Новый вызов Земли

Как считает старший преподаватель кафедры метеорологии и климатологии Географического факультета МГУ Павел Константинов, «мы имеем дело с беспрецедентной погодной ситуацией, которая сложилась в эти дни в предгорьях Кавказа, причем, я подчеркиваю, в обычно наиболее сухой его части. Обычно сильные дожди и грозовые дожди более вероятны в юго-восточной части, в Сочи, в Туапсе, а Геленджик и более западные районы относятся к сухим субтропикам. Если следовать сухим фактам, то за одни сутки в Геленджике выпало чуть менее 300 мм осадков. Это практически 6 месячных норм для июля. Чтобы представить себе, что такое 300 мм осадков, представьте, что на каждый квадратный метр поверхности вы выливаете 30 десятилитровых ведер воды. Понятно, что в условиях сложного рельефа такие интенсивные осадки не могли не привести к подобным последствиям. Если говорить о том, какие синоптические условия привели к подобному, то в принципе это достаточно рядовое явление. Единственное, что продолжительность и точечное попадание грозовых дождей было экстремально неудачным. Поэтому именно в конкретных районах выпало такое огромное количество дождей...

Есть такая достаточно серьезная гипотеза о том, что происходящее в настоящее время изменение климата ведет к увеличению повторяемости экстремальных погодных явлений. В принципе, к сожалению, на данном примере все подтверждается. Эти небывалые ливни, которых за как минимум последние сто лет существования и Геленджика, и Крымска не было, они, тем не менее, произошли. Возможно, стоит задуматься о том, чтобы оценить опасность, которая грозит таким населенным территориям, не с точки зрения существовавших уже требований, оставшихся нам в наследство при современном климате, но уже быть готовыми к новым вызовам, которые нам готовит непрерывно меняющаяся ситуация на планете Земля».

Профессор НИУ ВШЭ Михаил Бергер думает, что «власти живо и быстро откликнулись на эту беду - пострадавшие получат существенную денежную компенсацию, до 2 миллионов. Но ни слова нигде не прозвучало относительно того, что ждет страховщиков. И судя по тому, что ни одна страховая компания не заявила о готовности выплачивать деньги, можно сделать вывод, что большая часть личного имущества не застрахована. Просто, к сожалению, это у нас не в традициях. Я рад, что людям помогут, но я против того, чтобы это было только бременем бюджета. Я считаю, что за это должны отвечать и страховые компании, которые, конечно же, должны работать с людьми и собирать страховые взносы. Кроме того, город Крымск, самая пострадавшая часть, там около 50 тысяч человек населения и самое крупное предприятие – винзавод, довольно большой, там работало около 2 тысяч человек. Мы связывались сегодня с этим предприятием. Предприятие затоплено, к сожалению. Не знаю, на сколько оно вышло из строя, явно надолго, а может быть, и навсегда. Вы представляете, что такое винзавод. Это запасы винограда, спиртов, и в такой стихии вряд ли что-нибудь осталось. Опять мы ничего не знаем относительно того, застраховано ли это предприятие. В принципе предприятие большое, должно быть. Но пока не можем с этим разобраться и выяснить.

Также понятно, что такого рода города живут мелким бизнесом. Мы общались с местными бизнесменами, у которых смыло магазин, не только дом. Представьте себе, человек закупил товар на пару миллионов рублей, и значительная часть этих затрат – это кредит. В итоге выясняется: бизнес не застрахован, кредит не застрахован... Представьте себе, к трагедии человеческой прибавляется еще и трагедия имущественная и материальная.

Наконец, на мой взгляд, наиболее существенное соображение связано с Неберджаевским водохранилищем и другими водохранилищами, которые, как говорят, в этом районе есть. Я напомню, что есть закон об обязательном страховании особо опасных объектов. Он недавно принят, вступил в силу для частного бизнеса с января 2012 года, для государственных компаний вступает только в следующем году. Что это означает? Это означает, что владельцы, менеджеры опасных производств, например, нефтеперегонный завод, пороховой завод, много таких предприятий, должны страховать свою ответственность перед третьими лицами, перед возможным ущербом имущества граждан и гражданам, с которыми, не дай Бог, что-нибудь случится в случае взрыва на производстве.

