Исрафил Ашурлы: "Горы прекрасны, но еще более прекрасны люди, которые ходят в горы"

В гостях у "Вестника Кавказа" сегодня побывал легендарный азербайджанский альпинист Исрафил Ашурлы. В этом году он вернулся к покорению восьмитысячников: в мае спортсмен взошел на Лхоцзе (8516 м), а всего неделю назад – на Манаслу (8156 м). В студии "Вестника Кавказа" Исрафил Ашурлы рассказал о покорении Манаслу и альпинизме в целом.

- Манаслу стал вашим четвертым восьмитысячником. Почему для осеннего восхождения вы выбрали именно эту гору?

- В осенний период выбор не очень большой. Основная масса альпинистов совершает восхождения весной, в предмуссонный период, когда погодные окна относительно длинные. Осень ограничивает альпинистов во времени: надо успеть до зимы, а после летнего муссона хорошая погода держится довольно короткий период, окон меньше, чем весной.

Манаслу, как правило, ходится осенью, так как нее требуется не столь много времени. Восхождения начинаются в сентябре и заканчиваются в конце сентября - начале октября. В этом году у меня уже был один восьмитысячник весной – Лхоцзе, четвертая по высоте вершина мира – так что осенью я просто хотел посмотреть, как организм за короткий период восстановится и насколько успешным может быть восхождение на второй восьмитысячник за год. И я подумал о Манаслу, ведь это очень красивая гора, смотреть на нее можно долго. Лезть на нее или не лезть, решение было принято очень быстро, тем более что о Манаслу я подумывал давно.

В Тибет ехать не хотелось, потому что там есть риски: осенью можно не получить разрешение от китайских властей на совершение восхождений, что, в принципе, в этом году и произошло. Так что выбор Манаслу был еще и более рациональный. Я рад, что не ошибся с выбором цели.

- Как вы готовитесь к восхождениям?

- Подготовка к восхождению на любую высокую гору – это, прежде всего, акклиматизация. Необходимо подготовить организм к встрече с высотой. Нельзя подниматься в горы сразу с уровня моря. Баку, как вы знаете, даже чуть ниже уровня моря находится, и если перенестись оттуда на вершину восьмитысячника, можно прощаться с жизнью, так как это будет билет в один конец. Вы должны совершать постепенные, так называемые челночные восхождения, вверх-вниз. В случае спортивной экспедиции, когда вы сами все делаете, это означает, что вы приходите в базовый лагерь, начинаете работать на маршруте, занимаетесь установкой более высоких лагерей, заброской туда грузов, и постепенно осуществляете качественную, ступенчатую акклиматизацию. К какому-то моменту, когда вы совершили восхождение, допустим, в третий лагерь и переночевали там, вы уходите вниз на отдых и можете считать процесс акклиматизации завершенным. Отдыхая, вы дожидаетесь хорошего прогноза погоды, а получив его (желательно на несколько дней вперед), вы начинаете штурм вершины.

- Используется ли искусственный кислород при подготовке к штурму?

- В процессе акклиматизации кислородное оборудование не применяется, его используют, как правило, только при штурме. Если рассматривать пример Манаслу, то те, кто планировал штурмовать вершину, как правило, поднимались во второй лагерь, проводили там ночь, возможно, прогуливались в сторону третьего лагеря, но не ночевали там и не поднимались до конца. Даже ночевки во втором лагере им, в принципе, было достаточно для подготовки. После этого, когда они выходили на гору и поднимались в третий лагерь, многие использовали кислород уже начиная со второго лагеря, и за счет кислородного оборудования осуществляли восхождение.

Если говорить о преимуществах использования кислорода, то есть такое понимание, что он понижает высоту где-то на километр – по тому, как вы идете и как вы себя чувствуете. Те, кто идут без кислорода, более подвержены влиянию холода и обморожениям, чем те, кто идут с кислородом. С кислородом идти веселее и теплее, кислородники быстрее идут на вершину и спускаются вниз. С другой стороны, те, кто идут без кислорода, лучше подготовлены. Если у человека закончится кислород, у него начнутся проблемы, а если ты идешь без кислорода, тебе все равно, есть он или нет, ты идешь с одинаковой скоростью, да, чуть-чуть больше устаешь, подвержен определенным опасностям, но, тем не менее, ты не окажешься в сложной ситуации из-за того, что кислородная поддержка закончилась.

- Какова средняя скорость восхождения на такие сложные горы?

