Зависимая независимость де-факто государств

Долгие годы Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах и Приднестровье были известны как «де-факто независимые государства», а конфликты вокруг них - как «замороженные конфликты». В общем, многие эксперты соглашались с тем, что термин «замороженные конфликты» не вполне корректен, так как конфликты фактически никогда не были замороженными, а заморожено было их урегулирование. Но сегодняшняя реальность Абхазии и Южной Осетии делает устаревшим и понятие «де-факто независимые государства».

Многие, как российские, так и зарубежные эксперты полагали, что сепаратистские регионы, контролирующие определенную территорию, пользующиеся поддержкой населения и обладающие набором институтов, аналогичных государственным, могут называться «де-факто независимыми государствами». То есть, несмотря на то, что государство не является международно признанным, оно может быть фактически независимым. Безусловно, в действительности все было сложнее и такое определение требовало определенных уточнений, так как большинство де-факто государств в той или иной степени всегда полагалось на поддержку извне для обеспечения своей безопасности и/или экономического развития и поэтому данное понятие всегда было относительным.

Еще до официального признания независимости Абхазия и Южная Осетия передали значительную часть своей фактической независимости России: их границы охранялись российскими миротворцами, российский рубль был официальной валютой, некоторые функции фактических правительств (особенно, в Южной Осетии) были переданы России. Всегда существовала высокая степень «де-факто интеграции» Абхазии и Южной Осетии с Россией, что ограничивало их притязания на фактическую независимость. И все же, большинство аналитиков считало их де-факто государствами. Однако война августа 2008 года и последующее признание независимости этих республик ускорили потерю ими «фактической независимости», хотят они того или нет. Парадокс заключается в том, что если до августа 2008 года Абхазия и Южная Осетия были непризнанными, но де-факто независимыми государствами, то после августа 2008 года они стали частично признанными, но независимыми де-факто больше считаться не могут. Если войны в начале 1990-х были их «войнами за независимость», то война августа 2008 стала войной, положившей конец их, пусть даже ограниченной, «де-факто независимости». В войне 2008 года победила Россия, а не эти республики. И сам факт формального признания независимости этих государств далеко не свидетельствует о том, что фактически они независимы.

О том, что формальное признание независимости не только не гарантирует де-факто независимости, но и, в некоторых случаях, ограничивает ее, свидетельствует множество факторов, как политических, так и экономических. И Абхазия, и Южная Осетия быстро превращаются из «де-факто независимых государств» в «де-факто регионы России». И если большинство жителей Южной Осетии если и не рады, то, по крайней мере, не против этого, то абхазы настроены не столь однозначно. Абхазские оппозиционеры неоднократно поднимали вопрос о том, что многие функции, которые должны обеспечивать суверенитет и независимость государства, переданы под внешнее управление. С этим заявлением можно соглашаться или нет, но, тем не менее, в Абхазии на эту тему идут острые дебаты. В любом случае (и с этим соглашаются как российские, так и абхазские эксперты), тенденция на фактическую интеграцию с Россией практически неизбежна и практически необратима, по крайней мере, в ближайшие пару десятилетий. Этому способствуют все региональные акторы, в том числе и Грузия.

Если России удобно быть единственным окном в мир для этих республик, то насколько такое положение дел выгодно Абхазии – большой вопрос. Россия наложила вето на продление полномочий миссии ОБСЕ в Южной Осетии и миссии ЕС в Абхазии и настояла на уходе представителей этих организаций из обоих регионов, что способствует усилению их изоляции. В свою очередь, Грузия, приняв закон «об оккупированных территориях», также способствует усилению изоляции Абхазии и Южной Осетии. При этом Грузия проводит политику дружбы с северокавказскими республиками, что еще сильнее может усилить изоляцию. И недавнее признание грузинским парламентом геноцида черкесов лишнее тому подтверждение. Несмотря на определенные попытки Грузии сблизиться с Абхазией и Южной Осетией (например, разработка министерством реинтеграции «Государственной стратегии в отношении оккупированных территорий»; неформальные встречи представителей Абхазии с грузинскими общественниками по вопросам беженцев, развития Гальского района), в целом политика Грузии лишь укрепляет их зависимость от России. Что касается ЕС, то его государства-члены все чаще отказывают жителям Абхазии в визах (достаточно вспомнить недавнюю историю с абхазской командой КВН, которой в июле отказались выдать латвийские визы).

Но Абхазия и Южная Осетия также способствуют своей самоизоляции, отвергая многие международные контакты по символическим причинам (например, отказываясь допустить на свою территорию Наблюдательную миссию ЕС или отказываясь встречаться с послами стран ЕС в Грузии, потому что они послы «в Грузии»). Вряд ли такие тенденции соответствуют долгосрочным интересам какого-либо из участников конфликта, но они вызваны политическими решениями, ранее принятыми каждым из них.