Поле для дискуссии снова открыто

Применительно к России, постсоветскому пространству и евразийскому проекту, я бы хотел сформулировать три вопроса: "зачем все это надо, почему все так сложно и кто во всем этом виноват"?

По первой позиции все очевидно: необходима четкая артикуляция идеологии проекта, необходимо ясное определение общего поля ценностных ориентиров, экономический прагматизм это хорошо, но необходимы дополнительные цементирующие элементы, которые в сложный период адаптации МСБ к новым правилам игры могу объяснить населению - почему и ради чего надо терпеть.

А пока получается "по Фрейду" - это - не возрождение СССР, не новая империя, не принижение суверенитета... Отлично, а что в плюсе? С тем, "что не" мы вроде определились… Понятие евразийского дома должно обрести конкретную формулу. Вот только, кто возьмет на себя такую ответственность?

Проблема в том, что ни в Казахстане, ни в Киргизии, ни в Азербайджане, ни в России еще не завершено формирование национальных проектов и ценностные ориентиры вырабатываются на стыке советского и национального...

Сходная ситуация в странах Восточной Европы. Отсюда рост национализма, ксенофобии, желания разделить общество по принципу "свой-чужой". В конечном счете получается, что темпы перемен опережают способность общества адаптироваться к меняющимся условиям и если общество лишено духовного единства, если отсутствует четкая и ясная мотивация к взаимосближению в рамках интеграционного проекта, то риски для системы существенно возрастают.

Кто виноват? Как всегда причина - объективные обстоятельства. Кроме того, формирование новой идеологии идет у нас преимущественно сверху вниз, а не наоборот - евразийский проект все еще не превратился в общественный проект и это серьезный риск. Слишком велика зависимость от конкретных фигур, слишком плохо мы знаем друг друга.

И это очень важно, поскольку в нынешних условиях без четкого понимания страновой специфики, мы едва ли сможем серьезно продвинуться в нашем стремлении через интеграцию выйти на траекторию стабильного и устойчивого развития. Идеальные модели уже не работают в ситуации, когда и в мировой политике и в глобальной экономике мы видим тенденции хаотизации отношений между ведущими акторами.

Рынки падают, отношение мировых валют друг к другу меняются вне какой-либо экономической логике, инвесторы фиксируют отсутствие "тихих гаваней" для вложения средств, прежде всего, потому что исчезли четкие и ясные правила игры, на основе которых можно было бы делать прогнозы, хотя бы даже на краткосрочную перспективу. И то же самое происходит в современной геополитике. Мы становимся свидетелями перехода от моноцентричной к полицентричной системе принятия важнейших решений. Позавчера тон задавала G8, сегодня ситуация пытается взять под контроль формат G20, Нурсултан Назарбаев говорит о формате G-Global.

Но принцип, по сути, тот же самый – нет доверия друг к другу, формируются новые психологические барьеры, и нынешняя эпоха – это время двойных стандартов, о чем наиболее ярко свидетельствует "косовский прецедент".
Поэтому вопрос о взаимном отношении европейского и евразийского проектов очень сложно рассматривать вне контекста глубочайшего кризиса ценностных ориентиров, в котором пребывает мировой политический класс и мировая бизнес-элита.

Неслучайно, что все чаще политики, которые после распада СССР призывали к прагматизму и деидеологизации теперь говорят о необходимости возрождения духовных начал, поиске ценностных ориентиров для новых интеграционных проектов. Неслучайно, и то, что в Европе общие понятия - свобода, демократия, солидарность, права частного лица, мир и благосостояние, свобода слова, свобода собраний и свобода совести, многими ставятся под сомнение. Поле для дискуссии снова открыто, но политические элиты не спешат модерировать широкое общественное обсуждение, предпочитая говорить об духовности в отвлеченном, а не практическом ключе.
И если отбросить словесную мишуру, то получается, что от Лиссабона до Урала элиты озабочены одной общей проблемой, а именно: в условиях, когда экономика "пробуксовывает", идея высоких стандартов качества жизни уже не в состоянии играть функцию главного ориентира или же еще не набрала в рамках новой интеграционной идеи необходимые обороты, нужен новый "цементирующий состав", способный удержать систему в равновесии.

Таким элементом могут стать только четко сформулированные ценностные ориентиры, в которых, прежде всего, на мой взгляд, нуждается евразийский интеграционный проект.

Причем, эта идеология интеграции не может быть исключительно "проектом элит", ориентированным на некие идеальные представления о ценностях евразийского союза. У нас сейчас есть уникальная возможность в формате трех государств решить задачу, которую не сумели выполнить за 20 лет независимости наши национальные элиты – попытаться привлечь к выработке ценностных ориентиров евразийской интеграции гражданской общество.
Ибо только в таком случае мы сможем уйти от не самых сильных решений, когда в качестве национальной идеологии объявляются некие госпрограммы или эклектичные конструкции вроде Либеральной империи или суверенной демократии.

Именно роль российского интеллектуального сообщества в этом процессе может стать определяющей. Это одна сторона медали. И другая, – через обретение внятной идеологии евразийского проекта мы сможем выстроить тот самый геополитический мост в неконфликтной форме с "Большим европейским проектом".
Всем известно, что опорными точками для восточной цивилизация являются коллективизм, и традиционализм. Поэтому базовыми ценностями восточной цивилизации исторически выступают справедливость, почитание старших, авторитаризм, в каком-то смысле. Западная цивилизация ориентируется на индивидуализм, на адаптирование среды к интересам индивида. Поэтому ключевыми ценностями западной цивилизации являются свобода, лидерство, индивидуальность, равноправие и др. В евразийской духовной среде соединяются многие черты западного и восточного проекта - коллективизм, открытость, толерантность, духовность, социальная свобода.

Задача состоит в том, чтобы "зафиксировать" позитивные ценностные ориентиры, придать им форму государственной идеологии, обеспечить преемственность в восприятии, от старшего поколения к младшим. Что особенно актуально для России, где в какой-то момент произошел разрыв этой преемственности.Сейчас модно использовать термин "геополитический мост". Так вот, я полагаю, что в смысле взаимодействия идеологий, ценностных ориентиров, именно Россия может выполнить функция взаимообогащения идеологий евразийского и европейского проекта. Не только экономика, не только общие модели безопасности, но и артикуляция общей системы взглядов на современный мир и перспективы развития могут стать тем соединительным узлом, который эффективнее, чем снятие визовых ограничений позволит сказать - это наш общий дом. Поскольку общий дом, это не только понятие пространственное, но и единые нормы "общежития", готовность воспринимать своих соседей как равных.

Экономическая интеграция должна сопровождаться широким гуманитарным диалогом. В противном случае мы будем неизбежно отдаляться друг от друга. Именно это обстоятельство нужно ясно понимать нашим элитам.