Иран создает проблемы России на Южном Кавказе

Время серьезно поговорить об Иране и тех проблемах, которые он создает или может создать в сфере российского влияния – на Кавказе и на Каспии. Россия, утрачивая связи с Европой, делает ставку на Иран как на один из путей доступа к новым рынкам, а потому важно с самого начала понимать, к каким рискам и вызовам способен привести этот путь.
 
Если судить по основной массе сообщений в СМИ, то крупнейшим риском Ирана на сегодняшний день является возможность перерастания социальных протестов в гражданскую войну, с чем борются гражданские власти и Корпус стражей Исламской революции. Но на самом деле это лишь одно из внешних проявлений целого комплекса проблем внутренней и внешней политики современного Тегерана, обострившихся к концу 2022 года до предела.
 
Главной проблемой внутренней политики Ирана, хотя о ней крайне редко говорят за пределами страны, является персидский национализм. С точки зрения истории персидское правление на иранской земле установилось совсем недавно – в 1925 году, когда была свергнута династия Каджаров и власть в стране захватил Реза Пехлеви, а до того многие столетия она находилась под управлением различных тюркских династий. Поэтому, когда его сын Мохаммед Реза Пехлеви, севший на престол в 1941 году, выбрал в качестве государственной идеологии персидский национализм, ему пришлось сравнивать себя с основателем царства Ахеменидов Киром II, правившим в VI веке до нашей эры.
 
Смена правящего режима в Иране никак не повлияла на его идейную основу. Организовавшие Исламскую революцию фундаменталисты формально заменили шовинистический пехлевизм, провозглашавший превосходство арийской цивилизации (то есть персов), местной формой политического ислама, однако в годы правления аятолл Рухоллы Хомейни и Али Хаменеи националистическая политика никуда не делась. И это несмотря на то, что в свержении шаха Пехлеви участвовали все народы Ирана, в частности, азербайджанцы под руководством аятоллы Мохаммада Казема Шариатмадари.
 
Сегодня имя аятоллы Шариатмадари тщательно подвергается забвению Тегераном, при том что именно этот азербайджанский религиозный лидер помог Рухолле Хомейни обрести высокий духовный статус марджа в 1963 году, защитив его тем самым от казни. В 1979 году по его слову к Исламской революции подключились этнические азербайджанцы севера страны, тем самым обеспечив победу режиму аятоллы Хомейни над шахиншахом Пехлеви, и тем не менее Шариатмадари был почти сразу посажен под домашний арест и умер в 1986 году якобы от проблемы с почками. Другие азербайджанские аятоллы, в которых персидские аятоллы видели угрозу своей власти, также попали под репрессии.
 
Произошло это потому, что персидский национализм всего лишь сменил декорации, сохранив идею о высшем правителе во главе государства, только вместо шаха "Великой цивилизации" Пехлеви возник институт "Велаят-е факих" ("власть богословов"). Азербайджанские и многие другие священнослужители выступили против превращения религиозных структур в, по сути, государственную диктатуру, и были быстро устранены силами аятоллы Хомейни. Крупнейшая зачистка политических противников была совершена фундаменталистами летом 1988 года, когда они казнили без суда десятки тысяч политических заключенных.
 
На одном лишь устранении религиозных лидеров, несогласных с абсолютной властью "Велаят-е факих", персидские националисты не остановились. Они стали вести себя в отношении не-персидского населения Ирана так же, как вел себя "ариец" Мохаммад Реза Пехлеви. Иранские азербайджанцы, составляющие не менее 35% населения ИРИ, были предельно ущемлены в гражданских правах. По сей день в стране, в том числе в азербайджанонаселенных северных провинциях, нет ни одной школы с обучением на азербайджанском языке. То есть больше чем каждый третий граждан Ирана лишен права получать образование на родном языке. Также для азербайджанцев существенно ограничены возможности госслужбы, к примеру, в иранском Кабмине все посты заняты персами, кроме должности главы Минздрава.
 
