Президентские советники будут работать самостоятельно
Читать на сайте Вестник Кавказа
Совет при президенте РФ по правам человека может создать свою общественную структуру. Как объяснила член совета, председатель Московской Хельсинской группы, Людмила Алексеева, за 10 лет своего существования Совет трижды обновлялся – дважды его формировал президент путин, однажды – президент Медведев. «Последний Совет получился замечательным. Я с удовольствием в нем работала, потому что подобрались люди разные, разными делами занимающиеся, далеко не все правозащитники, как я. Нас там таких «в чистом виде» правозащитников совсем не много, но все это люди творческие, личности, состоявшиеся профессионалы каждый в своей области, и все они серьезно относились к работе в Совете, и всерьез работали как в Совете, так и в его рабочих группах.
… Конечно, следующий президент сформирует другой Совет, и не все из нас в тот Совет войдут, и мы вообще не знаем, чем он будет заниматься, а мы должны доделать то, что нам важно доделать. Мы можем, после того, как наш Совет закончит работать, заявить себя как общественная организация – с регистрацией или без, как получится – под тем же самым названием: «Общественный Совет по развитию гражданского общества и правам человека», но без следующих слов, «при Президенте РФ». В этой общественной организации будут работать и рабочие группы, созданные нами», - пояснила Алексеева.
Говоря о своем желании продолжить работу по борьбе с коррупцией член Совета Елена Панфилова заявила: «В той или иной степени проблема противодействия коррупции – это то, чем мы занимались в группе по гражданскому противодействию коррупции, в группе по резонансным делам (дело Магнитского и после него еще целому ряду дел), и в группе по правовой реформе. То есть эта тема «расползлась», а если приглядеться внимательнее, то отголоски темы коррупции можно найти и в делах по детям, и в делах по выборам – в общем, везде. Я очень зла на себя за то, что не удалось сделать больше, потому что те надежды людей, которые ежедневно к нам приходят, это то, ради чего может быть и стоило найти 25-й час в сутках. Я никогда не была крупным специалистом в области развития гражданского общества, и за последние 3 года я много чего поняла, а в своей теме попыталась поделиться знаниями с другими. Но что меня чрезвычайно изумило, это то, что власти, особенно на местах, совершенно не готовы реагировать на предложения гражданского общества, даже на те предложения, которые исходят от Совета. Раз за разом мы сталкивались с ситуацией, когда ты приносишь бумажку, на которой написано «дважды два – четыре», и больше ничего, а тебе говорят: «В принципе у нас есть другие данные». Это касается и дела Магнитского, и многих других дел. И вот что делать в такой ситуации, когда вроде бы и поручение, в рамках которого ты делаешь какую-то работу, дал Совет и президент? Какие еще тут можно включить рычаги давления? Но все равно люди за свои коррупционные интересы, за свои интересы сохранения себя во власти бьются так, что им абсолютно все равно, какими высокими словами подписано твое обращение или предложение. Меня совсем не порадовало то, что скрывается за занавесом нашей власти, и как эта кухня работает. Мы все должны делать в ближайшем будущем, а именно, решать нерешенные вопросы гражданского противодействия коррупции. Это защита заявителя о коррупции, создание системы наказания за незаконное обогащение, причем серьезного, создание системы наказания за конфликт интересов, тоже серьезного, и, конечно, доведение до ума тех законодательных норм, которые вроде бы прописаны, но на самом деле не работают».