- Средней скоростью считается порядка 300 м по высоте в час. 500 м по высоте – это очень хорошая скорость. Разумеется, на высоких горах другие условия, поэтому в целом можно говорить, что 300 м по высоте в час – это нормальная скорость подъема.

- Насколько долог или краток путь к базовому лагерю Манаслу по сравнению с базовым лагерем Эвереста?

- К Джомолунгме / Сагарматхе / Эвересту можно добираться по-разному. Если с севера, то вы приезжаете на машине или на автобусе в базовый лагерь – к нему проложена грунтовая дорога. С юга путь может достигать 1,5 недель, но, как правило, по нему ходят быстрее, иногда летают вертолетом. Разумеется, лучшее, что можно сделать – это идти пешком. Во-первых, вокруг изумительная природа. Во-вторых, идет та же самая акклиматизация, поскольку вы постепенно набираете высоту. В случае с Джомолунгмой вы начинаете с местечка Лукла, куда прилетаете на маленьком самолетике, порядка 2000 м над уровнем моря, и оттуда постепенно осуществляете набор высоты до базового лагеря на высоте 5300 м. В процессе вы ночуете на различных высотах и так добиваетесь качественной акклиматизации.

Манаслу, в свою очередь, находится ближе к Катманду, откуда также можно полететь на вертолете, но не в базовый лагерь, а в деревушку у самого подножья горы – она называется Самагаун, русскоязычные часто говорят "Самогон". Те, кто летают вертолетом, лишают себя возможности увидеть один из красивейших трекингов Непала. Путь в базовый лагерь Манаслу изумительно красив: вы пересекаете в течение 4-5 дней потрясающие по красоте места, видите огромное количество водопадов, бурных горных рек, реликтовых лесов, красивых вершин, вас окружают сочные краски, несмотря на осень, вокруг полно зелени. То есть с Манаслу та же история, что и с Эверестом: можно полететь, но лучше сходить. Обратно можно сесть в вертолет, но туда все же желательно идти пешком.

- Что вы можете сказать о вашей команде?

- На каждую вершину необходимо получить от Непала разрешение. Можно организовать экспедицию, состоящую из себя одного, и в качестве руководителя получить разрешение, но вы все равно не будете один: у вас должен быть офицер связи и повар, должен быть базовый лагерь, это все рабочие места, которые вы обязаны обеспечить для местных жителей. Поэтому есть другой вариант, когда альпинисты объединяются в так называемые сборные команды с помощью организаторов экспедиций. В моем случае речь о моем очень хорошем друге и товарище, непальце Чатуре Таманге, его компания называется ChaTours Treks and Expeditions. Я с ним ходил весной на Лхоцзе, а познакомился на Эльбрусе: зимой и летом, когда в Непале не осуществляются восхождения, он работает на Эльбрусе гидом. Он очень сильный альпинист и хороший организатор.

Я воспользовался услугами его компании, он получил для меня пермит, и я работал в составе его  команды, экспедиции ChaTours Treks and Expeditions. Помимо меня, в экспедицию входило еще трое восходителей, двое из них изначально планировали идти с кислородом, при помощи шерпов и высотных гидов, а один из участников хотел пойти без кислорода. Увы, его очень поздно отпустили с работы, и в самом Катманду он из-за нелетной погоды потерял очень много времени, столь необходимого для акклиматизации, так что у него не оставалось выбора, кроме как идти тоже с кислородом. Без кислорода шел только я. Все участники взошли, вне зависимости от того, с кислородом они шли или без (и те, кто им помогал, тоже), поэтому экспедицию можно считать на 100% успешной.

- Это был классический маршрут восхождения или новый?

- Классический. Элементы новизны всегда присутствуют в том или ином виде, потому что гора хоть и статична, но ледники имеют свойство двигаться. Погода вносит свои коррективы: где-то выпадает чуть больше снега, чем в предыдущие сезоны, и это тоже нужно принимать в расчет и что-то, возможно, менять по пути движения.

- Это ваш четвертый восьмитысячник. Ощущения от покорения вершин приедаются или они всегда яркие?

- Каждая вершина – уникальная, нет двух одинаковых вершин. Даже если вы идете на одну и ту же гору, все равно что-то будет по-другому. У меня, например, было 24 или 25 восхождений на Эльбрус, я даже не помню точно – и каждый раз это была другая гора: я ходил в разное время года, и зимой, и весной, и летом, и осенью, и вы приезжаете к горе всегда разный, и на ней самой всегда что-нибудь происходит. На гору можно восходить с севера или с юга, идти с самого низа или воспользоваться канатной дорогой, и так далее.

