Тбилисские истории. Викинг

"Вестник Кавказа" публикует рассказы из сборника "Тбилисские истории" писателя и журналиста Юрия Симоняна, уроженца Тбилиси, хорошо знающего все аспекты региональных проблем — исторические, экономические, геополитические, межнациональные. "Тбилисские истории" передают дух города, в котором ни религия, ни национальность не играли никакой роли, а главными были человеческие качества.

 

В одно время в Тбилиси, когда отключалось электричество, переставали работать и телефоны. Света не было второй день, а потому удивительно, что телефон вдруг ожил.

- Что делаешь? – Отар обладал странной привычкой – позвонить, получить ответ на этот вопрос и... попрощаться. Но тут он не повесил трубку, а продолжил:

- Слушай, гость у меня из Норвегии. Где бы его хашем накормить?

Отар хотел невозможного. Не продавались в Тбилиси в тот тяжелый год субпродукты, чтобы самому сварить. Ресторанов не осталось – только пара-другая работали на весь город.

- Придумай что-нибудь, - канючил Отар. - Парень хороший, уважить хочется.

- Что я могу придумать? Ногу себе отсечь на хаш твоему викингу?! – предложил я. – И где ты таких гостей находишь? То бельгиец, то кореец, теперь – норвежец.

И я направился на поиски Эльхана. Он знал все и обо всем, и если б сказал, что хаша в Тбилиси не найти, то со спокойной совестью можно было трубить отбой.

- Хаш, говоришь? – задумался Эльхан. – Слышал я об одном местечке. Надо бы перепроверить.

Собрались мы следующим утром затемно под редкими снежинками.

- Тор, – лучезарно улыбаясь, норвежец поочередно пожал руки мне и Эльхану и, показав на горевшее окошечко круглосуточного киоска, спросил: – Some beer?

- Началось, – вздохнул Отар.

Тор за несколько дней замучил его пьянками. Сраженный дешевизной выпивки в Тбилиси, норвежец начинал возлияния с раннего утра, а заканчивал поздней ночью.

– На пиво уже смотреть не могу. Мало ему дня, так еще ключи у меня выпросил и теперь по ночам по всему Кукиа* шляется, пиво в ларьках хлещет. Предупредил весь убан*, что это мой гость – народец-то у нас буйный, – пожаловался Отар.

Тор работал в одной из ведущих норвежских газет. Поехал в Турцию за репортажами. И уже там решил продолжить маршрут – побывать в нестабильных молодых государствах Южного Кавказа. А приехав в Тбилиси, первым делом зашел за советом в известную редакцию, где тогда работал Отар.

Эльхан все вел нас по каким-то закоулкам Авлабара*. Тор на ходу попивал пиво и что-то беззаботно насвистывал. Я и Отар несли свои бутылки в руках, не прикладываясь, – для меня было очень рано, а у Отара один вид пивной бутылки вызывал нервный тик.

Наконец Эльхан остановился. Было еще темно, и он щелкнул зажигалкой, посмотреть номер дома и постучал в дверь особенным образом. Она открылась. Пройдя по темному коридору, мы очутились в небольшой комнате, устроенной под харчевню. Ушлый авлабарский армянин держал (естественно, нелегально, хотя кто в те годы считался с законом?!) у себя дома хашную. Приговаривая традиционно: "Хаш – лаваш – сто грамм, – он наполнил нам тарелки и пожаловался: – Газ и свет несколько раз отключали, я даже испугался, что не успею сварить".

Тор изумленно оглядывался вокруг – Отар был доволен. Я и Эльхан, видя его радость, тоже. Хаш был не из лучших. Но это был настоящий, обжигающий рот, целебной сытной массой наполнявший соскучившийся по нему желудок хаш! И несколько традиционных тостов за хашем: "За тех, кто ест", "За того, кто готовил", "За тех, кто любил хаш покушать", "С добрым утром"... Тор глотал водку, морщился, стоически поедал хаш, периодически запивая принесенным с собой пивом, и, моментами отрываясь от тарелки, улыбался.

