К вопросу "о праве на отделение": кейс Нагорного Карабаха

2018 год щедр на юбилеи, среди которых и 100-летие "14 пунктов" президента США Вудро Вильсона (1913-1921), легших в основу Версальского мирного договора, завершившего Первую мировую войну и заложивших основы мультилатерализма в виде создания международной организации – Лиги Наций. В доктрине Вильсона, призванной создать "принципиально новую систему международных отношений", среди вопросов "открытости мирных договоров", "устранения экономических барьеров", "сокращения национальных вооружений", "освобождения территорий" и "беспристрастного разрешения колониальных споров" содержался и принцип самоопределения в виде "возможности автономного развития народов" [Австро-Венгрии].

Однако, как справедливо замечает американский политолог Джозеф Най, принцип, который, "по мнению Вильсона, должен был принести стабильность в Центральную Европу, был использован Гитлером в 1930-х в целях ослабления хрупких новых государств региона", тем самым зарекомендовав себя как "неоднозначный моральный принцип". Свидетельством тому служат недавние события в испанской Каталонии и иракском Курдистане.

Доктринальный интерес к рассматриваемому вопросу значительно возрос после окончания холодной войны и возникновения этнических и территориальных конфликтов на бывших просторах СССР и Югославии. Среди конфликтов на постсоветском пространстве - армяно-азербайджанский нагорно-карабахский конфликт, который на протяжении трех десятилетий ошибочно представляют в контексте коллизии двух императивных (jus cogens) принципов международного права – принципа территориальной целостности государств и принципа права народов на самоопределение. Принципиальное значение в данном случае имеет необходимость разграничения принципа права народов на самоопределение и проблемы отделения (национального) меньшинства с целью одностороннего выхода из состава страны проживания с последующим созданием собственного государства [1].

Как известно, принцип равноправия и самоопределения народов содержится в Уставе ООН, провозглашающем "развитие дружественных отношений между нациями" на основе этого принципа (п.2 ст. 1), а также в контексте "создания условий стабильности и благополучия, необходимых для мирных и дружеских отношений между нациями" (ст. 55). Кроме этого, статья 73, посвященная несамоуправляющимся территориям, а также 76(б) о "развитии в направлении к самоуправлению или независимости населения территорий под опекой", также косвенно затрагивают данный принцип.

Дальнейшее развитие и закрепление рассматриваемый принцип находит в Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам  от 1960 года в виде права на самоопределение, при этом с важным ограничительным положением о том, что "любая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава ООН". Несмотря на тот факт, что право на самоопределение в этом документе подразумевалось исключительно в рамках процесса деколонизации, оно не избежало расширительного толкования, печальные последствия которого мир наблюдает на протяжении ни одного десятилетия.

В 1966 году ООН были приняты Международные пакты о правах человека , содержащие аналогичные статьи о "праве всех народов на самоопределение" и их возможности "свободно устанавливать свой политический статус", а также обеспечивать "свое экономическое, социальное и культурное развитие", тем самым способствующие рассмотрению этого коллективного права (права народов) вне колониального контекста.

Однако в принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 году Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, принцип равноправия и самоопределения народов вновь предстает в контексте деколонизации, а также подчинения народов иностранному игу, господству и эксплуатации. Этот документ, также как и Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам, содержит положение о необходимости соблюдения территориальной целостности государств.

Это положение закреплено в Венской декларации и программе действий, принятой в 1993 году на Всемирной конференции по правам человека, регламентирующей право народов на самоопределение в контексте колониального и чужеземного господства и иностранной оккупации.

Анализ этих документов приводит к выводу о том, что современная концепция самоопределения базируется на двух ключевых аспектах:

1) "внутреннем", согласно которому "все народы имеют право беспрепятственно осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие без вмешательства извне";

2) "внешнем", предполагающем, что "все народы имеют право свободно определять свой политический статус и свое место в международном сообществе на основе принципа равноправия и с учетом примера освобождения народов от колониализма, а также запрещения подвергать народы иностранному порабощению, господству и эксплуатации" [1, c.91].