Саяно-Шушенская ГЭС. Все мы знаем об этой трагедии. Собственно, она послужила толчком для такого закона. Можно почти со стопроцентной уверенностью говорить, что водохранилище, которое находится выше города или, по крайней мере, тех районов, которые оказались затопленными, не застраховало свою ответственность, потому что еще закон не обязал. На самом деле, мне кажется, в этом есть некая неразумность и непонятна логика, почему частный бизнес уже заставляют страховать эти риски, а государственный нет. Если вдруг выяснится, что причиной затопления или одной из составляющих причин – допустим, из 6-метровой волны 2 метра добавило водохранилище – тогда, конечно же, компания-оператор, которая эксплуатирует это водохранилище, должна нести ответственность. У нас гидротехнические сооружения принадлежат государству. Конкретно это водохранилище находится в концессии на 30 лет. Не так давно оно было передано в концессию. У этого сооружения есть оператор. По логике, если наводнение в числе разных факторов связано еще и с переливами, некоторым добавлением воды из водохранилища, то, по идее, пострадавшие люди должны были получить компенсацию, в том числе, и за счет страхования этого самого особо опасного объекта».

По мнению руководителя Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях Михаила Виноградова, «первое, что надо делать - разбираться с должностными лицами, которые в очередной раз не предупредили население, не ввели режим чрезвычайной ситуации и прошляпили, говоря мягко, эту катастрофу. Мы имеем в нашей стране за последнее время большое количество катастроф, и главным является человеческий фактор. Какую-то электростанцию смыло, потому что ее не ремонтировали бесчисленное количество лет, деньги исчезли. С советских времен – Спитак рассыпался, как песочный город, потому что он был построен не из цемента и бетона, а из песка, а все остальное разворовали. Город Решт в Иране, куда я с московским отрядом вылетал – на песчаные стены были крыши положены, бетонные тяжелые балки. Поэтому, как только затрясло, балки рухнули на жителей. В Германии на Рейне то же самое. Повсеместно,и особенно в нашей стране, начинать надо с человеческого фактора. Кто виноват, пусть разбирается следствие, пусть разбирается президент. Моя точка зрения, что виноват, прежде всего, руководитель края, у которого то убивают целую Кущевку, то после нее режут еще какие-то пришлые бандиты, то неизвестно что делается в городах и в Сочи. Это первое, на мой взгляд, ответственное лицо.

Что теперь делать, какую психологическую помощь? На месте работает хорошо отлаженная служба МЧС. Я знаю, как работают психологи МЧС, я знаю, в какой степени они могут и как помогать. Мой московский центр может давать только общие рекомендации. МЧСовцы выполняют свою работу безупречно, поэтому работа должна быть индивидуальной. Давать общие рекомендации бесполезно, они должны быть индивидуальны. Общая рекомендация только одна – жить, жить и жить. И, что самое главное, для тех, у кого погибли родные – жить в память об этих родных, жить во имя этих родных, потому что все, кто уходят из жизни, своим близким желают добра, желают счастья, и как бы ни звучало эзотерически, они оттуда все-таки за нами наблюдают и страдают так же, как страдаем мы. Поэтому в память об ушедших надо найти какие угодно силы продолжать свою жизнь.

Правовую поддержку пострадавшие должны получать по месту жительства и по месту катастрофы. И будет правильно, если туда выдвинутся нотариусы, юристы из центральных регионов, из близлежащих и, может быть, даже из Москвы, потому что помощь нужна огромному числу жителей, и, конечно, нотариусы и юристы района не справятся с этим потоком. Я вам скажу проще: мы оказываем помощь, и правовую поддержку, и психологическую, но наши возможности по численности весьма ограничены. Мы не можем оставить своих подопечных и переместиться туда. Когда возникает проблема региональная, вся ответственность ложится на региональных правоведов, юристов, нотариусов. Минюст должен туда отправить наиболее грамотных, наиболее сильных специалистов».

Говоря о событиях на Кубани, гендиректор Производственного и научно-исследовательского института по инженерным изысканиям в строительстве Михаил Богданов привел в пример наводнение в Новом Орлеане: «В 2005 году, когда был ураган Катрина, в Новом Орлеане количество жителей было примерно такое же в соотношении к количеству погибших. Около 500 тысяч – количество жителей, около 2000 погибли. У нас порядка 50 тысяч – количество жителей, около 200 погибли. То есть процентное соотношение примерно такое же. Но, что важно и в случае Нового Орлеана, и у нас, в Новом Орлеане одна из основных, ключевых проблем, кроме, конечно, природных событий, - это был человеческий фактор. Это была ошибка конкретного расчетчика, который при расчете стенок каналов, которые отводили воду, не учел ошибку в расчетной модели. В результате был прорыв каналов, город затопило, люди погибли. Человеческий фактор, ключевой элемент катастроф. Мы перемножаем природную составляющую на человеческий фактор.

