Бакинские мотивы Александра Грича

Автор этих строк не раз убеждался в справедливости истины, что подлинный поэт – всегда еще и немного пророк. Если и не в масштабах города и мира, то для себя лично – точно. 

Засомневался я в этом только однажды – когда услышал об отъезде из Баку в Штаты замечательного поэта Александра Грича, многие стихи которого я время от времени до сих пор проговариваю про себя… Так вот, когда я об этом услышал, в памяти тут же невольно вспомнились строчки его пронзительной поэмы «Один, Другой, Третий» - безусловно, одной из лучших поэм когда-либо написанных о городе моего детства. Были там в числе прочих и такие строчки, посвященные Баку:

…Не выбирал. Так вышло. Выпал нумер.

Покуда здесь живу. И где б ни умер, 

Далеко от него не убегу.

«И все-таки убежал! – подумалось мне тогда. – Разумеется, «убежал» в силу многих обстоятельств, но суть от этого не меняется. Строчки-то звучали явно как пророчество самому себе, а не сбылись! Такое уж нам, видно, выпало время – время невыполненных планов и несбывшихся пророчеств».

Листая вышедшую недавно в Лос-Анджелесе книгу А. Грича «Осенняя остановка», я лишь еще раз убедился, что никуда, увы, от напророченного себе поэты не деваются. Каждая ее страница доказывает, что автор и в самом деле никуда от Баку не убежал – и в физическом, и, как сейчас любят говорить, в экзистенциальном смысле этого слова. Побег не состоялся, да поэт его, похоже, и не хотел.

Если продолжить говорить банальности, то «Осенняя остановка» - это, безусловно, признание в любви. К Азербайджану. К Баку. К его жителям. К азербайджанской литературе как на азербайджанском, так и на русском языке, частью которой был и остается сам Александр Грич. 

Надо сказать, что в последнее время и в Штатах, и в России, и в Израиле вышло немало книг, посвященных Баку, его неповторимому колориту, той особой атмосфере некого всеобщего родства, которой был, казалось, пронизан сам воздух этого города. Самой заметной из таких книг стала, безусловно «Бакинство» известного журналиста Ф. Агамалиева. Сейчас эту книгу просто не достать ни в одном магазине – она передается из рук в руки, как в старые добрые времена.

Но в «Осенней остановке» читателя ждет встреча с замечательной документальной повестью «Скачут по аулу три всадника. Сага о Криманах», в которой Грич дает свое понимание, что же это такое – «бакинство». В главном герое повести Эльдаре Кримане без труда угадывается один из героев уже упоминавшейся поэмы «Один, Другой, Третий…», но теперь вместе с ним всего на 70 малоформатных страницах текста встает вся история, как опять-таки принято говорить, интеллигентной бакинской семьи, в которой смешались азербайджанские, еврейские и многие другие корни; двери дома которой всегда были открыты для друзей и которая во многих отношениях была типичной. История эта охватывает ни мало, ни много, а почти пять десятилетий, на страницах книги сменяется поколение за поколением, а жизнь разбрасывает героев не только по разным странам, но и по континентам. Но зато по прочтении «Трех всадников» вы понимаете, что для автора повести придуманное Агамалиевым емкое слово «бакинство» означает отнюдь не некий местный колорит, не этнографические подробности быта, акцента и прочего, а те представления о чести, порядочности, взаимовыручке, подлинной мужской дружбе, на основе которых строилась повседневная жизнь в Баку. И не случайно повесть заканчивается главой «Дети и внуки». Хотя напрямую об этом не говорится, автору удалось вместить между строк и передать читателю свое убеждение в том, что если выходцам из Баку удалось передать своим детям тот самый особый «бакинский набор» жизненных ценностей, то их дети остаются бакинцами, где бы они ни жили.

