Хайко Лангнер: "Рассуждения о восстановлении Российской империи - игра воображения "

О том, как будут складываться отношения Москвы с государствами Европы и постсоветского пространства, "Вестнику Кавказа" рассказал берлинский политолог Хайко Лангнер.

Продолжение. Начало см. "Хайко Лангнер: "Санкционная политика Запада однозначно контрпродуктивна""

- Как вы оцениваете сложившуюся политическую обстановку на Украине, в частности, легитимность власти в Киеве?

- Как минимум, после событий в Одессе, Украина оказалась на грани гражданской войны. Если бы Россия осуществила военную интервенцию в Украину, к примеру, с целью защиты русского нацменьшинства, мы бы имели дело с международным конфликтом, который в значительной степени поставил бы под угрозу мир в Европе, а также глобальную безопасность. Это, однако, ни в коем случае не может стать оправданием для подавления киевской властью мятежа в восточной Украине военными методами без оглядки на гражданское население. Напротив, всем сторонам противостояния следует отказаться от применения военной силы и тем самым разрядить конфликт. То, что такая возможность существует, наглядно показал пример недавнего освобождения похищенных пророссийскими военными формированиями западных военных наблюдателей ОБСЕ, которые, в соответствии с венским документом ОБСЕ должны были оценить ситуацию в некоторых областях Украины.

Для стабилизации внутриполитической ситуации в Украине абсолютно необходимо провести свободные выборы. Только таким образом возможно формирование демократического правительства, в котором, надеюсь, более не будут представлены праворадикальные силы. Абсолютно ясно, что русское нацменьшинство в Украине ощущает угрозу, исходящую от радикальных националистов из партии "Свобода" и так называемого "Правого сектора". Эти силы нагнетают насилие.

Националистический закон о региональных языках, принятие которого было предотвращено в последнюю минуту, не был случайностью или же глупым промахом украинского переходного правительства. Это вполне ожидаемое следствие политики, формируемой, в том числе, и ультраправыми радикалами.

Однако общественная проблема с насилием, в корне которого лежит ксенофобия, существует также и в самой России. В особенности, в отношении выходцев из Кавказа, хотя, справедливости ради следует отметить, что в российском правительстве фашисты не сидят. Но критика Путина в адрес Украины по этой тематике вызвала бы куда больше доверия, если бы он более решительно и жестко пресекал насилие правых радикалов в собственной стране.

- Какие последствия для России, на ваш взгляд, украинский кризис будет иметь в долгосрочной перспективе?

- Это зависит от дальнейшего развития и исхода конфликта. До сих пор Россия, безусловно, смогла полностью обеспечить свои национальные интересы. Крым окончательно потерян для Украины, даже, несмотря на то, что для достижения этой цели Россия пошла на нарушение международного права. Политическое изменение статуса региона и его принадлежности всегда требуют взаимного согласия различных сторон, то есть, согласия и той страны, от которой хочет отсоединиться часть ее населения. В случае с Крымом об этом не могло идти и речи, хотя присоединение Крыма к России, несомненно, было поддержано абсолютным большинством населения полуострова. Тем самым Владимир Путин значительно укрепил свой имидж бесспорного национального "лидера" в российском обществе. Это обеспечит ему в будущем внутриполитические дивиденды при реализации дальнейших инициатив.

В долгосрочной перспективе России угрожают существенные негативные последствия. В первую очередь, в случае введения Западом жестких санкций, следует считаться с опасностью оттока капитала международных инвесторов и экономической рецессией. И без того значительное отставание в модернизации российской экономики может еще более углубиться.

Во-вторых, политические отношения России с Украиной будут отравлены на ближайшие десятилетия. Даже принципиально дружественные к России политические силы в Украине, к примеру, украинские коммунисты, должны будут требовать от Москвы возврата Крыма. В противном случае, им и вовсе не будет смысла участвовать в выборах.

В-третьих, если после Крыма Украина лишится и других территорий, то новое украинское правительство вполне может усилить военное сотрудничество с США вне рамок НАТО. В таком случае Россия может увидеть у своих границ хоть и не НАТО, но американцев, что с российской перспективы является ничуть не лучшей альтернативой. Политик вроде Юлии Тимошенко вполне в силах пойти на заключение подобного двустороннего военного договора с США.

В-четвертых, не стоит забывать, что существуют не только группы населения, которые стремятся вернуться в состав России, но также и такие, которые хотели бы от нее отделиться. Своими действиями в Крыму Кремль создал прецедент в собственной стране, на который в будущем могут ссылаться сецессионные движения в России. При появлении удобной возможности, вполне вероятно, что определенные территории с преимущественно нерусским населением захотят отделиться от РФ, и это не только Чечня.

