Временного правительства, подчиняется всем его распоряжениям и предложил всем военным и гражданским чинам определенно заявить о своем отношении к совершившимся событиям. “Кто не может состоять на службе при новом Временном правительстве, - сказал Хагондоков, - тот пусть уйдет в отставку”. Уезжая по вызову военного министра Александра Ивановича Гучкова в Петроград, генерал Хагондоков… пригласил чинов военного и гражданского ведомства всемерно содействовать комитету в поддержании порядка, тишины и спокойствия в области, и объявил, что закрыл деятельность местного жандармского отделения, а чинам охраны на железной дороге предложил прекратить функции политического сыска и принять на себя заботы по охране дороги. Заявление это принято к сведению», - писали Известия Комитета общественной безопасности Амурской области в 1917 году. «Из Благовещенска Хагондоков выехал на Северный Кавказ для организации связи Белого движения с дальневосточной контрреволюцией», - свидетельствует сборник «Военные губернаторы Амурской области. 1856-1917», изданный к 150-летию основания Усть-Зейского поста.

В то время Хагондокову было 46 лет. Связь Белого движения с дальневосточной контрреволюцией наладить толком не удалось, и генерал эмигрировал в Париж с женой и тремя сыновьями–кадетами. Всего же у Хагондоковых было восемь детей. Эльмесхан к тому времени исполнилось 19 лет, но она уже успела отучиться в Смольном, поработать в годы Первой мировой сестрой милосердия. Как раз в госпитале она и познакомилась со своим будущим мужем, потомком боярского рода, Николаем Баженовым. В Париж с родителями Эльмесхан ехать отказалась – она решила увезти еще не оправившегося после ранения мужа в другую эмигрантскую «мекку» – китайский Харбин. Прямо в вагоне поезда, бегущего по Транссибу, Эльмесхан родила сына. Мальчика она назвала Николаем, возможно, предчувствуя скорую смерть мужа.

Николай Баженов-старший умер вскоре после прибытия в Китай. На Востоке Эльмесхан делать было больше нечего, и она, взяв сына, отправились на Запад к родным, теряясь в догадках о том, чем заняться молодой вдове в Париже. Решение о трудоустройстве пришло само собой - в столице мировой моды оказались востребованы внешние данные дочери кавказца и славянки. Она стала работать манекенщицей в доме моды «Шанель», и уже через короткое время лицо Эльмесхан Баженовой не сходило с обложек самых популярных изданий "Фемина" и "Вог".

Феномен Баженовой историк моды Александр Васильев объясняет просто - когда волею судеб и большевиков за границей без средств к существованию оказались тысячи русских аристократов, многие из них стали заниматься модой. Дамы, обладавшие великолепными манерами, гордой осанкой, особым шармом, становились актрисами, манекенщицами. Тип женщины эпохи арт-нуво создали именно русские аристократки. Изысканная, высокая, стройная черкешенка стала «светской манекенщицей» дома «Шанель». Это была одна из категорий моделей того времени: манекенщицы, отличавшиеся редкой внешностью или громким титулом, получали платья для выходов на светские рауты.

В 1928 году Баженова открыла собственный дом моды "Эльмис", который специализировался на вечерних платьях, необычно вышитых и декорированных. «По характеру она была строгим командиром», - говорил об Эльмесхан ее брат Исмаил, помогавший в работе "Эльмис". Спустя четыре года Эльмесхан бросила высокую моду и увлеклась набиравшим в то время популярность направлением - дизайном квартир. А еще через два года, будучи уже 36-летней состоявшейся женщиной, она снова вышла замуж - за графа Станисласа де Люара, сенатора, помещика и землевладельца, сына маркиза де Люара. Став графиней де Люар, Эльмесхан приняла католичество, взяв имя Ирэн.

С началом Второй мировой случился новый неожиданный поворот судьбы - графиня Ирэн де Люар вступила в ряды французского Сопротивления и командовала хирургическим отделением передвижного госпиталя для тяжелораненых. В 1943 перед строем Первого Иностранного полка кавалерии стала крестной матерью полка. Вместе с американской армией Ирэн принимала участие в освобождении Италии и получила орден Почетного легиона из рук президента Франции генерала де Голля. Говорят, несмотря на жесткий характер, графиня де Люар всегда оставалась воплощением женственности. Медсестрам, работавшим в госпиталях, она никогда не разрешала надевать брюки, чтобы те даже на войне не забывали, что они женщины. После войны Ирэн развернула в Северной Африке госпитали, которые боролись со вспышками тифа и холеры, а после смерти сына, служившего в американской армии, уехала в Алжир и организовала там дом для бедняков.

Нет сомнения, что и будучи манекенщицей Баженовой, и будучи графиней де Люар, дочь царского генерала находилась «под колпаком» советских спецслужб. По крайней мере, в работе «Деятельность органов безопасности Кабардино-Балкарии по нейтрализации подрывных акций эмигрантских организаций в 1920-х - 1950-х» историк Аслан Казаков пишет, что краеугольной идеей участников большинства национальных политических эмигрантских организаций стала идея необходимости расчленения СССР на ряд независимых государств, образуемых по этническому и региональному принципу. После многочисленных расколов и перегруппировок в северокавказской эмиграции, сформировались две основные группы: добивавшиеся независимости от России и создания Северокавказского государства сепаратисты ("самостийники") и сторонники сохранения единства России, но "без большевиков". Бывшие деятели "независимой Горской республики" и их сторонники (в основном гражданская интеллигенция) в эмиграции составили группу "самостийников". Воевавшие в составе Вооруженных сил Юга России под командованием генерала Деникина, позднее в составе Русской армии барона Врангеля кавказские офицеры, разделявшие идею "единой и неделимой России" в своем большинстве в эмиграции вошли в состав второй группы. Были и эмигранты, при всей неприязни к большевикам, еще больше не принимавшие фашизм в любой форме. Живым олицетворением этого стала героиня французского Сопротивления - кабардинка по происхождению, командор ордена Почетного легиона графиня де Люар Ирина Константиновна, она же Хагундокова Эльмесхан Эдыковна, дочь царского генерала.

Эльмесхан Хагундокова умерла в 1985 году в возрасте 87 лет. Ее похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де–Буа, задолго до ее смерти ставшем местом захоронения многих русских эмигрантов. После себя она оставила французский орден «За заслуги», Крест войны 1939-1945 годов, Крест великого мужества, Золотой крест Польской армии, Алую медаль Парижа, медали за Тунисскую и Итальянскую кампании, а еще светлую память в сердцах французов. «Нам, французам, не так часто выпадает возможность приукрасить свою историю, придать ей женственности. Благодаря Эльмесхан Хагундоковой это удалось. И этим мы, французы, обязаны кабардинцам», – говорит Гимет де Сэринье.