И все же лично для меня куда более важной является первая часть этой книги, вбирающая в себя блестяще написанные литературные портреты уже ушедших в вечность классиков азербайджанской литературы Мирзы Ибрагимова, Расула Рзы, Юсифа Самедоглу; уже несколько лет как не значащихся среди живых Мансура Векилова и Владимира Портнова; ныне живущих замечательного поэта Фикрета Годжи и писателя и литературного критика Интигама Касумзаде.

Я намеренно не хочу выдергивать цитат из этих страниц: каждый портрет написан так «вкусно», настолько цельно, что он прочитывается как стихотворение – на одном дыхании. Выбирать какой-то фрагмент – значит, лишь портить общее впечатление.

А потому позволяю себе ограничиться несколькими соображениями о том, почему эти страницы будут прочитаны с удовольствием любым читателем, а не только нынешними и бывшими бакинцами.

Да, безусловно, каждый из героев этих очерков, безусловно, бакинец «до мозга костей», и потому читая, к примеру, о том, как автор подростком впервые столкнулся в книжном магазине с Владимиром Портновым; как Интигам Касумзаде «взял», то есть купил машину, а Мансур Векилов к ужасу хозяина взобрался на ее капот или о встрече Фикрета Годжи со школьниками, вы снова погружаетесь в неповторимую круговерть прошлой бакинской жизни. Автор ведет вас за собой по бакинским улицам; как бы мимоходом сообщает об излюбленных местах бакинцев, о уже давно несуществующих пивных и «забегаловках», и все это невольно будит память и вызывает сладкое жжение в груди…

Но вместе с тем Грич проводит своего читателя и по литературным кулуарам, говорит о судьбах азербайджанских писателей и азербайджанской литературы в целом; дает необычайно меткие и глубокие характеристики творчеству того же Ф. Годжи, Р. Рзы, Ю. Самедоглу, рассказывает об одной из малоизвестных страниц жизни М. Ибрагимова. Все это тем более интересно, что азербайджанская литература все же занимала некое особое место в бывшем СССР – при том, что в каждой его республике было немало интересных писателей. Влияние этой литературы как на литературы других тюркоязычных республик, так и русскую литературу ХХ века до сих пор так и не оценено, и, читая Грича, это особенно отчетливо понимаешь. 

Я уже не говорю о том, что в Баку возникла своя школа русской поэзии, вполне способная соперничать по силе художественного своеобразия и выражения с одесской, но тоже, увы, неоцененная по достоинству. В книге представлен портрет лишь двух представителей этой школы – В. Портнова и М. Векилова, а ведь были и другие…

И, наконец, все представленные в «Осенней остановке» литературные портреты воссоздают совершенно особый тип людей, живших и дышавших литературой; сделавших служение ей смыслом своей жизни. Грич назвал очерк о В. Портнове «Рыцарь поэзии», но, в сущности, такими рыцарями являются все герои этих, очерков, включая самого автора. И не так уж, поверьте, важно, останутся эти люди в читательской памяти или истории литературы или нет – речь идет о тех типах, без которых невозможен сам литературный процесс. Сегодня таких людей принято называть «уходящей натурой», имея в виду нынешнюю девальвацию писательского ремесла и утрату литературой в целом своего было значения. Но не думаю, что это так. Даже если бумажная книга и в самом деле вот-вот уйдет в прошлое, литература продолжит свое существование, а, значит, человечеству по-прежнему будут нужны «рыцари поэзии».

Так что в итоге книга «осенняя остановка» получилась о многом: о Баку, о судьбах целого поколения, о литературе…

И в заключение о недостатках книги. В первую очередь, к таковым следует отнести ее малый объем. И это отнюдь не завуалированная лесть, как кто-то может подумать. Автору явно есть что еще рассказать; он явно многого не договаривает и в результате порой от книги возникает ощущение «несобранного пазла», некой незавершенности, и это невольно раздражает.

Думается, у книги должно, обязано появиться продолжение, или же в новом издании (а хочется надеяться, что даже в наше нелегкое время «Осенняя остановка» удостоится переиздания) она будет значительно расширена. Впрочем, все это, конечно, на усмотрение автора…