«Самоустранение» турецкого генералитета:
Читать на сайте Вестник КавказаНеожиданный консолидированный уход в отставку высшего армейского руководства Турции трактуется по-разному. Одна часть экспертов утверждает, что последующее за отставками неизбежное ослабление влияния турецкой армии на политическую жизнь в стране является позитивным моментом для дальнейшего укрепления демократии. Другая рассуждает о растущей опасности исламизации страны, «противовесом» которой всегда считалась армия.
В упрек армии ставятся три путча: в 1961-ом, 1971-ом, 1980-ом и «мягкий переворот» в 1997-ом. Оберегающие светские устои страны военные, не особо церемонясь, вмешивались во внутриполитические события, когда им казалось, что тот или иной руководитель решил отойти от заветов Ататюрка и политическая жизнь в стране «пошла по кривой». Можно долго спорить о том, насколько оправданными были вмешательства армии в политическую жизнь страны в каждом отдельном случае, но то, что они не соответствовали классическим демократическим принципам, вполне очевидно.
Впрочем, пока Турция была форпостом НАТО в «холодной войне» с СССР, никто на Западе и не думал обращать внимания на эти, не совсем соответствующие европейским демократическим устоям, действия турецкой армии – как минимум, в силу ее курса, направленного на однозначную военную поддержку западных союзников. Тем более что в том же 1980 году эксперты рассуждали даже об «афганском варианте» в Турции, реализацию которого сорвал именно военный переворот.
Бытует также и противоположное мнение, согласно которому, армия была важным сдерживающим фактором для исламисткого правительства Эрдогана. Кроме того, некоторые эксперты опасаются, что сама по себе концентрация власти в стране в руках одной партии – пусть и демократически избранной – опасна и может представлять не меньшую угрозу для развития турецкой демократии в будущем. Тем более что военный переворот в Турции – это все-таки не военный переворот в Латинской Америке, и во всех трех случаях военные после весьма короткого периода своего правления передавали власть гражданским политикам.
Как отметил аналитик Австрийского института международной политики Чингиз Гюнай в интервью общественному телевидению Австрии, в турецком обществе сейчас царит неуверенность в связи с последними событиями. С одной стороны, люди хотят дальнейшей демократизации и выступают против постоянного вмешательства армии в политические процессы. С другой стороны, в кругах интеллигенции существует и определенный скепсис по поводу конечных целей правящей партии, которая за последние годы все больше и больше монополизирует власть в государстве. Эксперт считает, что, так или иначе, по позициям армии был нанесен сильный удар, и в будущем она уже не будет играть той могущественной роли в политической жизни турецкого государства, которую она играла раньше.
В последнее время противостояние между армией и правящей партией достигло пика. Политическое руководство страны отклоняло предлагаемые генштабом повышения в звании для арестованных турецких офицеров (более 200 турецких офицеров и генералов арестованы по обвинению в подготовке переворотов и заговоров против нынешнего правительства), генштаб же, в свою очередь, не допускает кадры АКР на ключевые позиции в военных структурах, обладая монопольным правом выдвигать кандидатуры на повышение. Безусловно, что обоюдное блокирование действий политиками и военными не могло не сказаться негативно на состоянии армии. Причем речь здесь идет, в первую очередь, о репутации армии и непосредственно связанным с ней общим морально-психологическим состоянием. Вступив на путь противостояния с генералитетом, АКР, фактически инициировавшая широкомасштабные аресты среди военных чинов, проводит вполне целенаправленную политику по дискредитации армии, исторически имеющей огромный авторитет в Турции. Подвластные правительству СМИ приняли активное участие в этой кампании, формируя у населения образ армии как некоего «глубинного государства», никому не подконтрольной структуры. На это сетовал и бывший начальник генштаба Ишик Кошанер, уходя в отставку. Он сделал особый акцент на «неправомерных арестах и публичных нападках» на турецкую армию. Будучи не в силах противостоять такой несправедливости, Кошанер, по его словам, не видел больше смысла в своей деятельности на посту начальника генштаба.
