В Париже - ад. Макрон готовится к аду личному

Париж напоминает осадный город. Все значимые объекты столицы Франции взяты под усиленную охрану. На улицах - полицейская бронетехника. Жандармы проводят рейды. У прохожих проверяются документы, содержимое сумок. Большинство горожан не выражает недовольство, относясь к происходящему с пониманием: ситуация серьезная, вплоть до того, что в Елисейском дворце опасаются переворота. Президент Эмманюэль Макрон с окружением – в непрерывном "мозговом штурме": как быть и что делать дальше?

В субботу столкновения были жесткими. К счастью, обошлось без жертв. По официальным данным, задержано не менее 1500 человек. "Бунтовщики" утверждают, что больше. Во французских верхах эксперты отмечают некоторые признаки паники. Между президентом и премьером – недопонимание. Решение премьера отложить повышение налогов, подорожание бензина президент заменил на их отмену. В какой-то момент речь зашла даже об отставке главы правительства, но Эмманюэль Макрон решил не жертвовать Эдуаром Филиппом. Как говорят, опасаясь того, что в знак солидарности с Филиппом вместе с ним уйдут и ключевые министры. По другой версии – отставка Филиппа уже ничего бы не изменила.

Возможно, некоторая растерянность в верхах и вынудила рядовых французов предпринять собственные меры для самозащиты. Большинство кафе, ресторанов не просто закрыто, а забаррикадировано. В социальных сетях особой популярностью пользуется фотография пивного ресторана в центре Парижа, владелец которого в считанные часы возвел вокруг заведения высоченную черную стену, в надежде безболезненно пережить нынешний бунт.

Дополнительное беспокойство как у рядовых парижан, так и у силовиков вызывает то обстоятельство, что манифестанты вооружены. Вероятность этого крайне высока – на днях был осуществлен налет на один из столичных полицейских участков, и налетчики завладели некоторым (не уточняется) количеством оружия и боеприпасов. Впрочем, поговаривают и о том, что это сплетни, а на самом деле ограблена была машина жандармерии, но оружие, мол, действительно "увели" из этой машины.

Газета Liberation констатирует: правительство, нагнетая страх, пытается отговорить манифестантов выходить на улицы, признавая при этом, что уступка "желтым жилетам" в виде отмены повышения налогов на топливо, не удовлетворила протестующих – призывы радикализуются, слышны требования распустить парламент, и даже захватить Елисейский дворец: "Для Эмманюэля Макрона наступили решающие дни - будут ли мародерства, будут ли погибшие, все это напрямую связано с его будущим на посту президента".

Естественно, звучит вопрос о поддержке "желтых жилетов" извне. Пока риторического характера, и понятное дело с упоминанием в этом контексте России. Популярная Le Figaro провела любопытную классификацию бунтарей. Газета пишет, что беспорядки устроила не "однородная среда". Среди бунтарей легко выделяются три группы: ультрас, без особого значения – "левые" или "правые"; молодежь из неблагополучных парижских пригородов, воодушевленная возможностью мародерствовать и грабить магазины; и, наконец, активная мелкая буржуазия из провинции, образовавшая любопытную смычку с так называемым провинциальным же пролетариатом.

В последних выступлениях и беспорядках, по оценкам французских силовиков, участвовало до 80 тысяч человек. В "новой атаке" предположительно может принять не меньшее количество людей. Это не предел - количество "бунтарей" увеличивается. К призывам властей вернуться к обычной жизни и решать вопросы цивилизованно они глухи. В целях предосторожности в Париже не функционируют музеи, а в центральной части - большинство ресторанов, кафе, магазинов. Огромные убытки несет туристическая отрасль.

Все это происходит не где-нибудь в Африке, или странах постсоветского пространства, за годы независимости не обретших стабильности, а во Франции – богатейшей стране мира! Впрочем, эта богатейшая страна мира обладает и большим революционным опытом. И речь не только о череде восстаний и реакций XVIII века или событий 1830-1870 годов. Уместно вспомнить не столь давние студенческие бунты 1968 года, а то и совсем недавние погромы 2005 года. Французы легки на подъем.

Свое мнение по поводу происходящего у рядовых людей. Предприниматель в туристической отрасли Валерий Хебрелашвили в беседе с корреспондентом "Вестника Кавказа" сказал, что, на его взгляд, нынешние события порождены еще и шатающимися устоями французского общества, переменами, которые приятны или понятны далеко не всем. "Я всю жизнь мечтал о Париже. Почему? Не знаю даже. Как-то так сложилось. Около 10 лет назад мне удалось купить крохотную квартирку в центре французской столицы. После этого я и жена только и мечтали о начале отпуска или праздниках, чтобы пожить в любимом городе. Но с некоторых пор мы остыли к Парижу. Когда выезжаем во Францию, то на Париж у нас день-два, в основном ездим по стране. Я никогда не был националистом, расистом и т.п. – родился, вырос и полжизни прожил в Тбилиси. Кто знает, что такое Тбилиси, тот поймет, что я подразумеваю. Для тех, кто не знает, - Тбилиси это котел, в котором "переварились" и смешались национальности, языки, обычаи, и где, во всяком случае, на бытовом уровне, и в то время, когда я жил там, национальность в городском сообществе не играла никакой роли. Можно было всю жизнь бок о бок прожить с соседом, не зная, что он по национальности грек или курд. Да какое это имело значение, если люди жили, уважая друг друга, избегая противоречий, учитывая взаимные мнения и настроения. А в Париже что-то пошло не так, на мой взгляд. С какого-то момента эмигранты перестали ассимилироваться, перестали вживаться во французское общество. Или сам город и общество уже не смогли "переваривать" такое количество инородцев, которые перебравшись в Париж, продолжали жить по законам и обычаям своих родных мест. Полифония не сложилась, вышла какофония. Мне (а таких как я – россиян, связанных различными обстоятельствами с Парижем, немало, и мы общаемся друг с другом) стало дискомфортно в этом городе, манившем меня с детства. И у других тоже сменилось отношение. Общался с коренными парижанами. То же самое. Многим, очень многим не по душе нашествие с африканского континента и с Востока. Рушится многолетний уклад жизни, в силу чего приходится отказываться от привычек, выработавшихся годами, образа жизни в целом. Знаю случаи, когда парижане в "энном" поколении уезжали жить в провинцию, куда еще не добралась миграционная волна. Мне кажется, что одна из причин вспыхнувшей агрессии, может быть и эта. Бензин – бензином, налоги – налогами, а это наложилось на бурлившее внутри общества недовольство и получился вот такой выброс с погромами, поджогами, мародерством".

Рассказ Хебрелашвили подтверждается историей и другого знакомого. Анри Мошан – этнический армянин, проживший всю сознательную жизнь в Париже, человек с небольшим, но стабильным доходом, свернул все свои дела и несколько лет назад перебрался со всей семьей на историческую родину, где открыл незатейливое кафе во французском стиле: "Невозможно стало. Я просто не мог нормально жить. Это уже совсем не тот Париж, который был. Я боялся дочерей одних выпускать на улицу, хотя мы жили не в эмигрантском квартале. Я трясся, пока сын не возвращался домой с занятий или с вечеринки. Пусть в Ереване я не так обеспечиваю семью как там, пусть доход меньше, пусть семья еще не совсем поняла и приняла местный уклад жизни, но абсолютно точно могу сказать – здесь мы чувствуем себя в большей безопасности".