- Доволен наш викинг, – заметил Эльхан.

Тор застыл и мгновение спустя о чем-то гневно залопотал, багровея и сверкая синими глазами. Когда норвежец закончил, Отар, нервно теребя бороду, перевел нам смысл тирады:

- Обиделся. Он слово "викинг" услышал и...

Тут Тор, уловив "викинг", опять вытянулся и готов был что-то сказать, но промолчал, видимо, догадавшись, что Отар переводит им же самим сказанное:

- У них, оказывается, много племен было. Одни жили тем, что охотились, другие рыбу ловили, третьи скотоводством занимались. Каждый своим делом. А викинги всех донимали войнами – хулиганье, мешавшее всем жить. И теперь слово "викинг" для них чуть ли не оскорбление. Просит больше так его не называть.

Тор, словно поняв, о чем именно он говорил, энергично закивал.

- Хорошо-хорошо, не буду – откуда я знал?! О, надо же, как оно бывает, – удивился Эльхан и перевел разговор на другую тему, затянув: – Вот в Баку я ел хаш! В Азербайджане в хаше еще иногда голову варят...

Отар, едва успевая переводить Тору, немедленно отреагировал одой хашу, который довелось как-то отведать в Кахети*. Я фыркнул:

- Ото, я тебя умоляю! Какой там хаш?! В Грузии только в Тбилиси и Джавахети* хаш нормальным бывает. Не говоря об Армении.

- Нет! Именно в Баку! – шумел Эльхан.

- Знаю, что только в Тбилиси, но попробовал бы ты тот, что я в Кахети ел! Да не с водкой, а с чачей! – распалялся Отар.

- В Армении своя прелесть, там хаш не ложкой, а руками едят, – отстаивал я честь исторической родины.

Тор усмехался, попивал пиво и слушал переводившего наш диспут на английский Отара.

Потом кто-то спросил: "Понравился хаш?" Норвежец задумался и с серьезным видом ответил: "Very special". И, воспользовавшись паузой, перехватил инициативу:

- Ты хвалил бакинскую еду, потому что азербайджанец? – обратился он к Эльхану и, не дожидаясь ответа, повернулся ко мне:

– А ты – ереванский хаш, потому что армянин?

Про Отара ничего не сказал – с ним все было ясно.

- В Европе, в частности – у меня в Норвегии, считают, что кавказские народы не терпят друг друга, – продолжал Тор. – С вашего позволения для начала я вас сфотографирую, а позже опишу, как с грузином, азербайджанцем и армянином завтракал, и никто ни с кем не подрался и даже не оскорбил.

С этими словами Тор извлек из кармана "мыльницу". Мы сдвинулись плотнее друг к другу и приподняли стаканы. Яркая вспышка ослепила, а Эльхан проговорил:

- Надо бы его с ума свести, Ото. В баню гостя водил?

Оказалось, что не водил. И это сулило продолжение веселья.

- Если только бани работают, – засомневался я.

Такого в Тбилиси, по-моему, никогда не бывало! За пару часов, которые мы провели за хашем, снега навалило столько, что машины перестали ездить. Снег падал крупными хлопьями такой сплошной стеной, что пальцы вытянутой вперед руки нельзя было разглядеть! Казалось, кроме нас, никого в городе нет. Сторож или банщик смотрел на нас, как на привидения. Эльхан заговорил с ним на азербайджанском, тот что-то отвечал. Мы же от нечего делать разглядывали мозаику, выложенную, как утверждали некоторые, еще во времена Ага Мохаммед-хана. Отар рассказывал Тору, как коварный жестокий азиат, разорив Тбилиси, принялся осматривать, что здесь еще имеется, и, пораженный обилием горячих природных источников велел выстроить баню. Тор слушал внимательно, но вдруг хлопнул себя по лбу и достал из внутреннего кармана куртки крохотный диктофон. Отар самодовольно улыбнулся и обернулся ко мне: "Может, в экскурсоводы податься?" "У тебя получится, – ответил я. – Валяй, как в старые времена родственницы женихов сюда приводили невест – рассматривали, нет ли скрытых дефектов. О князьях не забудь, как здесь кутили. О том, как сквозь вентиляционные отверстия в куполах шантрапа в женские купальни подглядывала и как бабы в обмороках падали от этого – нравственные были... Про Пушкина, главное, не забудь".