Актуальными темами для России остаются также судебная реформа и реформа полиции. По словам члена Совета Мары Поляковой, «в период нашего пребывания в Совете, мы представили целый ряд предложений и законопроектов, которые были реализованы. Граждане получили возможность пересмотра дел в вышестоящих инстанциях, чего раньше не было, это касалось только незначительных преступлений, рассматриваемых в мировых судах. Также мы долго добивались того, чтобы у нас отменили закон, согласно которому начинающие судьи могли только в течении трех лет быть уверенными в своей работе, а по истечении трех лет председатели судов могли их рекомендовать или не рекомендовать на дальнейшую работу в судебной системе на должности федеральных судей. Это приводило к тому, что фактически этот закон, трехлетний «испытательный срок» для начинающих судей стал фильтром для отбора угодных судей. Таким образом кадровый состав формировался в судебной системе уже хотя бы по этой причине совсем не так как этого следовало бы ожидать. Явная была реакция на наше предложение о необходимости изменить критерии оценки деятельности полиции. Прямо за этим последовало распоряжение президента, и, выступая на совещаниях в органах внутренних дел, он говорил об этой необходимости. На протяжении двух последних лет появлялись новые приказы, которые регламентировали критерии оценки деятельности органов полиции. А от критериев оценки зависят, ключевые проблемы злоупотреблений, пыток, нарушения законности и произвола полиции. От того, по каким критериям будут оценивать полицию, зависит и изменение положения дел. Приказ этот улучшался несколько раз его меняли и появлялся новый приказ, но к сожалению не решен был в этих приказах главный вопрос о независимости тех, кто будет выяснять мнение населения по поводу того, как работает полиция… Должны произойти изменения, которые были бы в рамках одной школы права, модель должна быть не «неоинквизиционная», а состязательная; и когда моменты состязательной модели вписываются в «инквизиционную», то это то же самое, как элементы от современной модели вставили бы в машину старой модели - машина не поедет. Несмотря на те изменения, которые произошли в законодательстве, на практике остается тяжелейшее положение. По-прежнему имеют место пытки и произвол, по-прежнему выбивают признания, имеет место фальсификация доказательств, суды закрывают глаза на все дефекты предварительного следствия, в судах игнорируются доводы адвокатов, адвокаты заявляют ходатайства о предоставлении доказательств, без которых они не могут защищать своих клиентов, а эти доводы игнорируются. Если адвокат обжалует в вышестоящей инстанции нарушение прав из подзащитных и их самих, то иногда излагают свои доводы на 70 страницах, но в вышестоящих инстанциях они получают отказы, причем без мотивирования, им просто высылают короткую справку, где говорится, что их жалоба «не подлежит удовлетворению», и что все решено на законном основании. Вся вот эта ситуация не может быть разрешена, пока не будут произведены радикальные изменения, не произойдет системная реформа, и для этого необходим какой-то центр, который занимался бы специально этим. То же самое касается и полиции. Может, это должен быть единый центр, который бы занимался реформой одновременно и судов, и правоохранительных органов. И центр этот должен и возглавить, и войти в этот центр должны люди, которые заинтересованы в реальном реформировании. У нас есть пример и опыт реальной реформы, вы помните, наверно, когда еще Сергей Пашин возглавлял отдел судебной реформы при президенте. Это был единственный период, когда реформа реально двигалась. Тогда у нас были внедрены суды присяжных и многое других новаций, а потом был откат. Поэтому, как мне представляется, необходимо создание такого центра. Мне кажется, что нет сейчас более важного вопроса в стране, чем создание судебной системы, где могло бы наконец вершиться правосудие, где могли бы приниматься справедливые решения, и где конфликты в государстве могли бы разрешаться цивилизованным образом».
Касаясь защиты прав детей, член Совета, уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Алексей Головань заявил: «Вопросы, связанные с правами граждан в социальном аспекте – это достаточно большой блок работы правительства, и нынешний президент, став председателем правительства, конечно, сможет уделять этим вопросам серьезное внимание. Нам удалось добиться внесения президентом проекта федерального закона об общественном контроле за соблюдением прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Этот проект уже принят в первом чтении и готовится ко второму чтению. Этот закон направлен на то, чтобы представители общественных организаций могли приходить в организации, где находятся дети-сироты (детские дома, дома ребенка), и контролировать все права, которыми обладают эти ребята, проживая в этих организациях. Нам удалось достаточно серьезно продвинуться в защите жилищных прав тех же детей-сирот, и, что очень важно, нам удалось предложить и запустить реализацию (пока, правда, в проектном режиме) механизма выплаты пособий по социальному страхованию для беременных женщин и матерей с малолетними детьми. Мы знаем, что существует такая проблема невыплаты таких пособий, когда, например, обанкротится такое предприятие, либо у него нет денег, а это пособие выплачивается за счет предприятия, и эти женщины оказываются в очень уязвимом положении. Мы предложили, чтобы выплата этих пособий происходила напрямую через Фонд социального страхования. Этот механизм сейчас реализуется в двух субъектах РФ в качестве проекта, и у нас в этом плане установилось очень хорошее взаимодействие с Минздравом, который вместе с нами осуществляет мониторинг реализации этого проекта и готовится через полтора года реализовать его уже не в качестве пилотного проекта, а в качестве основного механизма на всей территории РФ. Если говорить про социально уязвимые категории, об их социальных правах, то тут должны быть два основных направления. Во-первых, это работа по конкретным прецедентным делам, то есть создание практики судебных административных решений этих дел, чтобы на этой основе могли решаться другие аналогичные административные дела, и по детям, и по беженцам, и по другим категориям граждан. Если говорить о системных вопросах, то необходимо держать курс на присоединение РФ к международным актам, которые связаны с защитой прав уязвимых категорий граждан, то есть мы же должны не только в ВТО стремиться, но и в общемировое пространство стремиться, которое позволяло бы нам защищать права вот этих граждан. И в последствии, то есть вторым шагом, приводить наше внутреннее законодательство в соответствие с этими нормативными актами. Мы недавно присоединились к конвенции по правам инвалидов, но мы понимаем, что, если мы не приведем наше внутреннее законодательство в соответствие с этим документом, то этот документ – конвенция ООН о правах инвалидов, так и останется декларацией и не будет реально реализовываться».