При этом, несмотря на отсутствие общепринятого определения понятия "народ", ряд авторов справедливо подразумевает под ним "весь народ", а не отдельные "этносы" и группы [1],[2]. Такое понимание находит свое нормативное закрепление в рамках регионального института – СБСЕ (ОБСЕ), в частности в принятом в 1975 году Хельсинском Заключительном акте, предусматривающем возможность народов [суверенных государств] распоряжаться своей судьбой и определять свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие. Данное положение было продиктовано историческими предпосылками и политическими реалиями того периода, сложившимися по итогам Второй мировой войны, обусловившими необходимость нормативного закрепления вопроса обеспечения прав человека, а также статуса неприкосновенности новых государственных границ в Европе. Так, важной вехой в развитии принципов, которыми государства-участники должны руководствоваться во взаимных отношениях, по праву может считаться провозглашение в Заключительном акте незыблемости территориальной целостности государств и их обязательств по воздержанию от того, "чтобы превращать территорию друг друга в объект военной оккупации или других прямых или косвенных мер применения силы в нарушении международного права".

Таким образом, право народов на самоопределение, предполагающее уважение фундаментальных прав человека ("внутренне самоопределение"), а также установление политического статуса территории, определенного народом, находящимся под колониальным гнетом или другими формами иностранного господства либо оккупации ("внешнее самоопределение"), предусмотрено международным правом, более того, является одним из его основных принципов и имеет характер erga omnes (обязательства государств перед всем мировым сообществом в целом) [1]. Распад колониальной системы после завершения Второй мировой войны и освобождение более 2 млрд человек от иностранного господства подпадает под определение данного принципа, который следует отличать от попыток одностороннего отделения национальных меньшинств от территорий суверенных государств, представляющих для нас интерес в контексте армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта.

В этой связи целесообразным представляется проведение четкой грани между национально-освободительной войной и сепаратистским, а также ирредентистским движениями национальных меньшинств, подпитываемых поддержкой "материнских" стран. Так, Декларация ООН о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам от 1992 года, содержит положение, согласно которому "ничто в Декларации не может быть истолковано как допускающее какую бы то ни было деятельность, противоречащую целям и принципам Организации Объединенных Наций, включая принципы уважения суверенного равенства, территориальной целостности и политической независимости государств". Более того, Комментарий к Декларации гласит, что "права меньшинств не могут служить обоснованием требований об отделении от государства или его расчленения", что в дальнейшем находит свое подтверждение в рамках таких региональных соглашений, как Конвенция СНГ об обеспечении прав лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам от 1994 года и Рамочной конвенции Совета Европы о защите национальных меньшинств от 1995 года [1, c.94-95].

С учетом того факта, что "отделение" подпадает под действие национальной юрисдикции государств, последние вправе подавить подобные попытки [1, c. 96] [3]. В качестве примера можно указать военный конфликт на территории бывшей Социалистической Республики Хорватия, вызванный ее выходом из состава Югославии в 1991 году и попыткой сербского населения (Республика Сербская Краина, самопровозглашенное государство сербов) создать свое государство на территории Хорватии, расцененное последней как попытка присоединения к Сербии, что было впоследствии подтверждено международным трибуналом по бывшей Югославии. В результате военных операций стране удалось сохранить территориальную целостность и ликвидировать непризнанную республику [4], [2]. Диаметрально противоположным является прецедент того же "югославского кризиса", связанного с признанием государственности Боснии и Герцеговины, что стало следствием волеизъявления большинства ее населения [1], [4].

Предъявление претенциозных требований отделившихся территорий на предмет их признания в качестве субъекта международного права, актуализирует второй важный аспект в рассматриваемой проблематике – соответствие общепризнанным критериям государственности. Международная конвенция о правах и обязанностях государства, заключенная в Монтевидео (Уругвай) в 1933 году представляет собой первую попытку кодификации международно-правовых признаков государства. В соответствии с Конвенцией, государство как субъект международного права должно обладать такими признаками, как постоянное население, определенная территория, правительство, а также способность вступать в отношения с другими государствами.