Если же говорить о гигантах, то, конечно, каждый раз это абсолютно разные горы и маршруты и совершенно разные ощущения, кроме, разве что, усталости и эйфории – они везде одинаковы.

- С чего начинается увлечение альпинизмом?

- Начинается с первого шага, когда вы приезжаете в горы. Тяжело почти всем (бывают одаренные люди, которые очень хорошо и быстро адаптируются к высоте, но их мало) и нужно претерпеть определенные лишения, выдержать испытание. Люди делятся на две категории: одним нравится, и они продолжают ходить, а другие говорят "нет, я больше никогда не приду" и, как правило, действительно не возвращаются. Первые же используют любую возможность, чтобы попасть в горы и едут в трекинг, на восхождение, Эльбрус ли, Ключевская сопка ли, Демавенд ли, Эверест ли. Я, наверное, к ним отношусь.

- Вы отмечали, что важную роль в вашем увлечении альпинизмом сыграла история Анатолия Букреева и трагедии на Эвересте 1996 года. Можете рассказать об этом?

- В свое время я был далек от альпинизма. Один из друзей как-то дал мне журнал Geo, там была статья, называвшаяся, насколько помню, "Горное безумие" – как раз описание той трагедии. Я прочитал и ужаснулся сперва, а товарищ сказал: "Вот, этим надо заниматься, ходить в горы, это вызов". Мы были тогда очень молоды, катались на досках и мотоциклах, искали развлечений. "Давай попробуем", предложил друг, а я был в шоке, ведь в статье описывалась ужасная трагедия. Меня испугало то, как уровень амбиций совершенно не соответствовал уровню подготовки. Я понял, что там были люди, которые очень хотели взойти на вершину высочайшей горы в мире, но не имели никаких специальных навыков, не были профессиональными альпинистами, были лишь коммерческими альпинистами и пользовались услугами профессионалов, тех, чьи имена, пожалуй, сотрясали Олимпы тех времен. Одно из этих имен – Анатолий Букреев, это выдающий высотник и своего, и, пожалуй, даже нынешнего времени. Руководители экспедиции – Роб Холл и Скотт Фишер – были профессионалами высокого уровня. И тем не менее, то, как эти профессионалы пошли на поводу у желания людей, показало, что вся история вполне может закончиться трагедией. Профессионалы тогда проявили мягкость по отношению к требованиям тех, кто приезжал уже в третий раз и платил очень серьезные деньги, хотя восхождение нельзя было совершать из-за метеоусловий. В итоге погибли люди. Да, благодаря усилиям того же Анатолия Букреева многие были спасены, но было бы лучше, если бы трагедии удалось избежать.

В общем, в тот момент я понял, что не буду этим заниматься. Тем не менее, через некоторое время мне поступило предложение совершить трекинг – я даже слова такого не знал, мне сказали лишь, что это по перевалам куда-то надо добираться. Я еще ни разу не пересекал границ бывшего СССР, а меня позвали сразу в Индию, и почему-то я даже не сомневался ни минуты и сказал "конечно, я поеду". Триггером послужила именно та статья. Если бы ее не было, я бы, наверное, не поехал, а так уже 20 лет как я хожу в горы и моя жизнь серьезно поменялась, горы очень многое мне дали. Я рад, что в свое время друг мне дал номер Geo с этой статьей.

Не так давно вышел фильм "Эверест" как раз об этой трагедии, он снят очень-очень неплохо, приближено к тому, что было. В первый раз я посмотрел его в кинотеатре, в 3D, как положено, и это был, конечно, восторг. А потом я пересмотрел его с младшим сыном дома, и мне еще раз снова стало страшно, какой большой трагедией все закончилось.

- Повлияла ли трагедия на Эвересте 1996 года на коммерческий альпинизм?

- Мне сложно сказать точно, ведь я не руководитель коммерческих экспедиций, но могу сказать, что восхождений непрофессионалов стало намного больше. Когда я ходил на Эверест в 2007 году, среди 20 человек нашей коммерческой экспедиции 70% были подготовленные, сильные альпинисты, с серьезным опытом семитысячников и предыдущих попыток и восхождений на Эверест. В 2011 году, когда я совершал восхождение на Канченжангу, наша команда полностью состояла из спортсменов, а в соседней коммерческой экспедиции большое количество ребят тоже были те, кого можно было назвать профессиональными альпинистами, хорошо подготовленными спортсменами. После 2014 года у меня была пауза, я не ходил в высокие горы пять лет, и вот, попав этой весной в Гималаи, когда я взошел на Лхоцзе, я был в шоке от количества неподготовленных людей, которые приезжают туда.

