В шаге от катастрофы?

Вокруг Ирана складывается очень сложная ситуация. Я уверен, что нефтяное эмбарго, которое объявил Иран – это не более чем пропагандистский шаг, направленный, прежде всего, на внутреннюю аудиторию. Великобритания и Франция практически не используют иранскую экспортную нефть, в Великобритании она занимает лишь 1% нефтяного импорта, во Франции чуть побольше, но у обеих стран очень хороший стратегический запас нефти. Так что этот шаг Ирана не нанесет им даже вреда «укуса комара», это исключительно пропаганда. Иран просто должен был хоть как-то ответить на давление со стороны Евросоюза. Первой идеей было перекрыть Ормузский пролив, но это, как я считаю, неминуемо привело бы к войне с США, которые обещали деблокировать пролив в любом случае. В Иране решили не усугублять ситуацию, и тогда возник второй вариант: объявить эмбарго на поставки нефти раньше, чем европейцы. Сначала объявили это относительно всех 27 стран Евросоюза, потом против 6, но в итоге объявили эмбарго только против двух государств. Мне кажется, что в Тегеране понимают, что объявление эмбарго против стран, которые больше всего потребляют иранской нефти – это Греция, Италия и Испания, будет не в интересах самого Ирана. Куда Иран денет неиспользованную нефть? Сменить покупателя или хранить – это слишком сложно, к тому же в случае объявления эмбарго против этих стран Иран должен будет выплатить компенсации за то, что преждевременно разорвал контракты. Именно поэтому и Европа отложила введение своего эмбарго до 1 июля – тогда заканчиваются все контракты с Ираном о поставках нефти, а европейские страны просто не станут заключать новые договоры. Так что этот шаг – чисто пропагандистский, нужный в условиях сложной внутриполитической ситуации в самом Иране. 2 марта пройдут выборы в Меджлис, а в стране идет сложная борьба между президентом Ахмадинежадом и лидером парламента Лариджани. Высший руководитель Ирана аятолла Хаменеи все больше склоняется на сторону Лариджани, и в этих условиях президенту нужен какой-нибудь значимый шаг, чтобы продемонстрировать свою силу. Именно в этом смысле следует рассматривать недавние угрозы генерала Хаджази, и это странное эмбарго на поставки нефти в Великобританию и Францию.

Позиция Европы по этому вопросу отражает стремление избежать эскалации конфликта. Думаю, что все европейские руководители уже так или иначе заявили о своем желании так или иначе избежать военного конфликта и успокоить Израиль. Никто не хочет неконтролируемой ситуации в регионе. Последствия такого военного конфликта будут ощущаться на всем Среднем Востоке, в России, на Южном Кавказе. Конфликт отразится на мировых ценах на нефть, и Европа также окажется в очень хрупкой финансовой ситуации. Именно поэтому Европа сейчас использует все возможные дипломатические способы разрешения проблемы.

Европейская позиция весьма логична. С 2003 года ЕС старается идти по пути открытости к политическому диалогу. Однако уже целый год с Ираном не ведется никаких переговоров по ядерной программе, так что и со стороны Европы уже просматривается тенденция конфронтации. Думаю, Иран опасается последствий эмбарго для своего энергетического сектора, поэтому хочет продемонстрировать, что не он один от него пострадает. Но даже если Иран пойдет на полное эмбарго поставок нефти в ЕС, страны Европы не так уж зависимы от этих поставок. Конечно, Греция и так находится в очень сложной экономической ситуации, и существует некая европейская солидарность в ее отношении. Международное энергетическое агентство в Париже заявило, что в случае прекращения поставок нефти из Ирана могут быть задействованы стратегические резервы. Но у этого эмбарго есть аспект, который может серьезно повлиять на ЕС, да и на США - повышение цен на нефть и газ. В случае перекрытия Ормузского полива Ираном цены на нефть повысятся до уровня 2008 года или даже больше, подскочив на 40-60%. Это будет серьезным ударом по проектам Европы возобновить экономический рост.

Впервые незадекларированная ядерная деятельность была обнаружена в Иране еще в 1970-х годах, при шахе. Иран с тех пор развивал ядерные технологии и не исключал никаких возможностей этого развития. Так в чем же отличие ситуации тогда и сейчас? К сожалению, на мой взгляд, в последнее время очень широко дискутируется уровень иранского ядерного потенциала, но почти совсем не обсуждается вопрос наличия или отсутствия стимулов, которые могли бы заставить его использовать этот потенциал в военных целях. Проще говоря, надо понять, как сделать так, чтобы в Иране не было принято политического решения о создании ядерного оружия. И в экспертной среде, и на официальном уровне этот вопрос сегодня упускается. Технологически Иран очень близок к тому порогу, после которого он сможет создать ядерное оружие, однако речь все же не идет о месяцах. Не нужно преувеличивать технологический потенциал Ирана. Речь по-прежнему, на мой взгляд, идет о годах.

