Тбилисские истории. Происшествие на Хлебной

Абсолютно правдивая история, изложенная со слов близкого друга

Свадебный марафон завершился тем, что договорились встретиться рано утром на Хлебной площади и после серной бани отведать в заведении Пируза хаши с положенными 100 граммами водки. А потом по домам – высыпаться – двое суток без минуты сна не шутки.

Кое-как продрал глаза, малодушно подумал было послать и баню, и хаш, но данное друзьям обещание пересилило. Через силу оделся, через не могу вылез из дома, через чертыханье дошатался до Хлебной площади и прислонился для надежности к столбу. Кто не знает в Тбилиси Хлебную площадь, поясню: это широкий пятачок радиусом метров десять, и площадью его назвали то ли в насмешку, то ли, наоборот, в качестве комплимента. Подозреваю, что когда-то это место действительно могло быть именно площадью, а застройки постепенно уменьшили его до пятачка, но название никуда не делось.

На место встречи я пришел первым. Только начинало светать. Накрапывал неприятный дождь. В какой-то момент я вдруг понял, что столб придает чрезмерную устойчивость, и от такого комфорта могу уснуть. Поэтому отошел от столба и стал вышагивать: два шага – туда, два шага – обратно. Откуда-то сбоку подошел человек с удивительно знакомым лицом. Я вгляделся, пытаясь узнать, – очевидно, это был один из гостей на свадьбе. Но не вышло – в глазах двоилось, зеленело и туманилось. Он остановился и кивнул. Я тоже, пытаясь вспомнить, чей это родственник или друг и как его зовут.

– Это ведь Хлебная площадь? – спросил он. – Я не ошибся?

Я кивнул.

– Хреново, да? – вдруг спросил он на армянском, и выговор выдал в нем приезжего из Армении.

– Да, – признался я и понял, что мне его не опознать, потому что из Еревана и Ленинакана на свадьбу приехало человек двадцать или даже больше.

– Бубу ждешь? – продолжал он.

– Абика и Гришу, – ответил я.

– Ааа, – протянул он. – Буба тоже вчера хотел.

– Не знаю, – стал вспоминать я. – Вчера, кажется, все собирались с нами пойти.

– Я тоже здесь подожду, – сказал гость из Армении. – Какая разница – здесь ждать или там?!

Он махнул рукой в сторону дерева, метрах в двадцати, и я решил, что про огромный платан ему было сказано, чтобы он лучше сориентировался.

– Когда Абик должен прийти? – спросил он.

– Да уже минут пятнадцать назад. Опаздывает.

– Вот негодяй, – возмутился он.

Мне это не очень понравилось, но я ничего не сказал – сил не было. Гость из Армении закурил и вздохнул:

– Буба тоже опаздывает – так весь хаш закончится.

– Не переживай, – успокоил я его. – Много варят, до полудня всегда бывает.

– А давай сами пойдем, – вдруг предложил он. – Они придут, увидят, что нас нет, удивятся: «Ва, а где ребята?» Потом догадаются и придут – хашная ведь тут недалеко? Я правильно понял?

Вначале идея гостя из Армении мне не понравилась, но по мере того, как силы оставляли меня, а таяли они стремительно, она становилась все более приемлемой. Так что вскоре я сказал:

– Да и черт с ними и с баней, захотят – придут, дорогу к Пирузу знают. Пошли.

Гость из Армении заметно оживился:

– Давно бы так! Только одно условие – я угощаю.

Я было заспорил – все-таки гость, но быстро замолчал, решив продолжить этот спор уже в хашной, хоть чуть-чуть придя в себя. Когда подходили к заведению, ноги у меня уже дрожали и подкашивались. Пируз, увидев, в каком я состоянии, всплеснул руками и засуетился:

– Совсем-совсем себя вчера не пожалел... Садитесь-садитесь... сейчас-сейчас все будет. Вах, разве можно организм так не щадить?!

Я умоляюще поднял руку – мол, прекрати. Армянский гость ухмыльнулся. Пируз покосился в его сторону – смешок был как-то неуместен. Уйдя за стойку, Пируз оттуда вдруг начал мне отчаянно жестикулировать, но я не понял, чего он хочет.

Горячий хаш в то раннее утро еще раз доказал свою животворность. Холодная водка тоже. Гость ел, как в Армении, – руками. Я – ложкой. Он выдал пару банальных сентенций о правильности поедания хаша. Но я отмахнулся и продолжал орудовать ложкой. Время от времени он наполнял рюмки:

– Еще по пятьдесят, и будет хорошо. Я уже поправился, ты тоже поправишься.

В самом деле, понемногу легчало. Зелень в глазах постепенно улетучилась. Мир сфокусировался. Но когда во рту приятно захрустел соленый огурчик после очередных «миател ицун» (еще пятьдесят – по-армянски), меня стал одолевать морок. Я вглядывался в лицо сотрапезника и не смог осознать происходящее до такой степени, что влил в себя еще водки и затряс головой. Он широко улыбался. Но, видимо, у меня был такой глупый вид, что гость из Армении зашелся квохтающим смехом, сквозь который, вытирая накатывавшие от смеха слезы, выдавил:

– Вай, мама джан... только сейчас узнал?!

А теперь перечитайте изложенное еще раз и постарайтесь мысленно придать армянскому гостю интонации Рубика Хачикяна из "Мимино". Потому что передо мной сидел великий Мгер, он же Фрунзик, Мкртчян собственной персоной.