Евразийский cоюз: взгляд из Тбилиси 2011-12-01

Практически никто в Грузии не воспринимает идею объединения бывших союзных республик в Евразийский союз как чисто прагматический выбор, продиктованный исключительно экономическими соображениям. Его считают политическим проектом и проявлением искренней тоской Путина о великом государстве. 

При этом один из экспертов тут же называет «лукавством» попытку присвоить авторство идеи Нурсултана Назарбаева, утверждая, что Евразийский союз президента Казахстана – всего лишь хитроумная попытка смягчить последствия распада великой страны для ее бывших провинций, тогда как Путин имеет в виду не «цивилизованный развод» (при сохранении всего полезного что было в единстве), а истинную интеграцию сначала на экономической, а затем и политической основе.

Грузинские эксперты называют идею Путина «желанием восстановить державу» и «личным душевным порывом» и не верят, что российским премьером двигал простой меркантильный расчет по созданию единого рынка и комфортных условий для ведения бизнеса. 

Такое восприятие интересно тем, что грузины экстраполируют «вовне» собственные представления о мотивации политиков (будь то грузинских или российских) при попытке установить побудительные мотивы автора важной инициативы. Персонификация любых процессов, также как «мифологизация» политики и политиков - неотчуждаемое свойство грузинского социума и порожденной им политической культуры.

Лишь немногие эксперты пытаются анализировать идею Евразийского союза в плане ее экономической целесообразности. Некоторые из них напоминают, что Европейский союз тоже начинался как альянс производителей угля и стали, поначалу с участием лишь Франции и Германии – исторических соперников, примирившихся после трех кровопролитных войн с 1870 года.

Одновременно, в полном соответствии с принципами «историзма», наблюдатели утверждают, что «угольно-стальной союз» и отмена пошлин, а также экономическая интеграция были лишь «поводом и аргументом» в процессе интеграции этнически родственных и культурно близких народов. А европейская интеграция проходила под лозунгом «единой идентичности» стран и народов, составляющих прошлое и настоящее европейской цивилизации: от древней Греции и Рима до «Великой хартии вольностей», Ганзейского союза и современной плюралистической демократии с ее фундаментальными ценностями свободы личности и прав человека.

«А какая общая идея может сегодня (после краха коммунистической идеологии) объединить страны и народы бывшей российской империи и СССР, кроме красивой палитры «евразийства» Льва Гумилева?» – задаются вопросом скептики. Действительно, какие общие ценности, какая общая идентичность могут скрепить столь разные в культурно-историческом плане народы от центральной Азии до Кавказа и Карпат? 

Казалось бы, нет таких ценностей; значит нет и смысла искать или формировать единую идентичность на их основе. А раз не существует единых ценностей и перспектив объединения в рамках общей идентичности, нет и будущего у «евразийского проекта» - утверждают критики идеи. 

На эти аргументы один из грузинских политологов, Давид Авалишвили нашел удивительно простой, но если вдуматься, довольно глубокий ответ: «Как же нет объединительных ценностей и общей идентичности? Они есть. Это «Охота и Рыбалка»». При чем тут ссылка на телеканал, одинаково популярный во всех странах бывшего СССР? Имеется в виду, что Евразийский союз сможет стать гарантом свободы и счастья личности, конкретного человека, осуществления маленьких (лично для него грандиозных) планов по обустройству жизни для себя и детей в соответствии с собственными, пусть наивными и обывательскими представлениями о счастье и успехе. 

Это и может стать той самой «объединительной ценностью», а русский язык, на котором говорит абсолютное большинство населения нашей ойкумены – инструментом реального объединения. 

Кстати, европейцы таким «инструментом» вовсе не обладали. Даже сегодня некоторые парижане не смогут скрыть некоторого высокомерного раздражения, если заговорить с ними по-английски. А ведь могучая сила русского языка пока что не полностью нивелирована пошлейшей борьбой с ним со стороны националистов всех мастей.

Самая большая трудность в процессе интеграции, - разность интересов национальных элит. Именно эти противоречия (а вовсе не социально-экономические проблемы) разрушили Советский Союз. Сколько бы ни взывать к «историческому братству», «культурному единству», «интересам простого человека», в случае возникновения серьезного конфликта интересов национальных элит и в условиях сохранения националистической парадигмы, распад зарождающегося объединения и неудача интеграционных планов неминуемы.

Никакие экономические бонусы и рациональные соображения не устоят перед гидрой национализма, националистическим тоталитаризмом и шизофренической этноцентристской истерией. А в этом случае, национальные элиты всегда найдут способ и ресурсы для подавления устремлений личности.

Напомним, что идея европейской интеграции получила развитие лишь в результате отказа от национализма, возникшего в эпоху Великой французской революции и наполеоновских войн. 

По мнению значительной части наблюдателей, в этом дискурсе, в первую очередь, должно определится именно российское общество. К чему стремится современная Россия, чего хочет достичь, что она строит – нацию или евразийское объединение? 

Если современная российская элита, российское общество и руководство страны строят «нация-государство», то об успехе евразийского проекта не может быть и речи. Ведь любой объединительный проект основан на хрупком доверии и вере в его безвредность, то есть безущербность для этно-культурной идентичности. Это долгий, плавный процесс, для которого важна сугубо добровольная конвергенция, культурная комплементарность, терпимость, бесконфликтность и постепенное сглаживание различий – как это и происходило в Европе. 

Но вряд ли успеху объединительного проекта на нашем пространстве будут способствовать «русские марши», погромы «инородцев», вынужденных порой прятать черные волосы под шапками–ушанками, либо прикрывать длинные носы шарфом, чтобы ненароком не стать жертвой скинхедов, которых затем иногда оправдывает, либо приговаривает к символическому наказанию суд присяжных, называя убийство беспомощного человека «дракой». 

Вряд ли успеху благородного начинания способствуют абсолютно иррациональные погромы грузинских и таджикских гастарбайтеров в качестве «ответа» на пусть глупые и провокационные решения властей их государств. Или простой до гениальности метод, обнаруженный тем же Геннадием Онищенко, объявившим в процессе конфликта между Душанбе и Москвой о том, что таджики, приезжающие в Россию переносят инфекционные заболевания.