Тор меж тем выпытывал, можно ли грязевую ванну принять. Раз есть гейзер, рассуждал норвежец, то, стало быть, и грязь целебная должна быть. "Грязи нет, – отвечал Ото. – Здесь термальные серные воды бьют, а грязи нет". Я, чтобы не усложнять положение, о грязелечебнице ничего говорить не стал. А педантичный норвежец уточнял, как Ага Мохаммед-хану удалось раскопать горячие источники и почему жившие тут грузины о них ничего не знали. "Знали, как не знали?! – говорил Отар. – Тбилиси был построен царем Вахтангом*, когда он на охоте подбил фазана и нашел его упавшим в горячий источник и почти сварившимся. И название Тбилиси от грузинского слова "тбили" происходит – "теплый". Да тут недалеко в прошлом году из скалы горячая серная вода забила – люди по ночам до сих пор бесплатно мыться ходят! Серных горячих источников здесь много". Но Тора уже интересовало другое: Вахтанг тоже был персом? "Грузином!" – возмутился Отар и перешел к Пушкину, подводя Тора к приделанной к стене табличке с профилем великого поэта.

Тор тут же отреагировал: "Dostoevsky?" "Нет, только Пушкин, когда в Эрзерум ехал. В Турцию. Достоевский тут не мылся", – сказал Отар и обернулся ко мне: "Что еще ему рассказать?" "Про наводнение и как Марина с ума сошла..."* – но Отар, кажется, не расслышал – его вниманием овладел Тор и что-то эмоционально рассказывал. "О чем он?" – спросил я. "Достоевского очень уважает. "Братьев Карамазовых" два раза читал", – сообщил Отар. Услышав о "Карамазовых", Тор энергично закивал. "А вот Пушкина – не очень, – продолжал Отар. – Непонятные, жалуется, стихи. У них Аксельсен имеется – вот это сила! А Пушкин – так, мимо поэзии проходил". "Что еще за Аксельсен?" – заинтересовался я. Тор опять отреагировал на знакомое имя и, очевидно, догадавшись о вопросе, вдохновенно и так быстро заговорил, что Отар едва успевал за ним: "Элиас Аксельсен. Видимо, бард, раз и на гитаре играет".

Наконец Эльхан закончил переговоры:

- Только вечером. Часам к десяти обещал все устроить. Даже одного джамадара* вызовет. Я задаток оставил, так что обратного хода нет. А вообще баня как бы не работает. Мы, оказывается, в нашем Исани* как в раю живем – здесь четвертые сутки во всем районе света нет.

Снег валил не переставая. К этой беде добавилось полное, видимо, отключение электричества – нигде не было видно света, а мерное тарахтение генераторов заметно усилилось и доносилось уже отовсюду. В подворотнях из цистерн продавали керосин и солярку. Понемногу образовывались очереди. Люди нехотя перебрасывались словами: когда возобновится подача электричества – никто не знал, а еще и газ отключился.

Где-то посередине Леселидзе* Тор остановился. Отар повернулся к нам:

- Он тут какой-то бар знает и хочет пригласить нас туда. Но с одним условием – платить будет сам, потому что за хаш платили мы. Говорит, что где-то рядом, но не может сориентироваться. Полька его держит, много флагов на входе висит...

- Знаю, о чем он, – в двух шагах отсюда, – Эльхан не дослушал. – Там сплошной интурист – слова некому сказать, пиво по три лари, еда непонятная – паэлья, бургеры – и тоже дорогая. Денег у него хватит?