Надо сказать, что неприятие простыми людьми слишком жестких социальных правил, введенных "Велаят-е факих" для строительства "новой исламской цивилизации" по проекту аятоллы Хаменеи, не прекращалось с того дня, как признаки копирования фундаменталистами идей шахиншаха Пехлеви стали очевидными. Вместе с дискриминацией не-персидского населения и безвыходно тяжелым экономическим положением в стране из-за санкционного давления оно составляет гремучую смесь, взрыв которой в наши дни не удивляет никого из экспертов по региону. Скорее стоит удивляться тому, что такой взрыв не происходил раньше. И здесь нужно сказать о второй проблеме внутренней политики Ирана – приходе к власти радикальных консерваторов во главе с президентом Эбрахимом Раиси.
 
Эбрахим Раиси – один из образцовых сыновей Исламской революции, сторонник максимального устрожения религиозных запретов и изоляции государства. В 21 год он стал революционным прокурором города Карадж, а вскоре уже руководил работой прокуратуры целой провинции Хамадан, занимаясь делами политических противников режима Хомейни. Хомейни быстро забрал преданного его идеям молодого деятеля в столицу, и в 29 лет Раиси возглавил прокуратуру Тегерана, а через 5 лет, уже при аятолле Хаменеи, стал начальником Генеральной инспекции Ирана. В дальнейшем Эбрахим Раиси возвысился до генпрокурора Ирана и главы судебной власти республики, перейдя с последней, одной из высших должностей ИРИ, на пост президента.
 
Что это означает? Раиси – ключевой лидер силового блока власти в Иране, он контролирует суды и прокуратуры, имеет значительные связи в КСИР и полное взаимопонимание с аятоллой Хаменеи. Всю свою жизнь он занимался подавлением инакомыслящих, имея на то необходимые полномочия. Получив от Хаменеи должность президента (на выборах все способные составить ему конкуренцию кандидаты просто не были допущены до голосования), вместе с ней он получил и мандат главы "Велаят-е факих" на проведение привычной ему жесткой силовой политики. При этом в современном мире привычная персидским фундаменталистам жесткость в подавлении социальных протестов не работает – каждое превышение властями своих полномочий немедленно фиксируется и становится всеобщим достоянием. Тегерану уже не удастся без лишнего шума казнить десятки тысяч недовольных, как 34 года назад.
 
Но и вести себя иначе правящий режим не может. Готовые к мягкой работе с населением реформаторы изгнаны из всех государственных органов. "Велаят-е факих" думает лишь о том, как сохранить власть и не знает других способов, кроме усиления давления на собственных граждан. На этом фоне экономические проекты России в Иране оказываются в состоянии неопределенности. Неясно, сможет ли удержаться власть фундаменталистов, и если да, то какой ценой, а если нет, то кто придет ей на смену. Неясно, есть ли вероятность превращения Ирана в новую Сирию или Ирак и многолетнего военного конфликта на ее территории. Также неясно, что может потребовать Тегеран от Москвы в политическом плане в обмен на российские логистические проекты. В данный момент в Иране творится история, и чем она завершится, очень трудно прогнозировать.
 
Что же касается внешней политики Ирана, то ее главная проблема также связана с жесткостью политического курса Эбрахима Раиси и персидским национализмом всей действующей власти. Если внутри страны они воплощаются в дискриминацию не-персидского населения и подавление противников радикальных социально-религиозных ограничений, то за ее пределами они закономерно приобретают форму претензий Ирана на господство в регионе. Если при реформаторах Хасана Рухани это было не столь заметно, поскольку они фокусировались на безуспешных попытках наладить контакты с Западом, то при Раиси агрессивность Тегерана в отношении соседей стала очевидна.
 
Прежде всего это касается Азербайджана, с которым официально у Ирана позитивные партнерские отношения. Вскоре после инаугурации Эбрахима Раиси иранская армия провела без какой-либо объективной причины масштабные военные учения у Нахчывана. Опубликованные объяснения такого недружественного шага о якобы угрозах Ирану на северных границах со стороны Израиля в действительности прикрывали недовольство иранских властей тем, что Карабахская война Азербайджана и Армении завершилась без участия Тегерана, и ИРИ оказалась де-факто не у дел в послевоенных процессах: Зангезурский коридор, призванный соединить железной дорогой Россию и Турцию через Азербайджан и Армению, идет мимо иранской земли. Иран ничего не получил от победы Азербайджана над Арменией, и Раиси не смог этого стерпеть.
 