- С подачи определенных радикальных политиков и политологов в СМИ часто муссируют идеи о "восстановлении" российской империи и присоединения к ней "территорий бывших колоний" – ныне независимых республик. Все это вызывает настороженность во многих постсоветских республиках. Насколько эти опасения оправданы?

- Опасения и страхи в связи с возможной утерей суверенитета, наблюдаемые у некоторых соседей России, я вполне могу понять. Но рассуждения о восстановлении "российской империи" являются, в первую очередь, игрой воображения ультраправых российских радикалов. Подобный имперский проект невозможен без массивного использования военной силы, что сразу бы вызвало ответное массовое сопротивление населения затронутых стран. Это бы дорого обошлось России.

Всерьез стоит воспринимать, однако, "военную доктрину ближнего зарубежья". Согласно ей, Россия стремится обеспечить лишь геополитический контроль над соседствующими постсоветскими республиками, что нельзя приравнивать к намерениям аннексии этих государств. Такой подход фокусируется на конкретных областях внешней и военной политики этих стран, а также их экономике – в частности, продукции и маршрутах транзита энергетического сырья. Это неудивительно. По факту каждая страна имеет собственные национальные интересы. У больших держав вроде России эти интересы выражены ярче, и они более эффективно реализуемы. С учетом поведения НАТО в отношении России в прошлом, вполне понятно, что географическое приближение Кремль вынужденно воспринимает как окружение.

Утверждение о том, что Россия обладает своими легитимными интересами в области безопасности, часто наталкивается на непонимание в Германии. Здесь это непопулярное мнение, однако, оно соответствует действительности. Произошедшее расширение НАТО на восток в нарушение прошлых обещаний, не ограничилось лишь формальным принятием в альянс девяти новых членов. Там были установлены новые системы вооружений и проводятся военные учения. С российской точки зрения такой шаг нельзя оставлять безответным, и он вызвал защитную реакцию. В результате, Кремль любой ценой хочет предотвратить вступление других постсоветских республик в НАТО. Москва рассматривает Евросоюз в большей степени как проводника интересов и помощника США. Брюссель, по мнению российской стороны, в начале завязывает тесные экономические связи с этими странами, а впоследствии стремится привязать их к себе и политически, приведя, в конце концов, в лоно НАТО.

Большая слабость Кремля заключается, однако, в том, что он не умеет представлять свои – частично вполне обоснованные – интересы в привлекательной для соседних стран форме. В определенной степени российская политика, возможно, честнее, но для других стран она менее удобоварима. Есть разница в том, будут ли эти страны ощущать себя хотя бы частично равноправными младшими партнерами или же всего лишь вассалами.
США преуспели в этом куда лучше, они делают ставку на активное привлечение на свою сторону иностранных государств при помощи конкретных стимулов, чтобы их гегемониальные притязания находили, по возможности, добровольную поддержку. Кооперационный элемент в российской внешней политике представлен куда слабее, в результате чего страна вроде Грузии думает о том, как бы поскорее вступить НАТО, чтобы, наконец, Россия оставила ее в покое.

- Как вы оцениваете шансы на подписание ассоциации с ЕС после событий в Украине?

- В качестве ответа на украинский кризис ЕС начал более интенсивные переговоры по поводу заключения ассоциативного договора с Молдовой и Грузией. Брюссель хочет добиться его подписания уже летом нынешнего года. В качестве стимула ЕС несколько дней назад отменил визовый режим для граждан Молдовы. Евросоюз намеревается, однако, извлечь большие экономические выгоды из этих соглашений, иначе бы их вовсе не было. Мне очень интересно, какие, собственно, продукты, кроме вина и минеральной воды, Грузия и Молдова смогут в более или менее значительном объеме экспортировать в ЕС.

Выгоды для ЕС я, напротив, назвать могу: он наводнит рынки обеих постсоветских республик своими технологически более прогрессивными, и, как следствие, выгодными по цене потребительскими и индустриальными товарами, включая автомобили, а также своей избыточной, частично субсидируемой аграрной продукцией. Но, как в Грузии, так и в Молдове экономика должна дальше диверсифицироваться и модернизироваться для того, чтобы в ней было занято больше рабочей силы и улучшилось социальное положение населения. Договор о свободной торговле с ЕС не облегчит, а лишь усложнит выполнение этих задач – ведь конкурентоспособность и эффективность экономик этих республик и стран ЕС несравнимы. Даже не все страны-члены Евросоюза получают от этого выгоду в равной степени, а в первую очередь лишь экономически сильные члены союза – прежде всего, ФРГ.

Но дело в том, что Грузия и Молдова оценивают запланированный договор о свободной торговле с ЕС исходя не только из экономических критериев. В нем они видят также и возможность выйти из сферы влияния России. Именно по этой причине Россия столь решительно выступила против заключения договора о свободной торговле Украины с ЕС.