ВРАГ МОЕГО ВРАГА

Рост напряженности вокруг иранской ядерной проблемы еще раз заставляет осмыслить ее значение для России. И, конечно же, роль самой России в этом процессе.

Москва участвует в развитии иранских ядерных технологий, например, в постройке исследовательского атомного реактора в Бушере. С середины 1990-х интересы Тегерана находились под защитой российского «зонтика», включающего как дипломатические (блокирование вносимых США антииранских резолюций в Совбезе ООН), так и военные моменты - поставки вооружения, в том числе зенитно-ракетных комплексов малой дальности Тор-М1, которые стали «ядром» иранской ПВО и ПРО вокруг созданных ядерных объектов.

Венцом этой защиты против потенциальной угрозы со стороны США и Израиля должна была стать продажа ЗРК С-300, которые были созданы в 1970-х, но по многим параметрам превосходят даже современные американские комплексы «Пэтриот» и позволяют вести борьбу с самолетами, крылатыми и даже баллистическими ракетами. А по своим тактико-техническим характеристикам отличаются от «Торов», как «Мерседес» от «Оки».

Переговоры о поставках знаменитого российского оружия велись как минимум с 2007 года. И вдруг в апреле СМИ сообщили о неожиданном повороте в почти уже решенном вопросе. Сделка стоимостью в 800 млн долларов оказалась то ли приостановленной, то ли вообще замороженной на неопределенный срок. На первом варианте настаивают проарабски настроенные наблюдатели, на втором – те, которые симпатизируют США и Израилю. С-300 представляли наибольшую угрозу для израильских ВВС ввиду намерения Тель-Авива (с приближением появления у Тегерана атомной бомбы) нанести удар по иранским ядерным объектам. Теперь же без современных российских ракет у Ирана вероятность успеха такого удара многократно возрастает.

Называют даже цену отказа России от поставок С-300 - контракт на покупку Москвой израильских беспилотных самолетов, общей стоимостью в 50 млн долларов. Причем, по заявлениям российских официальных лиц, речь идет не просто об использовании чужой военной техники – но и об ознакомлении с примененными в ней новыми технологиями.

В итоге произраильское лобби бьет в литавры, а проарабское – утешает себя тем, что окончательный отказ России от поставок оружия Ирану официально не озвучен. Но неужели действительно Москва приостановила переоснащение иранской ПВО только из-за стремления получить доступ к современным технологиям в создании беспилотников? Конечно, этот они нужны при проведении антитеррористических и разведывательных операций и позволяют не подвергать риску жизни военных летчиков. Но как показал опыт применения таких самолетов в Афганистане, эффективность их не столь уж высока. Во всяком случае, главной цели – уничтожения Бен Ладена - США с их помощью не достигли. Да и отношение к жизни своих солдат в России пока еще не столь трепетное, как в тех же США, когда фоторепортаж с трупами нескольких погибших морпехов заставил Вашингтон вывести войска из Сомали.

Те, кто склонен обвинять Кремль едва ли не в «продаже за 30 сребреников интересов братского Ирана» ошибаются, ведь контракт на израильские самолеты играет для России второстепенную роль. Как, впрочем, и 800-миллионый иранский контракт… Тогда какие же факторы могли привести к принятию Москвой решения по иранскому «зенитно-ракетному вопросу»?

Взглянем на историю российско-иранского сотрудничества. До падения в 1979 году шахского режима Иран целиком и полностью ориентировался на США, но после исламской революции и захвата в заложники сотрудников американского посольства, ирано-американские отношения испортились донельзя. Некоторое время Тегерану удавалось сохранять эпизодические контакты с европейскими государствами, в том числе и в военной сфере, но и они большей частью были свернуты после начала войны с Ираком.

СССР в то время также поддерживал режим Саддама Хусейна – не столько из-за каких-то особых симпатий, сколько из-за антипатий к аятолле Хомейни, преследовавшего местных коммунистов с рвением, не снившимся и шаху. Секулярно-диктаторский режим импонировал атеистической Москве больше, чем воинствующий исламизм.

Ситуация стала радикально меняться с начала 1990-х. Сначала Горбачев принес в жертву «новому мышлению» особые отношения с Багдадом во время операции «Буря в пустыне», сообщив союзникам по антииракской коалиции специальные коды для проданных Ираку советских ракет ПВО. Такая предосторожность всегда предусматривается при экспорте оружия за рубеж, чтобы в форс-мажорных обстоятельствах исключить возможность его применения по продавцу. Но в 1990 году советские ЗРК в составе иракской армии утратили возможность стрелять по американским самолетам, что предопределило ее скорое поражение.

Смерть имама Хомейни в 1989 году и падение коммунистического режима в России в 1991 году подвигли Тегеран и Москву к более тесному сотрудничеству. Муллам, даже и после смягчения прежнего радикализма все равно было трудно найти союзников на Западе. Кремль же, оказавшись с разваленной «шоковыми» реформами экономикой, для притока валюты нуждался в рынках сбыта – хотя бы дорогостоящей продукции военно-промышленного комплекса. Так и началось строительство иранских ядерных объектов российскими строителями с их последующей защитой российским же оружием.
К чему это привело, читайте завтра в материале «Дружба дружбой – а бомба врозь».