Применительно к армяно-азербайджанскому нагорно-карабахскому конфликту, не вызывает сомнений тот факт, что так называемая "Нагорно-Карабахская Республика", созданная на оккупированных территориях Азербайджана в результате оккупационной политики Армении, сопровождавшейся этническими чистками азербайджанского населения, и не получившая признания со стороны субъектов международного права – государств и международных организацией, будучи подконтрольной Армении, не обладает суверенной властью и соответственно, не может быть признана независимым политико-территориальным образованием. Данное заключение содержится не только в политических документах, принятых международными организациями (к примеру, The conflict over the Nagorno-Karabakh region dealt with by the OSCE Minsk Conference, PACE, Resolution 1416 (2005)), но и в решениях Европейского суда по правам человека, представляющих правовую оценку тех событий. Такие факты, как периодическое проведение вооруженными силами Армении на оккупированных территориях Азербайджана военных учений, прохождение гражданами Армении воинской службы в зоне конфликта, а также комплектация Арменией незаконных военных формирований были учтены Судом и приняты в качестве доказательства того, что Армения осуществляет эффективный контроль на этих территориях. "Более того, ссылаясь на Гаагскую конвенцию 1907 года о законах и традициях сухопутной войны и Женевскую конвенцию 1949 года о защите гражданского населения во время войны, Суд постановил, что контроль относится к понятию военной оккупации, признав тем самым факт оккупации Арменией территорий Азербайджана" ("Вестник Кавказа", Европейский суд отверг претензии так называемой "НКР"). Таким образом, решениями международного судебного органа (см.: Chiragov and Others v. Armenia, application no. 13216/05; Muradyan v. Armenia (application no. 11275/07)), имеющими обязательную юридическую силу для государств-участников Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 1950 года, армянские спекуляции по вопросу самостоятельности марионеточного режима "НКР" и требования "трехстороннего формата переговоров" с участием последней, терпят окончательное фиаско. Армения, осознавая юридическую несостоятельность своей позиции, предпринимает отчаянные шаги по организации визитов лидера карабахских сепаратистов Бако Саакяна за рубеж, представляя их "официальными визитами главы государства", а также незаконные поездки парламентариев других стран на оккупированные территории Азербайджана, при этом сопровождая их провокационными призывами к признанию сепаратистского режима в качестве субъекта международного права. Безусловно, подобные шаги, направленные на легитимацию оккупационной политики Армении (изначально, под лозунгом "miatsum", предполагающим присоединение НКАО к Армении, а впоследствии – под ширмой права народов на самоопределение), не влекут никаких правовых последствий. Однако они являются очевидным проявлением неспособности Армении, заинтересованной в сохранении статус-кво, к политическому урегулированию конфликта, что должно послужить сигналом для стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ.

Необходимо также упомянуть совместное заявление Минской группы ОБСЕ в связи с двадцать четвертой сессией Совета министров иностранных дел государств-членов ОБСЕ в декабре прошлого года, отличившееся от предыдущих упоминанием принципа равных прав наравне с принципами неприменения силы или угрозы силой, территориальной целостности и самоопределения, на которых базируется процесс мирного разрешения конфликта. Данное положение подразумевает необходимость предоставления равных прав азербайджанской и армянской общинам Нагорного Карабаха для участия в политическом процессе после деоккупации азербайджанских территорий для определения будущего правового статуса региона в рамках территориальной целостности Азербайджана. Кроме этого, данное заявление является очередным свидетельством неправомерности проведения 12 декабря 1991 года референдума о "независимости" Карабаха с участием исключительно армянского населения региона, а также незаконности его результатов с точки зрения международного права.
 

1. Мамедов И., Мусаев Т. Армяно-Азербайджанский конфликт: история, право, посредничество, 2006.

2. Эйде Э. Возможные пути и средства облегчения мирного и конструктивного решения проблем, связанных с меньшинствами", доклад. (Док. ООН E/CN.4/Sub.2/1993/34).

3. Crawford. Response to Experts Reports of the Amicus Curiae, 1998.

4. Дейтонское соглашение (The General Framework Agreement for Peace in Bosnia and Herzegovina), 1995.