В пабе, хотя только перевалило за полдень, уже было дымно, шумно, многолюдно. В ожидании свободного стола пришлось пристраиваться у стойки. Рядом кто-то чихнул и извинился. Потом еще раз. Габаритный иностранец нюхал табак, чихал, извинялся, и по новой. Потом толкнул меня в бок и представился: "Olaf. Sweden". Отар увлекся разговором с кем-то. Тор ввинтился в какую-то компанию и общался сразу с двумя девицами. Куда делся Эльхан – неизвестно. Пришлось концентрироваться и вытаскивать весь запас английского.

Олаф поинтересовался, знаю ли я что-нибудь о Швеции:

- Это такая страна, расположена ближе к северу на полуострове, который называется Скандинавия, слышал?

- Да, слышал, – говорю, – и столица ваша Стокгольм.

Швед обрадовался и разоткровенничался:

- Я вчера включил электрическую печку, но теперь электричества не стало, а генератор печку не выдерживает. Когда я ехал сюда, мне говорили, что в Грузии теплый климат. Я, наверное, куплю печку, чтобы дровами… О чем он говорит? – спросил он, увидев в телевизоре президента.

- Говорит, что иранский газ начал поступать, - перевел я.

- Он и вчера об этом говорил, а газа нет, – и Олаф как-то отчаянно заказал текилы. – Еще раньше я купил хорошую газовую печь, она стоит почти двести долларов – получается, тоже зря.

- Почему зря? Вся зима, март впереди, еще пригодится, – но утешить не удалось.

- Все говорят, что газ будет, а его нет и нет", – Олаф глотал текилу и заказывал ее снова.

- Раньше, пару лет назад еще хуже было, – сказал я.

Он не понял, как могло быть хуже.

- Газа вообще не было, электричества тоже, а выпив напитка с названием "текила" или чего другого для согрева, не было уверенности, что не отравишься: все торговали контрафактом, – вспомнил я.

- Crazy, crazy... – Олаф то ли оценивал то время, то ли стал напевать песенку из пинкфлойдовской "Стены". - В Армению тоже газ не поступает, а там он есть. У меня друг в Гюмри работает, я с ним по телефону разговаривал.

- Они в свое время газохранилище построили и сейчас пользуются запасами, – пояснил я.

Забавно вышло, но о том же самом в телевизоре говорил президент. В его обращение к нации иногда вкрадывалась растерянность. Вообще, конечно, было непонятно, для кого он говорил – света не только в Тбилиси, во всей стране не было. Кто его мог услышать?

- Я, наверное, в какую-нибудь гостиницу перееду, пока не нормализуется, – поделился Олаф. – Я рассказал своей подруге, что здесь происходит. Она скоро приедет, ей стало очень интересно. Моника приедет в конце месяца. Как ты думаешь, к тому времени наладится? Плохо, если наладится. Я бы хотел, чтобы Моника пожила в экстриме. И она тоже хочет. Может повториться это, когда она приедет, что не будет электричества и газа?

Мой утвердительный ответ его успокоил, и он опять переключился на пиво. Потом как-то незаметно исчез.

Время же тянулось бесконечно. Испарилась подружка Тора. Он начал было ее высматривать, но потом махнул рукой. Виски, пиво, текила делали свое черное дело.

Эльхан на все реагировал с запозданием и стал вдруг в разговоре вставлять английские слова. Тор поскользнулся в туалете и набил о раковину здоровущую шишку. У Отара под глазами появились черные полукруги.

Я то и дело ощущал ужас происходящего: немереное количество алкоголя вперемешку, пили вместе, пили порознь, пили с хозяйкой заведения, с британским дипломатом, американским капралом, немецким художником, братались с музыкантами из Чехии. Я им бесстыже клялся, что знаком с Ягром*, а дома на самом видном месте висит джерси Холика*. Отар уговаривал щуплого сальвадорца заняться на пару контрабандой кофе и туманно намекал на небольшие партии кокаина. Каждый раз, когда переговоры доходили до второй части бизнес-плана, сальвадорец подпрыгивал и с опаской смотрел по сторонам. Эл нашел какого-то мутного пьющего турка и договорился ехать с ним в Измир покупать оливковую рощу. Тору понадобилось звонить в Осло, чтобы рассказать подруге, как здорово в Тбилиси. Никуда он не дозвонился и от огорчения заказал было коньяка, но тут Эльхан посмотрел на часы и скомандовал: "Пора!"

