Поколение "Л". "Лето" Кирилла Серебренникова

Вечером 6 июня зал кинотеатра "Октябрь" был забит битком. Аншлаг перетек и на ночной сеанс. Аплодисментами встречали и анонс "Изображая жертву", и титры, и первый кадр: всякое прямое и косвенное присутствие режиссера. Живая реакция публики, сходу проникшейся отвязностью фильма, сопровождала весь просмотр. Фильм, хоть и вызвал ажиотаж обстоятельствами, имеющими к кино опосредованное отношение, вполне оправдал и эстетический запрос. Во всяком случае, единодушие финальных оваций, пожалуй, было не исключительно гражданским.

Как утверждает Российское информационное агентство "Зонд Новости", на сегодняшний день "Лето" - лучший фильм Серебренникова. Как минимум, самый выразительный. То ли от зрелости, то ли от того, что материал на этот раз попался во многом самоиграющий. Воспоминания Натальи Науменко, легшие в основу сценария, и конкретно ее отношения с Цоем – уже готовая мелодрама. Оставалось найти стиль описательных приемов, который бы вобрал в себя уникальность времени рождения легенды. Что режиссер и сделал, не без свойственной ему провокативности. Есть четкое ощущение, что здесь он имел какое-то личное, эмоциональное отношение к материалу, заметное на фоне рассудочности предыдущих картин. Суть фильма на этот раз состояла не в парадоксальности сюжета, а в попытке нового взгляда на прошлое. "Лето" – удачный опыт слияния формы и содержания, где одно определяется через другое. Черный юмор "Изображая жертву", почвенное самобичевание "Юрьева дня", холодный фрейдизм "Измены" и софистическая прямолинейность "Ученика" уступили место свободному полету самоупоенной режиссуры.

Лирический, смешной и самоироничный фильм, насыщенный густыми парами молодости, музыки и любви, пластически переплетенными в единой духовности – он о ленинградских рок-маргиналах, "тунеядствующих" и жадно глотающих разреженный воздух свободы. Биографичность становления группы "Кино" в целом соблюдена, но не столько она определяет задачи повествования. История одного лета 1981 года, подарившего стране "Кино", рассказана больше типически. "Лето" – динамический образ целого поколения, исчезнувшего так же внезапно, как и империя, которую оно подтачивало своими гитарными рифами.

"Бездельники" гуляют, одни и в компании, бегают на квартирники и в Ленинградский рок-клуб, перманентно курят и пьют и каждый миг живут музыкой, своей и западной (вся музыка, впрочем, для них своя). Они не оттепельные КСПшники, полные пробужденных надежд, но и еще пока не перестроечные анархисты – носители нового нигилизма. Ниспровергательские лозунги и ожидание перемен еще не оформились в соответствующие песни и поведенческие модели. Бездельники – промежуточное поколение, экзистенциально зажатое между жерновами старого и нового, в толчее коммуналок и сидячих залах ДК. Они только примеряют на себя панковский грим, наркоте предпочитают вино, о деньгах рассуждают не дальше сегодняшнего дня. Но смутный призрак надвигающегося "нечто" уже маячит перед глазами, в речи появляется это странное "пока не поздно". И вот уже звучит страшный вопрос: "Сколько Майк зарабатывает на концертах?"… А на своем первом большом концерте вместо дурацкой "Восьмиклассницы" Витя поет о "моем дереве, которое не проживет и недели".

Время – та канва, на которой Серебренников вышивает прихотливо-грубоватый орнамент ностальгического мифа. Это противоречивая субстанция, вечно утекающая вместе с уходящими в армию друзьями и сроками записи альбомов, и в то же время замороженная в устрашающей одинаковости советских квартир и сводок с народных полей и заводов. Ее пытаются фиксировать на кинопленке (герои постоянно снимают "для истории"), подозревая будущую мемуарную важность рядовых попоек. Время и есть главный персонаж фильма, где "лето" – временная кульминация жизни поколения, также неумолимо меняющегося.

История знакомства Цоя с Майком Науменко и его женой Натальей, их тесная дружба-соперничество и маргинальные будни рассказываются плотным языком бытописания. Тактильная достоверность быта, предпочитающая долгие кадры и с всеядностью домашней съемки фиксирующая массу "случайно", временами воскрешает в "Лете" тень отца-Германа. При этом она на равных сосуществует с фантасмагориями и анимацией. Но для полноты и точности высказывания Серебренникову не хватает живой натуры, из-за чего он обильно прибегает к более близкому (еще из театра) его душе сочинительству в духе открытых приемов постмодерна. В сюжет вплетаются музыкальные вставки, в которых тот или иной эпизод предстает в виде клипа на один из тех хитов, что неотступно сопровождают досуг молодых людей. Неприятное столкновение в электричке с патриотом-пропойцей (Александр Баширов) и милицией вдруг оборачивается сумасшедшей погоней по вагонам под Talking Heads "Psycho Killer'а", где Цой, раскидывающий врагов, откровенно напоминает свой героический прототип из "Иглы". Пьяненькая мадам в красном платье из телефонной будки изливает горе в манере Blondie, поющих про "лучший в мире день". А стерильное исполнение Майком песни в Ленинградском клубе предлагается увидеть сквозь призму угара рок-концертов начала 1990-х.