На Манаслу я видел тоже самое: рекордное количество восходителей, в этом году более 250 разрешений для иностранцев было выдано – на этой горе никогда не было такого. К этом числу надо добавить такое же количество местной публики, которая обслуживает альпинистов, то есть это большие человеческие потоки. Из них 70% – это были люди, которые плохо понимали, куда они приехали, и просто полагались на опыт высотных гидов. Никакой подготовки – это, конечно, тревожит. Люди когда отправляются в такие экспедиции, все-таки должны понимать, что горы – это очень опасная стихия, и, если не дай Бог что-то произойдет с гидом, клиент обязан знать, как спасти себя и как, по возможности, спасти гида, потому что гид – тоже человек. В горах все, что угодно, может произойти, и человек должен, все-таки, иметь подготовку, чтобы не остаться один на один с горой и не погибнуть.

А в целом, коммерческий альпинизм – это хорошо. Спортивный альпинизм – это уникальная вещь, это единицы спортсменов, которые могут существовать только тогда, когда индустрия зарабатывает деньги на коммерческом альпинизме. Очень многие руководители коммерческих экспедиций выступают спонсорами для спортивных уникальных восхождений, например, Александр Абрамов, глава "Клуба 7 вершин", часто помогает различным альпинистам в их сложных и уникальных проектах. Но это возможно за счет того, что человек зарабатывает деньги на коммерческом альпинизме и какую-то часть как меценат вкладывает в спортивный. Коммерческий альпинизм дает людям шанс осуществить мечту, сделать шаг вперед, пойти на подвиг, одержать победу над собой – это очень важно. Да, они не занимались альпинизмом профессионально, ну и что? Это же не значит, что они не могут ходить в горы. Да, они обращаются к помощи профессионалов, тех, которые за деньги берут основную часть работы на себя, но, тем не менее, так тоже можно добиться результата.

- То есть коммерческий альпинизм стал так популярен, что в горах в буквальном смысле могут быть пробки?

- Когда 22 мая мы выходили штурмовать Лхоцзе, нас было на маршруте пять человек. В то же время на Эверест – а это соседний маршрут, горы находятся в одном массиве – пытались взойти более двухсот человек. Когда мы смотрели влево, то видели, что вся гора сверкала от фонарей, от 4-го лагеря до вершины (мы вышли в полночь). Снимки этой пробки на Эвересте потом обошли все издания. Тогда несколько человек умерло в результате того, что у них закончился кислород (кислород расходуется независимо от того, стоишь ты, сидишь или идешь, так что лучше идти, потому что тогда кислорода хватит, чтобы подняться и спуститься; кроме того, на горе нет магазина, нельзя купить дополнительный баллон или поднять его и спрятать на высоте загодя). С китайской стороны все проще: они регулируют количество восходителей, а с непальской стороны таких ограничений нет, что может привести к серьезным трагедиям. Мне кажется, в следующем сезоне уже даже непальцы будут принимать какие-то меры по тому, чтобы урегулировать количество людей.

- Были ли вы знакомы с кем-либо из выживших в трагедии на Эвересте 1996 года?

- Нет, ни с кем. Букреев погиб очень скоро, в лавине на Аннапурне еще до того, как я попал в горы. Но я скажу, что горы для меня – не только изумительные по красоте и энергетике места, но и знакомство с удивительнейшими людьми. Горы прекрасны, но еще более прекрасны люди, которые ходят в горы. Благодаря горам я познакомился со всеми ныне здравствующими легендами альпинизма, как отечественного, так и зарубежного, допустим, с советской экспедицией на Эверест 1982. В свое время они прошли очень сложный маршрут и были сродни космонавтам, ездили по всему Советскому Союзу. Ты понимаешь, что знаешь лично людей, о которых читаешь в книгах и прессе, общаешься с ними, можно сказать, на равных, к тебе относятся по-дружески, по-отечески. Это и ветераны в прошлом одной из серьезнейших альпинистских держав мира, и зарубежные ветераны, и те, кто делают альпинизм сегодня, те, кто двигают горизонт все дальше и дальше. Те, кто являются лидерами. Мы очень небольшое коммьюнити, и через одно рукопожатие, максимум через два, мы все знаем друг друга.

- Популярен ли альпинизм среди женщин?