На морозном воздухе под непрекращавшимся снегом мы немного протрезвели и поняли, что своим ходом до бани в срок не доберемся. Но пьяного, как известно, ангелы берегут. Усилиями наших четырех хранителей откуда-то возникло такси. Шофер, заломив несусветную цену, поехал медленно, осторожно и жаловался: "Десять поленьев уже пять лари стоят, сжиженного газа в городе нет, керосин на исходе". Так он оправдывал таксу за провоз. Изложив интендантские сведения, он обругал Россию, устроившую всей Грузии и ему лично "праздник беды". "В снеге тоже русские виноваты", – кольнул. "А кто? Они знали, что холод и снег будут, и выбрали момент, чтобы аварии устроить на газопроводе и электролинии", – ничуть не сомневаясь в своей правоте, ответил водитель. Машину иногда потряхивало на рытвинах и ухабах, прикрытых ровным снегом, и в эти моменты сзади что-то позвякивало и булькало. Я обернулся – Отар, Тор и Эльхан сидели серьезные, напряженно вытянутые, почти торжественные, держа в руках початую бутылку виски и шампанское: "Ох вашу... Где взяли?" Отар путано объяснил, дескать, оставалось и пришлось забрать. "Что оставалось? Ни черта там не оставалось – Тор коньяк хотел заказать. Сперли? С барной стойки, что ли?" Тор блаженно улыбался, Отар уставился в окно, словно не понимал, о чем разговор, Эльхан замотал головой:

- Турок подарил, тот - из Измира.

Наконец таксист подвез нас к мрачной в беспросветной ночи бане. Эльхан отправился на повторные переговоры со сторожем и через минуту позвал: "Пошли!" Так мы ступили во тьму, тишину которой нарушало эхо журчащей воды в пустых гулких помещениях. Сторож шел впереди, освещая путь тусклым неровным светом свечи. Чем дальше мы углублялись, тем сильнее доносился хорошо знакомый запах горячей серной воды. Я отчетливо слышал, как Тор то и дело бормочет: "Oh, no!" За одним из поворотов стало чуть светлее, мелькнул силуэт вызванного джамадара, и норвежец с воплем: "Devil! My God!!!" – кинулся прочь, споткнулся обо что-то и не убился лишь чудом, не ударившись почему-то головой о каменные пол, лежаки или стену... Отар долго рассказывал ему о полезных свойствах местной воды, которая испокон веков содержит серу, пока он не успокоился. "Может, горячка?" – предположил Эльхан.

Рассказывать о мытье не имеет смысла – прочитайте у Пушкина, лучше все равно не описать. Ничего не изменилось: та же вода, та же воздушная пена, то же безжалостное выламывание суставов джамадаром, блаженство в горячем бассейне, которое довершало холодное шампанское. Тор захотел принять массаж именно на том лежаке, где когда-то возлежал Александр Сергеевич. Джамадар показал на ближний к себе: "Здесь Пушкин лежал". Тор с лицом абсолютно счастливого человека растянулся на мраморном ложе, не подозревая о разводке:

- Интересно получается! Пушкин мылся здесь, когда через Грузию и Армению ехал в Турцию. И я моюсь на том же месте, но еду в обратном направлении – из Турции в Армению через Грузию.