В европейских изданиях высказываются опасения по поводу общего снижения боеспособности турецких вооруженных сил, особенно в контексте турецкой миссии в Афганистане. В то время, когда почти четверть высшего офицерского состава второй по численности армии НАТО находится под арестом, безусловно, возникает нехватка квалифицированных военных кадров. В качестве косвенного подтверждения вспоминается недавний бой с боевиками РКК, в ходе которого погибли 14 турецких солдат. К таким тяжелым потерям привели не в последнюю очередь и некомпетентные и нескоординированные действия офицерского состава – на подмогу солдатам не выслали военные вертолеты. Естественно, нельзя судить по одному конкретному случаю о боеспособности армии в целом, но на фоне борьбы между политиками и военными подобные инциденты воспринимаются особенно остро.
Наконец, немецкое издание «Die Welt» выдвигает довольно интересную версию, согласно которой, отставка высшего военного руководства страны – вовсе не акт капитуляции, каким его пытаются представить, а хорошо продуманная акция силовиков. Все три подавших в отставку командира – сухопутных войск, ВМФ и ВВС – в любом случае достигали пенсионного возраста и в любом случае покинули бы свои посты в самом ближайшем будущем. Генерал жандармерии Неджат Озель, который придет на смену Кошанеру, считается не меньшим «кемалистом», чем остальные в военных кругах. Таким образом, генштаб, возможно, посылает сигнал и угрожает политическому руководству страны дальнейшими отставками и, как следствие, общим ослаблением боеспособности в армии, ответственность за которое будет нести именно АКР, отмечает издание.
На наш взгляд, еще рано говорить о выводе армии за рамки политической жизни в Турции как о свершившемся факте. Это может произойти лишь после передачи фактического контроля над армией министерству обороны и назначения гражданского министра. Чтобы достичь этой цели, АКР должна будет добиться внесения поправок в конституцию страны. Такое развитие событий, учитывая популярность правящей партии, вполне вероятно. Только после устранения «бастиона светской Турции» в лице генштаба, как реальной политической силы, станет ясно, является ли демократия для АКР целью или лишь методом для решения собственных задач по установлению новой идеологии в стране и окончательному отходу от кемализма. Является ли армия фактором, сдерживающим Турцию от еще большего крена в сторону исламизации и радикализации? Однозначный ответ на этот вопрос пока, пожалуй, не может дать никто.
В упрек армии ставятся три путча: в 1961-ом, 1971-ом, 1980-ом и «мягкий переворот» в 1997-ом. Оберегающие светские устои страны военные, не особо церемонясь, вмешивались во внутриполитические события, когда им казалось, что тот или иной руководитель решил отойти от заветов Ататюрка и политическая жизнь в стране «пошла по кривой». Можно долго спорить о том, насколько оправданными были вмешательства армии в политическую жизнь страны в каждом отдельном случае, но то, что они не соответствовали классическим демократическим принципам, вполне очевидно.
Впрочем, пока Турция была форпостом НАТО в «холодной войне» с СССР, никто на Западе и не думал обращать внимания на эти, не совсем соответствующие европейским демократическим устоям, действия турецкой армии – как минимум, в силу ее курса, направленного на однозначную военную поддержку западных союзников. Тем более что в том же 1980 году эксперты рассуждали даже об «афганском варианте» в Турции, реализацию которого сорвал именно военный переворот.
Бытует также и противоположное мнение, согласно которому, армия была важным сдерживающим фактором для исламисткого правительства Эрдогана. Кроме того, некоторые эксперты опасаются, что сама по себе концентрация власти в стране в руках одной партии – пусть и демократически избранной – опасна и может представлять не меньшую угрозу для развития турецкой демократии в будущем. Тем более что военный переворот в Турции – это все-таки не военный переворот в Латинской Америке, и во всех трех случаях военные после весьма короткого периода своего правления передавали власть гражданским политикам.
