Борис Добин: «После 20 января 1990 года на наш город опустилась долгая ночь»

- Ничего подобного. Такое просто невозможно забыть. События января 1990 года стали для меня вечно открытой раной, которая не перестает болеть. Иногда эта боль чуть стихает, иногда усиливается, но болит все равно. Поэтому я помню события тех дней до мельчайших подробностей. В январе 1990 года я как раз вернулся в Баку из своей первой поездки в Израиль. В городе уже была напряженная обстановка, но жизнь продолжалась. Скажу больше: вечером 19 января мы по сложившейся традиции поехали с друзьями в сауну в гостиницу «Интурист». Как обычно засиделись допоздна, а в десять часов вечера вдруг наступила оглушительная тишина: перестали работать радио и телевидение. Это показалось нам подозрительным, и мы стали разъезжаться по домам. Я добрался до своей квартиры на Московском проспекте поздно вечером. А в ночь на 20 января на улицах загремели выстрелы и по городу пошли танки…

- Я в те годы работал фотографом сразу в двух местах: в городском музее истории музыкального искусства и в управлении ГАИ. 20 января рано утром мне позвонил начальник управления и сказал, что мы должны совершить поездку по улицам, чтобы заснять ущерб, нанесенный городской инфраструктуре – светофорным столбам, дорожным заграждениям… Танки шли по Баку, сминая на своем пути все, специально наезжая на припаркованные у тротуаров автомашины. Но, как вы уже поняли из представленных мной фотографий, я снимал не только это. По улицам было страшно ходить. Всюду валялись трупы. Было очевидно, что армия стреляла по безоружным, не оказывавшим никакого сопротивления, да и не способным его оказать людям.

Хотя было уже утро и генерал Лебедь уже вывел из Баку свои спецподразделения, совершившие весь этот ужас, в городе то тут, то там раздавались выстрелы. О чем-то подобном я до того читал лишь в книгах о фашизме. То, что армия совершила в ночь с 19 на 20 января в Баку, и было фашизмом – иначе я это определить не могу. Невозможно забыть ту боль и растерянность, которую испытывали бакинцы в те дни. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я продолжил снимать и в тот, и в последующие дни, уже когда шли похороны. Вместе с миллионной толпой двигался в сторону парка имени Кирова и снимал, снимал, снимал…

- Нет. Я же фотографировал не по чьему-либо заданию, а исключительно для себя. Ну и еще, может быть, для истории. Где я мог их опубликовать?! Я ведь не был корреспондентом ни Азеринформа, ни ТАСС и вообще никак не был связан с прессой. Фотокорреспондентов хватало и без меня. Но я вывез эти фотографии с собой в 1992 году в Израиль и впервые они были представлены публике в 2010 году, в 20-ю годовщину январских событий, когда АЗИЗ организовал мемориальную фотовыставку в Акко.

- После 20 января 1990 года на наш город опустилась долгая ночь. Армия управляла всей жизнью в Баку; в городе действовал комендантский час. Однажды поздно вечером собака попросилась во двор, я вышел ее выгуливать и почти тут же был задержан армейским патрулем. Я попытался объяснить солдатам, что собака не понимает, что такое комендантский час, но меня все равно вывели на улицу, поставили лицом к стене и больно дали по ногам, чтобы я расставил их пошире и дал себя обыскать. Пока я объяснялся с солдатами, увидел, что они волокут по улице и избивают какого-то азербайджанца, попытавшегося оказать им сопротивление. Я крикнул ему по-азербайджански, чтобы он перестал сопротивляться – только хуже будет…

- Ложь. Армянские погромы действительно были, а значит, были и погромщики. Конечно, ситуация в городе была неоднозначной. Но если кто-то и спасал армян, то это были никак не армия и не власти, а их соседи – азербайджанцы, русские, евреи. Я видел, как азербайджанцы защищали соседей-армян, рискуя при этом жизнью. Я сам в те дни вывез в аэропорт двух знакомых-армян, завернув их в ковер и положив машину. Но к 19 января погромы прекратились, никакой необходимости во входе армии, а тем более в таком кровавом входе с убийством десятков неповинных людей уже не было.

- Как вы для себя отвечаете на сакраментальный вопрос «Кто виноват?», когда речь заходит о январских событиях?

- Одно я знаю точно: народ ни в чем не виноват. На протяжении десятилетий в Баку бок о бок прекрасно жили друг с другом люди самых разных национальностей. Я вырос среди азербайджанцев, я свободно говорю на азербайджанском языке, и боль этого народа – моя боль. Думаю, во всем, что произошло, виноваты политики – те, кто «там, наверху». Кому-то было очень нужно, чтобы события пошли именно по такому пути…

P.S. Автор интервью жалеет, что не познакомился с Борисом Добиным и его фотографиями раньше, зимой 1990 года. В те дни я работал зам. редактора газеты «Элм» («Наука»), и знаю, что г-н Добин ошибается, когда говорит, что фотохроникой тех дней занимались корреспонденты Азеринформа и потому его фотографии, дескать, были никому не нужны. Да, эти корреспонденты действительно много снимали, но когда в марте 1990 года военный комендант Баку разрешил, наконец, выпуск газет, им запретили передавать нам фотографии. В результате у нас оказался дефицит фотоматериалов, и мы были рады любым любительским снимкам – лишь бы предать гласности жестокую правду о преступлениях Советской армии в столице Азербайджана.