Говоря о своем желании продолжить работу по борьбе с коррупцией член Совета Елена Панфилова заявила: «В той или иной степени проблема противодействия коррупции – это то, чем мы занимались в группе по гражданскому противодействию коррупции, в группе по резонансным делам (дело Магнитского и после него еще целому ряду дел), и в группе по правовой реформе. То есть эта тема «расползлась», а если приглядеться внимательнее, то отголоски темы коррупции можно найти и в делах по детям, и в делах по выборам – в общем, везде. Я очень зла на себя за то, что не удалось сделать больше, потому что те надежды людей, которые ежедневно к нам приходят, это то, ради чего может быть и стоило найти 25-й час в сутках. Я никогда не была крупным специалистом в области развития гражданского общества, и за последние 3 года я много чего поняла, а в своей теме попыталась поделиться знаниями с другими. Но что меня чрезвычайно изумило, это то, что власти, особенно на местах, совершенно не готовы реагировать на предложения гражданского общества, даже на те предложения, которые исходят от Совета. Раз за разом мы сталкивались с ситуацией, когда ты приносишь бумажку, на которой написано «дважды два – четыре», и больше ничего, а тебе говорят: «В принципе у нас есть другие данные». Это касается и дела Магнитского, и многих других дел. И вот что делать в такой ситуации, когда вроде бы и поручение, в рамках которого ты делаешь какую-то работу, дал Совет и президент? Какие еще тут можно включить рычаги давления? Но все равно люди за свои коррупционные интересы, за свои интересы сохранения себя во власти бьются так, что им абсолютно все равно, какими высокими словами подписано твое обращение или предложение. Меня совсем не порадовало то, что скрывается за занавесом нашей власти, и как эта кухня работает. Мы все должны делать в ближайшем будущем, а именно, решать нерешенные вопросы гражданского противодействия коррупции. Это защита заявителя о коррупции, создание системы наказания за незаконное обогащение, причем серьезного, создание системы наказания за конфликт интересов, тоже серьезного, и, конечно, доведение до ума тех законодательных норм, которые вроде бы прописаны, но на самом деле не работают».
Актуальными темами для России остаются также судебная реформа и реформа полиции. По словам члена Совета Мары Поляковой, «в период нашего пребывания в Совете, мы представили целый ряд предложений и законопроектов, которые были реализованы. Граждане получили возможность пересмотра дел в вышестоящих инстанциях, чего раньше не было, это касалось только незначительных преступлений, рассматриваемых в мировых судах. Также мы долго добивались того, чтобы у нас отменили закон, согласно которому начинающие судьи могли только в течении трех лет быть уверенными в своей работе, а по истечении трех лет председатели судов могли их рекомендовать или не рекомендовать на дальнейшую работу в судебной системе на должности федеральных судей. Это приводило к тому, что фактически этот закон, трехлетний «испытательный срок» для начинающих судей стал фильтром для отбора угодных судей. Таким образом кадровый состав формировался в судебной системе уже хотя бы по этой причине совсем не так как этого следовало бы ожидать. Явная была реакция на наше предложение о необходимости изменить критерии оценки деятельности полиции. Прямо за этим последовало распоряжение президента, и, выступая на совещаниях в органах внутренних дел, он говорил об этой необходимости. На протяжении двух последних лет появлялись новые приказы, которые регламентировали критерии оценки деятельности органов полиции. А от критериев оценки зависят, ключевые проблемы злоупотреблений, пыток, нарушения законности и произвола полиции. От того, по каким критериям будут оценивать полицию, зависит и изменение положения дел. Приказ этот улучшался несколько раз его меняли и появлялся новый приказ, но к сожалению не решен был в этих приказах главный вопрос о независимости тех, кто будет выяснять мнение населения по поводу того, как работает полиция… Должны произойти изменения, которые были бы в рамках одной школы права, модель должна быть не «неоинквизиционная», а состязательная; и когда моменты состязательной модели вписываются в «инквизиционную», то это то же самое, как элементы от современной модели вставили бы в машину старой модели - машина не поедет. Несмотря на те изменения, которые произошли в законодательстве, на практике остается тяжелейшее положение. По-прежнему имеют место пытки и произвол, по-прежнему выбивают признания, имеет место фальсификация доказательств, суды закрывают глаза на все