Валерий Ворона: "В информационном поле России нет академической культуры"

Российский скрипач, музыкальный педагог, общественный деятель, кандидат искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств РФ, ректор Государственного музыкально-педагогического института имени М.М. Ипполитова-Иванова Валерий Ворона рассказал с "Вестнику Кавказа" о музыкальном образовании в России и о проблемах сохранения российской музыкальной традиции. Продолжение. Начало см. Валерий Ворона: "Баку - одна из крупных мировых столиц на карте музыкальной культуры".

- Есть ли какой-то рецепт качественного музыкального образования?

- Этими рецептами занимается наш фонд ”Русское исполнительское искусство”, благодаря которому у людей появляются возможности реализовывать свои идеи. Раньше этого не было - мы все работали по программам, которые спускались сверху. Я до 40 лет преподавал, играл, но я не мог ничего предпринимать со своей стороны, а лишь исполнял государственные задачи. Потом распалась страна, наступило лихое время, начался отток за рубеж музыкантов, педагогов. Мы пытались этому как-то противостоять, привлекли внимание к проблеме, к тому, что наша музыкальная традиция - одна из важных миссий в мире. Наша школа, лидирующая в мире более 100 лет, дала целую плеяду выдающихся музыкантов, которые вошли в историю, и этого нельзя было потерять. Получалось, что до нас все созидалось, а на нашем веку стало рушиться. При этом музыкальная культура сохранялась во все поворотные моменты истории. Ипполитов-Иванов занимался созиданием в гражданскую войну, в Отечественную войну музыкальная элита была вывезена в эвакуацию. Тогда не потеряли ни педагогов, ни молодых музыкантов.

А после развала СССР музыкальная культура оказалась на периферии общественного сознания. Надо понимать, что без великих педагогов не может быть великих музыкантов. Без великого музыканта мы не поймем величия композитора. Педагогическая школа - фундамент. Иначе вся музыкальная сокровищница обесценивается. Те педагоги, которые разъехались, создали очаги культуры и в Европе, и в Америке, и на Востоке. Правительства многих стран поняли, что в эту сферу выгодно вкладывать серьезные деньги, ведь культура создает в обществе интеллектуальную среду, на основе которой происходят позитивные процессы во всех областях. Россия была лидером музыкальной культуры более ста лет.

- А какова ситуация в России сейчас?

- Сейчас пошла позитивная риторика в сфере культуры. Я был при Ельцине в Совете по культуре и при Сергее Нарышкине в Госдуме в Совете по культуре. Сегодня есть понимание того, что если мы будем экономить на культуре, то разоримся на тюрьмах. На Западе все это поняли.

Кстати, недавно мы ездили с молодежным оркестром в Корею. Там четыре канала показывают классику, вся молодежь ориентирована на академическую культуру, ей не интересны ни ночные клубы, ни наркотики, никакие праздные развлечения. Они живые люди, но у них нормальные приоритеты.

Россия - страна высших достижений в культуре, наша музыкальная школа сейчас доминирует во всех республиках бывшего СССР, создана хорошая база, но мы оторваны от людей. В информационном поле нет академической культуры. В глубинке выросло целое поколение, которое не видело живых музыкантов, даже инструменты. Что они видят по телевизору? Эстраду, фильмы ужасов! Больше ничего! Нам говорят, что классика не дает рейтинга, поэтому ее и не показывают. На самом деле рейтинг классики должны формировать сами СМИ. Чем людей кормят, то они и едят. Создавайте! Это ваша главная функция.

Когда мы приехали в глубинку, я думал, что никто не пойдет на наши концерты. Но были аншлаги. Люди этой чернухой уже так наелись, что хотят чего-то настоящего, у них сейчас есть в этом потребность. Слава богу, создали образовательный центр "Сириус" в Сочи. Думаю, что эта тема будет развиваться. Мы уже 20 лет говорим об этом, проводили фестивали. Была программа "Золотой талант", где мы отбирали лучших музыкантов, платили им и их педагогам стипендии и проводили ежегодный концерт в Большом зале консерватории, на который приглашали лучших, по нашей версии, музыкантов сезона от 7 лет до звезд. Он назывался "Новый век русского исполнительского искусства."

Кроме того, мы с Мстиславом Ростроповичем учредили международную премию в области музыки, чтобы поддерживать эту сферу. Сейчас мы с Максимом Венгеровым создали премию для педагогов, ведь осталось всего пять-шесть человек из уходящего поколения, которые воспитывают настоящие кадры. Молодежь перестала идти в музыкальную педагогику, потому что эта профессия перестала кормить. В советское время это была элитная профессия, считалось, что это очень престижно и интересно. Педагоги себя чувствовали элитой общества, понимали, что занимаются чем-то очень важным и для страны, и для мира. Сейчас престиж профессии упал.

Поэтому мы пытаемся делать такие программы, искать спонсоров для продвижения молодежи на концерты, фестивали, радиопередачи, чтобы привлекать внимание к этой сфере.

Мы создали проект Музыкальный образовательный театр, в рамках которого в сказочной, игровой форме делаем музыкальные представления, спектакли - обучающие, игровые, развивающие, рассчитанные на детскую и юношескую аудиторию. В этом есть потребность. На эти концерты хорошо идут и дети, и родители. Если мы не хотим упустить одно из наших конкурентных преимуществ, то надо в ближайшие годы обратить самое пристальное внимание на всех уровнях - и общественности, и государства – на музыкальную культуру.

- Принятый в 2014 году закон о меценатстве принес положительные изменения?

- Сейчас стали создаваться эндаумент-фонды. Их уже около 150. Они работают еще не так, как хотелось бы, и наполняются с трудом. Чтобы они успешно существовали, нужен абсолютно прозрачный бизнес, но сейчас многим невыгодно показывать свои доходы. Когда людям станет выгодно показывать прибыль, нас ждет большой всплеск. МГИМО, Менделеевка (Российский химико-технологический университет), консерватория создали свои фонды. Там деньги небольшие, хотя по нашим понятиям неплохие.

Размер эндаумент-фонда Гарвардского университета - 36 миллиардов долларов. Университет живет на 10-20% от этой суммы ежегодно. Эндаумент-фонды страховые, поэтому организация живет на проценты. Однако 3,5 миллиарда в год - неплохая сумма для развития университета.

Если мы не хотим отставать, надо, чтобы законодательство способствовало меценатству. Если у нас в экономике будет развиваться цивилизованный порядок ведения бизнеса, то это станет серьезным шагом. Сейчас уже хорошая динамика есть, но сразу ничего не бывает.