Как отметил аналитик Австрийского института международной политики Чингиз Гюнай в интервью общественному телевидению Австрии, в турецком обществе сейчас царит неуверенность в связи с последними событиями. С одной стороны, люди хотят дальнейшей демократизации и выступают против постоянного вмешательства армии в политические процессы. С другой стороны, в кругах интеллигенции существует и определенный скепсис по поводу конечных целей правящей партии, которая за последние годы все больше и больше монополизирует власть в государстве. Эксперт считает, что, так или иначе, по позициям армии был нанесен сильный удар, и в будущем она уже не будет играть той могущественной роли в политической жизни турецкого государства, которую она играла раньше.
В последнее время противостояние между армией и правящей партией достигло пика. Политическое руководство страны отклоняло предлагаемые генштабом повышения в звании для арестованных турецких офицеров (более 200 турецких офицеров и генералов арестованы по обвинению в подготовке переворотов и заговоров против нынешнего правительства), генштаб же, в свою очередь, не допускает кадры АКР на ключевые позиции в военных структурах, обладая монопольным правом выдвигать кандидатуры на повышение. Безусловно, что обоюдное блокирование действий политиками и военными не могло не сказаться негативно на состоянии армии. Причем речь здесь идет, в первую очередь, о репутации армии и непосредственно связанным с ней общим морально-психологическим состоянием. Вступив на путь противостояния с генералитетом, АКР, фактически инициировавшая широкомасштабные аресты среди военных чинов, проводит вполне целенаправленную политику по дискредитации армии, исторически имеющей огромный авторитет в Турции. Подвластные правительству СМИ приняли активное участие в этой кампании, формируя у населения образ армии как некоего «глубинного государства», никому не подконтрольной структуры. На это сетовал и бывший начальник генштаба Ишик Кошанер, уходя в отставку. Он сделал особый акцент на «неправомерных арестах и публичных нападках» на турецкую армию. Будучи не в силах противостоять такой несправедливости, Кошанер, по его словам, не видел больше смысла в своей деятельности на посту начальника генштаба.
В европейских изданиях высказываются опасения по поводу общего снижения боеспособности турецких вооруженных сил, особенно в контексте турецкой миссии в Афганистане. В то время, когда почти четверть высшего офицерского состава второй по численности армии НАТО находится под арестом, безусловно, возникает нехватка квалифицированных военных кадров. В качестве косвенного подтверждения вспоминается недавний бой с боевиками РКК, в ходе которого погибли 14 турецких солдат. К таким тяжелым потерям привели не в последнюю очередь и некомпетентные и нескоординированные действия офицерского состава – на подмогу солдатам не выслали военные вертолеты. Естественно, нельзя судить по одному конкретному случаю о боеспособности армии в целом, но на фоне борьбы между политиками и военными подобные инциденты воспринимаются особенно остро.
Наконец, немецкое издание «Die Welt» выдвигает довольно интересную версию, согласно которой, отставка высшего военного руководства страны – вовсе не акт капитуляции, каким его пытаются представить, а хорошо продуманная акция силовиков. Все три подавших в отставку командира – сухопутных войск, ВМФ и ВВС – в любом случае достигали пенсионного возраста и в любом случае покинули бы свои посты в самом ближайшем будущем. Генерал жандармерии Неджат Озель, который придет на смену Кошанеру, считается не меньшим «кемалистом», чем остальные в военных кругах. Таким образом, генштаб, возможно, посылает сигнал и угрожает политическому руководству страны дальнейшими отставками и, как следствие, общим ослаблением боеспособности в армии, ответственность за которое будет нести именно АКР, отмечает издание.
На наш взгляд, еще рано говорить о выводе армии за рамки политической жизни в Турции как о свершившемся факте. Это может произойти лишь после передачи фактического контроля над армией министерству обороны и назначения гражданского министра. Чтобы достичь этой цели, АКР должна будет добиться внесения поправок в конституцию страны. Такое развитие событий, учитывая популярность правящей партии, вполне вероятно. Только после устранения «бастиона светской Турции» в лице генштаба, как реальной политической силы, станет ясно, является ли демократия для АКР целью или лишь методом для решения собственных задач по установлению новой идеологии в стране и окончательному отходу от кемализма. Является ли армия фактором, сдерживающим Турцию от еще большего крена в сторону исламизации и радикализации? Однозначный ответ на этот вопрос пока, пожалуй, не может дать никто.