дефекты предварительного следствия, в судах игнорируются доводы адвокатов, адвокаты заявляют ходатайства о предоставлении доказательств, без которых они не могут защищать своих клиентов, а эти доводы игнорируются. Если адвокат обжалует в вышестоящей инстанции нарушение прав из подзащитных и их самих, то иногда излагают свои доводы на 70 страницах, но в вышестоящих инстанциях они получают отказы, причем без мотивирования, им просто высылают короткую справку, где говорится, что их жалоба «не подлежит удовлетворению», и что все решено на законном основании. Вся вот эта ситуация не может быть разрешена, пока не будут произведены радикальные изменения, не произойдет системная реформа, и для этого необходим какой-то центр, который занимался бы специально этим. То же самое касается и полиции. Может, это должен быть единый центр, который бы занимался реформой одновременно и судов, и правоохранительных органов. И центр этот должен и возглавить, и войти в этот центр должны люди, которые заинтересованы в реальном реформировании. У нас есть пример и опыт реальной реформы, вы помните, наверно, когда еще Сергей Пашин возглавлял отдел судебной реформы при президенте. Это был единственный период, когда реформа реально двигалась. Тогда у нас были внедрены суды присяжных и многое других новаций, а потом был откат. Поэтому, как мне представляется, необходимо создание такого центра. Мне кажется, что нет сейчас более важного вопроса в стране, чем создание судебной системы, где могло бы наконец вершиться правосудие, где могли бы приниматься справедливые решения, и где конфликты в государстве могли бы разрешаться цивилизованным образом».
Касаясь защиты прав детей, член Совета, уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Алексей Головань заявил: «Вопросы, связанные с правами граждан в социальном аспекте – это достаточно большой блок работы правительства, и нынешний президент, став председателем правительства, конечно, сможет уделять этим вопросам серьезное внимание. Нам удалось добиться внесения президентом проекта федерального закона об общественном контроле за соблюдением прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Этот проект уже принят в первом чтении и готовится ко второму чтению. Этот закон направлен на то, чтобы представители общественных организаций могли приходить в организации, где находятся дети-сироты (детские дома, дома ребенка), и контролировать все права, которыми обладают эти ребята, проживая в этих организациях. Нам удалось достаточно серьезно продвинуться в защите жилищных прав тех же детей-сирот, и, что очень важно, нам удалось предложить и запустить реализацию (пока, правда, в проектном режиме) механизма выплаты пособий по социальному страхованию для беременных женщин и матерей с малолетними детьми. Мы знаем, что существует такая проблема невыплаты таких пособий, когда, например, обанкротится такое предприятие, либо у него нет денег, а это пособие выплачивается за счет предприятия, и эти женщины оказываются в очень уязвимом положении. Мы предложили, чтобы выплата этих пособий происходила напрямую через Фонд социального страхования. Этот механизм сейчас реализуется в двух субъектах РФ в качестве проекта, и у нас в этом плане установилось очень хорошее взаимодействие с Минздравом, который вместе с нами осуществляет мониторинг реализации этого проекта и готовится через полтора года реализовать его уже не в качестве пилотного проекта, а в качестве основного механизма на всей территории РФ. Если говорить про социально уязвимые категории, об их социальных правах, то тут должны быть два основных направления. Во-первых, это работа по конкретным прецедентным делам, то есть создание практики судебных административных решений этих дел, чтобы на этой основе могли решаться другие аналогичные административные дела, и по детям, и по беженцам, и по другим категориям граждан. Если говорить о системных вопросах, то необходимо держать курс на присоединение РФ к международным актам, которые связаны с защитой прав уязвимых категорий граждан, то есть мы же должны не только в ВТО стремиться, но и в общемировое пространство стремиться, которое позволяло бы нам защищать права вот этих граждан. И в последствии, то есть вторым шагом, приводить наше внутреннее законодательство в соответствие с этими нормативными актами. Мы недавно присоединились к конвенции по правам инвалидов, но мы понимаем, что, если мы не приведем наше внутреннее законодательство в соответствие с этим документом, то этот документ – конвенция ООН о правах инвалидов, так и останется декларацией и не будет реально реализовываться».