Ядерная бомба для Ирана в настоящих условиях – это единственная гарантия ненападения со стороны Запада и монархий Персидского залива. Что же касается политических решений рахбара Хаменеи, не думаю, что мировое сообщество информировано о них лучше чем, скажем, о решениях Сталина или Мао Цзэдуна. Конечно, на Иран серьезно влияют экономические соображения, но беда в том, что никто не задумался, а что можно было бы предложить, чтобы Иран отказался от развития ядерной программы. Это все равно, что в свое время было пытаться отговорить от ядерной программы Сталина, или же Пакистан в его противостоянии с Индией или же Израиль. Уровень доверия Ирана к Европе и США – существенно ниже нуля. Поэтому иранский военный и экономический потенциал можно только уничтожить, ничего другого тут сделать нельзя. Мы идем к миру, где ядерное оружие будет у самых разных государств, где договор о нераспространении ядерного оружия не будет стоить той бумаги, на которой он написан и где порог применения атомных бомб будет достаточно низким. Мы выйдем на новый этап развития военных технологий – на сей раз в смысле их применения.

Иранская ядерная программа имеет длительную история. Это было начато в свое время американцами в рамках стратегии конфронтации с Советским Союзом. Atom for Peace - такое было название этой операции. Сами иранцы были не очень в этом заинтересованы. Но накануне революции 1979 года интерес к развитию ядерной сферы уже присутствовал, потому что наличие ядерной программы было знаком силы, и нынешний режим фактически продолжает то, что делал режим предыдущий.

Если сирийский режим падет, Иран потеряет одного из самых важных союзников в регионе. Тут много говорилось о разрушении шиитской оси, и надо напомнить, что сирийцы-то алавиты, это не такой классический иранский шиизм. Некоторые эксперты считают, что разрешение сирийского конфликта вызвало такой резонанс не потому, что касается Сирии, а потому что это касается будущего воздействия на Иран, который сегодня представляют «страшным злом».

Перед мировым сообществом в данный момент стоит следующая дилемма: в чем именно заключается основная угроза мировой безопасности - в способности Ирана разработать ядерное оружие или в военном использовании этого ядерного оружия? С позиции Израиля, способность обладать ядерным оружием – это уже достаточная угроза и резон для того, чтобы атаковать Иран. Или же, пока военная программа не выполняется, нет необходимости наносить удар по Ирану?

С другой стороны, ни одно государство, которое дошло до такого уровня развития атома, в конечном счете не отказывалось от создания ядерного оружия. Если Иран получит ядерное оружие, другие страны в регионе также захотят обладать им. Санкции (и это даже заявляется официально) преследуют цель свалить режим, но мы не уверены, что следующий режим откажется от ядерных амбиций. В качестве возможных путей нормализации ситуации возможно возвращение за стол переговоров и развитие энергетического сотрудничества с Ираном.

Лишение сирийского союзника представляет большую угрозу для Ирана, т.к. в этом случае он окажется отрезан от Ближнего Востока, но с тактической точки зрения удары по Ирану не связаны с тем, что происходит в Сирии.

Не согласен с тезисом о неизбежности «эффекта домино» в регионе в случае, если Иран получит ядерное оружие. Недостаточный уровень технологического развития не позволит ядерному оружию распространиться в другие страны региона. Египет обладает наибольшим технологическим потенциалом, но даже там возможность создания ядерного оружия - это вопрос 10-15 лет в случае, если соответствующее политическое решение будет принято. Не стоит преувеличивать и раздувать потенциальную угрозу распространения ядерного оружия в регионе, но это не значит, что не надо предпринимать всех возможных усилий, чтобы предотвратить принятие решения о создании ядерного оружия в Иране, поскольку очевидно, что Иран создает технологические предпосылки для этого, и через несколько лет это будет вопрос политического решения.

Многие эксперты, говоря о сроках возможного создания ядерной бомбы в Иране, исходят из схоластического, сугубо математического подхода, основанного исключительно на подсчетах количества обогащенного урана в Иране. При этом не принимаются во внимание другие технологии и инфраструктура, необходимые для преобразования обогащенного урана в собственно ядерные бомбы, которых у Ирана на данный момент нет.

В современной геополитической ситуации создание ядерного оружия становится единственной гарантией безопасности в диалоге с западными государствами. У Саддама Хусейна не было атомной бомбы, он не успел ее получить, его страну оккупировали, а его повесили. Муаммар Каддафи получил гарантии, договорившись с президентом Бушем об отказе от ядерной программы. Затем пришел следующий президент, Барак Обама, страну разгромили, а его линчевали. У Северной Кореи, режима, с моей точки зрения, абсолютно людоедского, по сравнению с которым и Каддафи, и Саддам Хуссейн были более чем приличными членами мирового сообщества, есть подозрения на наличие одной или двух ядерных бомб. Северную Корею никто не трогает пальцем. Руководство Исламской республики Иран прекрасно понимает, что гарантии Запада не стоят ломаного гроша.

Евросоюз хочет развивать энергетические проекты по поставкам нефти и газа из Каспийского региона и Средней Азии. Проект «Набукко» может потенциально включать в себя огромные, но неосвоенные иранские ресурсы. Сирия, в свою очередь, могла бы играть роль важной транзитной страны для иракских и иранских ресурсов, но экономические санкции в отношении Сирии полностью блокируют этот проект. Россия продолжает развивать свои энергетические проекты с Сирией и Ираном, в чем-то заменяя собой европейцев на этих рынках.