- Да. Мне сложно в процентном отношении оценить, но при восхождении на Манаслу я видел очень много женщин. В нашей команде было две женщины и двое мужчин, 50 на 50. Акклиматизация была не у всех одинаковая, но только потому, что одна из участниц, как и мужчина, о котором я уже рассказывал, задержалась из-за нелетной погоды. С другой женщиной мы прошли весь путь с первого дня, начиная с Катманду до базового лагеря и потом в процессе акклиматизации до второго лагеря у нас был одинаковый график передвижений. Единственное отличие в том, что я шел без кислорода, и потому у меня были и подъемы в третий лагерь, и ночевки в третьем лагере.

- Существует ли кодекс альпиниста?

- В моем понимании, а я говорю вещи, которые слышал от своих учителей, первое – это обязанность приходить на помощь. Это было очень развито в советское время, когда экспедиции сворачивались, если начинались спасательные работы. Если в каком-то ущелье произошла беда с кем-то из членов вашей команды, вы даете сигнал SOS, к вам выдвигаются спасатели с базы, но попутно они могу снять любую из команд на маршруте, которая оказалась рядом, чтобы они тоже помогли. Ребята уходят с маршрута, оказывают вам помощь, после чего зачастую уже не возвращаются на свой маршрут, так как погода ушла или силы. Все планы на восхождение оказывались перечеркнуты, но было твердое понимание, что ни одна вершина не стоит человеческой жизни. Так росли поколения альпинистов в бывшем СССР, эта традиция продолжается в странах, где альпинизм развивается не по инерции, а динамично: Украина, Казахстан, Киргизстан, Россия.

Есть принципиальные вещи, которые альпинист не должен совершать. Например, если ты в нескольких метрах от вершины, но не можешь на нее взойти, то ты не можешь говорить, что был на вершине, ты должен смириться, поскольку так говорить неправильно по отношению к тем, кто отдал жизнь за вершину: они пытались, старались, но не смогли и погибли (или смогли, но погибли на спуске). Запрещено человеку, который не покорил гору, говорить, что он сделал это.

- В одном из интервью вы сказали, что "альпинизму присущ эгоизм". Вы хотели бы, чтобы ваши сыновья разделили вашу страсть к горам?

- У детей будет абсолютно свой путь. Но я понимаю, что может настать момент, когда они захотят пойти в горы. Тогда я должен буду сделать все возможное, чтобы они туда пошли с определенным багажом знаний, куда они едут и что там будут делать. Большинство трагедий, которые происходят в горах – это человеческий фактор, и только потом лавины, камнепады и так далее. Я заканчивал школу инструкторов и сейчас занимаюсь два раза в год с начинающими альпинистами, с теми, кто хочет продолжать занятия альпинизмом в качестве инструктора, и делаю это потому,  что понимаю, что кто-то из моих сыновей в какой-то момент тоже может к этому потянуться. Поэтому я должен быть человеком, который поможет им сам или поможет найти человека, который станет правильным ментором для начала альпинистского пути, чтобы восхождение мои дети могли совершать максимально безопасно. Одно из основных правил альпинизма – безопасность.

- Можете выделить какую-нибудь одну гору, которая вам сильнее всего запомнилась?

- Каждая гора – это прожитая часть жизни, это силы, которые ты отдавал, это эмоции, которые ты испытывал. Поэтому каждая, даже самая небольшая гора – это своя история. Но есть какие-то восхождения, которые любишь больше всего. У меня два таких восхождения: это Канченджанга, третья по высоте вершина мира, и Пик Победы. Я считаю, что они прошли при соблюдении хорошего баланса.

- Какие у вас планы в дальнейшем?

- В течение десяти дней я снова вернусь в Непал и совершу восхождение на одну из красивейших вершин мира Ама-Даблам.

- Как вы оцениваете альпинизм в Азербайджане?

- Что-то делается и развивается, ребята ходят в меру своих возможностей, но, к сожалению, я не вижу, чтобы кто-то активно выезжал в большие горы. Я хотел бы сейчас, пользуясь возможностью, еще раз им сказать, чтобы они не ожидали, что им кто-то что-то даст, что найдутся деньги или государство организует экспедицию – нигде в мире этого уже не происходит. Если они любят горы, они должны ходить в горы при первой же возможности. Я бы был бы очень рад, если бы рядом со мной на высокие вершины прорывались ребята из Азербайджана. Пока что очень мало ребят, которые пытаются выезжать на вершины более 7000 метров. В целом, азербайджанские альпинисты очень активно ходят, тем более что сейчас доступ в азербайджанские горы упростился и народ массово ходит на вершины в северной части Азербайджана. Также начали выезжать в соседнюю Грузию, на Эльбрус, в Иран. Надеюсь встретить наших ребят и в Гималаях, и в Каракоруме.