Утро застало меня в собственной постели. В кресле храпел Эльхан. Отара и Тора не было. "Что же я домой не пошел?" – не понимал сосед, выгибая затекшую спину. Мне на этот счет сказать было совершенно нечего. Последнее, что помнил, это как банщик или сторож сообщил, что наше время вышло, а Эл погнал его "хотя бы за чачей", и тот ушел, шумно проклиная свою доверчивость, не позволившую разглядеть, что четыре шайтана пожаловали к нему в человеческом облике, а не люди. Чачу принес, однако. Она была отвратительной, но мы ее пили, сидя в бассейне с горячей водой.

- Пошли ко мне, позавтракаем, – позвал Эльхан. - Жена, наверное, суп какой-нибудь сварила – приучила, чтоб наутро после праздника это обязательно.

Но я отказался – завтрак с ним мог привести к непредсказуемому результату.

Потом позвонил Отар: "Что делаешь?" Я наконец высказал ему все, что накопилось годами его дурацким вопросом. Он выслушал и грустно сказал: "Тор в Ереван уехал. С утра, как глаза продрал, вдруг объявил, что задержался слишком и надо дальше двигаться. А оттуда, наверное, домой махнет".

Но Отар ошибся. Через несколько дней Тор вернулся, правда лишь на пару часов: европейская расчетливость продиктовала ему наиболее дешевый маршрут до Осло - из Тбилиси до Стамбула на автобусе за пятьдесят долларов, оттуда в Лондон авиарейсом с сумасшедшей скидкой по какой-то акции – всего за десять фунтов.

- Из Лондона автостопом доеду до какого-нибудь порта и наймусь на баржу или рыболовный траулер до Норвегии – даже заработаю немного, как никак, а внук китобоя, – поделился он своими планами.

До отхода автобуса оставалось немного времени. Тор огляделся, выцепил наметанным взглядом коммерческий киоск и, подмигнув, выдал коронное:

- Some beer?

- Началось, – вздохнул Отар. – Тор, рискуешь не уехать.

- Насчет хаша поинтересоваться? – с серьезным видом предложил Эльхан.

Тор кроме пива вручил каждому заранее написанный на листочке адрес: Осло, улица какого-то короля…

- Отправляемся! – объявил водитель.

Тор поочередно обнялся с нами, поблагодарил каждого, перекинул через плечо небольшой рюкзак – путешествовал он налегке, и, обернувшись уже с подножки автобуса, смеясь, крикнул: "Elkhan! I’m a Viking!" Эльхан наморщил лоб и, когда автобус уже исчез за поворотом, вспомнил нужное слово: "Exactly".

* * *

* Хаш – жидкое горячее блюдо, суп, получивший распространение по всему Кавказу и Закавказью. Варится обычно из нарубленных говяжьих ног и рубца, реже с добавлением головы. Иногда, чтобы суп стал светлым, добавляется чуть-чуть молока. Соль, продавленный чеснок, подсушенный лаваш или хлеб каждый едок добавляет в свою порцию на свой вкус. Хаш кушают обычно рано утром, обязательно в компании, с небольшим количеством водки.

* Убан – квартал, район.

* Кукиа, Авлабар, Чугурети, Исани – тбилисские кварталы (убаны).

* Леселидзе – улица в центре Тбилиси, названная в честь Героя СССР, генерал-полковника Константина Николаевича Леселидзе.

* Кахети, Джавахети – регионы Грузии.

* Царь Вахтанг – Вахтанг I Горгасал (с перс. – "волчья голова", по форме боевого шлема, 440–502 годы) – основатель Тбилиси.

* Марина – известная тбилисская блаженная. По слухам, стала жертвой наводнения в середине 1950-х годов (по некоторым неточным данным 5 октября 1955 года) – продолжительный ливень и инженерный просчет при строительстве водоотводов обернулись внезапным наводнением, затопившим несколько бань. Десятки людей, находившихся в те минуты в банях, не смогли выбраться наружу. Среди спасшихся оказалась некая Марина. Повредившаяся рассудком, она со временем стала "визитной карточкой" старых кварталов Тбилиси.

* Джамадар или мекисе – терщик, массажист в бане.

* Ягр, Холик – известные чешские хоккеисты.