Откровенно нарушая условность черно-белой романтической притчи (или пародируя жанровость мюзикла), здесь бродит никем не замечаемый персонаж – с виду и один из тусовки, и современный хипстер. Одновременно и гость из будущего, и незримый гений настоящего, он обращает резонерские комментарии в экран и "запускает" эти клиповые панк-апокрифы. В них мир героев предстает в оболочке того сумасшедшего космоса, в котором они сами существуют в своих мечтах. Так автор картины аналитически измеряет их творческую природу: в сопоставлении с моделями будущего и несбыточного – тем самым сублимируя за них не нашедшее выхода бунтарство.

"Лето" – в той же степени социально заостренная, сколь и поэтически одухотворенная картина. Любитель провокационных обобщений, Серебренников здесь, с одной стороны, восхищается своими героями, с другой, беззлобно над ними посмеивается. Не важно, что этот контрапункт романтической мелодрамы и фантазерского трэша здесь искусственно сконструирован. Фильм все-таки не простая ностальгическая сага, и Серебренников не интуитивист, а семиотик. Поколение "лета" для него в равной степени и объект любви, и подопытный экземпляр, и наглядное пособие. Эти во многом безупречные ребята, нестяжатели, правдолюбцы как в искусстве, так и в любви, родившиеся в насквозь порочной стране (потому, что таков закон поколенческих мифов), изображены такими не ради них самих. Через них мы в очередной раз наблюдаем свои советские истоки. В этом смысле "Лето" вписывается в тренд "советской темы" и встает в один ряд с теми же "Стилягами" и "Довлатовым". Бездельники – обратная сторона теперешних нас, одновременно предостерегающая и льстящая.

Обильное цитирование фактов, изображений и мелодий из мира рок-музыки прошлого, а так же прозрачные аллюзии на сегодняшний  день объединяют зал в порыве узнавания своих. Даже если ты не слушал Т.Rex в восьмидесятых (хотя бы потому, что не жил), то на просмотре немножко становишься их фанатом. Фильм имеет явный адресат в лице духовных наследников Цоя и Майка Науменко, т.е. всех неравнодушных к "настоящей" жизни, не приемлющих косность и мракобесие.

Помимо динамичной фактуры "Лето" подкупает актерским составом. В роли Майка Науменко – Рома "Зверь", удививший всех попаданием в число каннских лауреатов. В принципе, выбор его на роль звезды до-"киношного" рока, объясним: последний из рок-могикан нового времени, солист "анималистической" группы (ср. "Зоопарк" Науменко) и просто подходящий типаж. Но это случай не только символического камео, соединяющего два века. Рома Билык действительно солирует, играя доброго советского рокер-интеллигента, ни в чем не уступая профессиональным партнерам. Думается, что часть каннской позолоты за лучший саундтрек он вполне мог бы отнести и на счет своей игры.

Исполнительский состав вообще, как всегда, довольно крепкий. На этот раз он еще и весьма представительный. В эпизодах появляются те, кто воочию застал "лето": Лия Ахиджакова, Елена Коренева (женщина в красном), Сева Новгородцев, Александр Баширов – со своими яркими сценами-репликами.

Некоторые, как Юлия Ауг и Александр Горчилин, уже играли у Серебренникова в предыдущих фильмах. Многоликий хор маргиналов и простых ленинградцев режиссерские задачи выполняет ровно, с пониманием стиля.

Основное трио – Цой и чета Науменко – по сюжету связанное необычным, в духе времени и субкультуры, любовно-творческим треугольником, достойно отдельного упоминания. Ирина Старшенбаум в роли Натальи Науменко невероятно естественна в своей молодой женской мудрости. На ее фоне корейский актер Тео Ю больше обозначает Виктора Цоя, не разоблачая той немного мрачной загадочности, с которой "вечно живой" взирает на нас с кривоарбатской стены. Красивая песнь не сложившейся любви Вити и Наташи несет в себе ген судьбы всего поколения. Вчерашний Витя-бездельник поет песню про дерево под всплывающие графическим титром даты своей жизни, тем самым становясь Цоем-пророком. Майк Науменко (чей век также измерен титром) уходит из зала на середине песни. Пестрый угар картины остывает в элегическом финале.

Добавил ли фильм "Лето" нового топлива в очаг неостывшей любви к Цою? Или новых граней осознания советского прошлого? Яркое и фактурное, "Лето" как-то настырно перехватывает эстафету "Заставы Ильича" или "Ассы", а сам Серебренников, как будто сознательно встает на путь культового режиссера. Сбудутся ли эти надежды и благодаря чему: зрительской любви к искусству или гражданской любви к мученикам – покажет время.