Баку тогда, год назад, с одной стороны решительно ответил Тегерану, показав, что не боится угроз южного соседа, а с другой стороны предложил ему несколько экономических проектов, которые возвращали ИРИ в жизнь Южного Кавказа. Это и своповые поставки газа из Туркменистана в Азербайджан через Иран, и альтернативный маршрут Зангезурского коридора по иранской земле вместо армянской, и реанимация совместных ГЭС на Аразе. Иран на все согласился, но, как оказалось, ему этого не хватило. В этом году мы увидели всплеск внимания иранских властей к Армении, а также новые военные учения, теперь у границы Ирана с освобожденными территориями Азербайджана, включая подготовку пересечения Араза по понтонным мостам. Стало ясно, что всего лишь экономики команде Эбрахима Раиси в отношениях с Баку мало. Ему нужен контроль над соседями.
 
Стоит напомнить, что в годы Карабахской войны Иран, на словах поддерживая скорейшее мирное урегулирование, на деле никак ему не способствовал и получал прямую выгоду от армянской оккупации азербайджанской земли. У оккупационной зоны была стокилометровая граница с Ираном, никем не охранявшаяся, и она использовалась для контрабанды и перевозки запрещенных грузов, включая наркотики, в Армению. Тегеран мог с легкостью повлиять на Ереван, закрыв армяно-иранскую границу по примеру Турции, но не сделал этого. Напротив, он постоянно укреплял отношения с армянскими властями, не получая от того никакой существенной выгоды за исключением самого по себе влияния на Армению. Крошечная, бедная, истощенная своей агрессией против Азербайджана Армения никогда не могла ничего дать Ирану кроме лояльности – но именно это и хотел получить Иран.
 
Поэтому вновь не приходится удивляться тому, что при Раиси контакты Тегерана и Еревана становятся все интенсивнее, а диалог с Баку ухудшается с каждым днем. При жестком силовом правительстве Иран подчиняет себе тех, кто соглашается ему подчиняться, и усиливает давление на тех, кто подчиняться не хочет. Персидские националисты рассматривают Азербайджан и Армению как свои исторические земли (конечно, стараясь не вспоминать, что в прошлые века на них правили тюрки, а не персы), а потом желают получить над ними контроль. Ереван на это согласен, если Тегеран поможет ему в конфронтации с Баку за азербайджанские земли в Карабахе, а Баку предлагает проявить благоразумие и отказаться от бесплодной агрессивной политики, при этом будучи готовым к адекватному ответу, если благоразумию в решениях Тегерана не найдется места.
 
Перерастет ли эскалация иранской риторики, в рамках которой официальный Тегеран уже называется весь азербайджанский народ частью Ирана, в эскалацию боевых действий на Южном Кавказе? В попытке ударить по Баку Эбрахиму Раиси не обязательно объявлять соседу войну. Ему достаточно накачать Армению оружием, заставить ее начать вторую войну с Азербайджаном и поддерживать новый армяно-азербайджанский конфликт, постепенно истощая обе страны. Опять же, никакой экономической выгоды Иран от этого не получит. Вновь будут заморожены все трансрегиональные проекты, и в том числе такой важный для России проект, как коридор "Север-Юг". Но для современной иранской власти, унаследовавшей персидский шовинизм от шахиншаха Пехлеви, это не имеет никакого значения. Иран и раньше мог бы своими силами достроить и запустить "Север-Юг", но он не сделал этого даже за азербайджанский кредит. Потому что экономические выгоды "Велаят-е факих" по существу безразличны. Ему нужен контроль.
 
России такая внешняя политика Ирана несет одни угрозы. Если Иран стремится возобновить армяно-азербайджанский конфликт, то Россия желает навсегда отправить его в прошлое и добиться полной стабильности в отношениях ее союзников Армении и Азербайджана. В этом интересы двух стран, налаживающих сегодня экономические контакты, входят в принципиальное противоречие, при этом, как было сказано выше, политику Иран ставит выше экономики. А значит, он и в самом деле может в любой момент потребовать от России политическую цену за сотрудничество. Объективно абсолютно все страны региона заинтересованы в общих экономических проектах, равно как и в невмешательстве в их внутренние дела. Потому подлинным интересом Ирана, как и всех других региональных государств, является заключение мирного договора между Арменией и Азербайджаном. Поддержка армянских реваншистов может привести к такой большой войне, что в ней неизбежно пострадают поддержавшие их государства.