В случае событий на Кубани, кроме тех вопросов, которые озвучивали про плотины и прочее, у меня есть несколько не очень сложных вопросов, и я даже удивляюсь, почему их никто не задал до сих пор. У нас есть Градостроительный кодекс. Согласно Градостроительному кодексу, должны разрабатываться документы территориальной планировки, планирования территории. При подготовке документов по планированию территории обязательным элементом, согласно Градостроительному кодексу, должны быть карты оценки риска от природных событий. До сих пор в новостной информации я не слышал ничего о том, были ли выполнены эти требования Градостроительного кодекса (это прописано, это то, что надо делать), или этого не было.

Второй вопрос, который возникает: если известно, что эта территория – территория потенциального риска, то для того, чтобы предупредить руководство региона о событиях, в принципе, не такие большие, дорогостоящие меры нужны. Несколько метеостанций на территории района. Автоматическая метеостанция с передачей данных, включая радиопередающую часть, стоит, может быть, 40-50 тысяч рублей. Пусть их поставят четыре на территории района – это будет 200 тысяч рублей. Цифровая модель рельефа – это давно известная вещь. Если вы знаете, что у вас здесь, здесь и здесь идут осадки, объем осадков такой-то, то, я думаю, ваши студенты делают, наверное, что-нибудь подобное на практикумах. Они в состоянии посчитать, если известно количество осадков, площадь водосборного бассейна. Можно посчитать, сколько воды придет в город. И незамысловатая программа, которую может сделать студент, которая выдаст сигнал о том, что необходимо начинать экстренную эвакуацию. Как мы видим, четыре часа спустя неожиданно пришла вода. Это на самом деле беспокоит.

Следующий вопрос. Эти события происходят во всем мире, но у нас, на мой взгляд, есть принципиальные проблемы с тем, как выстроена система предупреждения подобных событий. Например, данные Росгидромета. Если вам надо получить данные Росгидромета, казалось бы, какие проблемы? Росгидромет – государственное ведомство. Вы, мы все как налогоплательщики уже оплатили сбор всех необходимых данных. Мы можем предположительно зайти в интернет, получить данные и проанализировать, что у нас завтра будет в нашем дворе. Оказывается, нет. Оказывается, что получение данных Росгидромета на сегодняшний день – это коммерческий процесс. И оказывается, что те меры, которые позволяют минимизировать последствия, - это маленькая плотинка из денег, которую когда прорывает, то приходится вкладывать гораздо больше. Но тем не менее в Росгидромете массу данных, которые нужны, вам надо покупать.

Обеспечение картами. В принципе, карты есть. В принципе, все в порядке. Но на самом деле, если вам нужны карты, вы не сможете их получить. Я не говорю о закрытых картах, я говорю о картах, которые идут без всяких грифов. Потому что на сегодняшний день система получения доступа к геодезической информации, которую мы как налогоплательщики уже оплатили, очень и очень сложная. Это опять-таки коммерческая процедура. Я бы сказал, что у нас в принципе проблема на самом деле носит системный характер. Это не проблема одной Кубани, это не проблема одного поселка. У нас есть иллюзия того, что можно, бросив некоторое количество денег на маленькую площадку, где сегодня пожар, этими деньгами этот пожар затушить. Это не так. К деньгам нужны профессионалы. Зачастую такое впечатление создается, что есть иллюзия, что как только человек получает некий статус чиновника, он получает суперзнания. До этого он ничего не знал, он стал главой района и приобрел знания в Гидромете, в инженерной геологии, в психологической помощи, в страховании. Это проблема. Пока государство не начнет понимать, что система должна быть выстроена, не отдельные действия, не отдельный шаг, - к сожалению, те ли, иные ли, но природные и техногенные катастрофы будут повторяться.

Ключевая задача – взаимодействие между органами власти и профессиональными сообществами, а также между федеральными органами исполнительной власти. Сейчас они все вместе работают, я уверен, на самом деле, рука об руку, ликвидируя последствия стихийного бедствия. Хотелось бы, чтобы МЧС, Минздрав, Минрегион, Росгидромет, Минприроды, все вместе работали на упреждение, а не на ликвидацию последствий».