Владимир Луценко: "Союзников у России три — армия, флот и спецслужбы"

20 декабря исполнилось 100 лет органам госбезопасности России. Сохранившиеся традиции ВЧК — КГБ — ФСБ до сих пор остаются одними из важнейших элементов российской государственности. О юбилее, роли и задачах, которые выполняют силовики на пути борьбы с терроризмом, "360" рассказал президент группы предприятий "СтелЛс" Владимир Луценко, который начинал карьеру в КГБ Армении в 1977 году, когда террористы Затикян, Багдасарян и Степанян взорвали вагон московского метро. В интервью Луценко коснулся и тогдашней ситуации в Закавказье: ″Азербайджан — один — с помощью своей нефти давал в бюджет, а остальное Закавказье все было на дотациях. Но, вместо благодарности был совсем другой эффект. Но это опять же ошибки политиков, а не спецслужб. Мы ставили во главу угла борьбу с национализмом. Мы понимали, что Затикян, взорвавший детей, возвращавшихся с московской елки, был просто фашистом″.

″Вестник Кавказа″ приводит полный текст интервью опубликованного на сайте 360tv.ru.

— Владимир Васильевич, вы как ветеран антитеррора были удостоены многих ведомственных и правительственных наград. Ваше имя знают специалисты. Что означает для вас 100-летие спецслужбы?

— Первую свою медаль в жизни я получил к 60-летию  ВЧК-КГБ СССР. Вторую по случаю 70-летия силового ведомства. Не успел оглянуться, как уже мы отмечаем 100-летие. Что я могу сказать? Чем больше живу, тем больше уверен, что наш император Александр III ошибся, когда сказал, что у России есть всего два надежных союзника — ее армия и флот. Нет! Союзников у России три — армия, флот и спецслужбы — других нет. Спецслужбы на протяжении всей истории нашей страны, какая бы она не была сложная, противоречивая, защищали страну, суверенитет и народ. Другим они не занимались. Спецслужбы — это орудие политиков, к сожалению. Поэтому все самые неприятные, критикуемые и проклинаемые моменты в истории спецслужб я отношу к деятельности политиков.

— Спекуляций на эту тему много.

— Спецслужбы призваны только защищать и оберегать наше государство. Так они воспитаны, воспитывались и будут воспитываться во веки веков.

— Расскажите подробнее о том, как вы начинали свою службу?

— Просто. Студенчество и активная работа в студенческих строительных отрядах.

— Как подбирали?

- Был приказ об отборе кандидатов в органы госбезопасности. На первом месте — хорошая успеваемость. Я был отличником, и у меня был свободный график посещений. На втором — занятия общественной работой. В студенческих строительных отрядах руководил отрядом "Энергия", мы строили линии электропередачи. Мне не доводилось проводить летние каникулы "на пляже". Мы все время строили, строили… и это нам доставляло удовольствие. Мы укреплялись в профессиональном плане и в принципе зарабатывали деньги, на которые потом целый год себя достаточно уверенно чувствовали, как студенты.

— Физкультура была на третьем месте?

— Надо было быть спортсменом. Я был мастером спорта по волейболу. Выступал за сборную области. Заприметили, пригласили, предложили работать. Сыграла "романтика" и я в итоге согласился. Перед этим отработал на производстве, два года инженером, сходил в армию, а потом Минск, спецшкола. После ее окончания нам предложили более "романтическую" работу вместо возвращения на родину, в мою Кировскую область. Моя любимая Вятка [река — прим. "360"] казалась спокойным оазисом. Это была закрытая область, там не было иностранцев испокон веков. Там были одни оборонные предприятия. Поэтому, конечно, когда нам предложили окунуться с головой в боевую работу и поехать в Закавказье работать, то мы согласились, не зная, какие испытания последуют. Мы никогда не были в Закавказье. Было тяжело. Совсем другой менталитет, язык.

— Чем пришлось заниматься?

— Я был зачислен в КГБ Армении, в 5-й отдел. На весь комитет было примерно 25 русскоязычных специалистов из нескольких сотен офицеров. Нас встретили очень доброжелательно. Мы завели многих друзей. Выучили язык в какой-то мере. И стало проще. Попал я туда как раз в 1977 году, когда Затикян, Багдасарян и Степанян, три террориста, взорвали вагон московского метро на перегоне между станциями "Измайловская" и "Первомайская". Второй взрыв прогремел в продуктовом магазине на улице Дзержинского рядом со зданием КГБ СССР. И третий — у магазина продуктов на улице 25 Октября.

Вся страна погрузилась в это событие. Тогда день и ночь работали все, от участкового до генерала. В конце концов поймали преступников, но только после того, как они попытались произвести взрыв уже на Курском вокзале. Для меня это была очень большая школа. Я принимал участие, как рядовой сотрудник. Дальше специализировался по линии борьбы с терроризмом. Начался очень неприятный в мире процесс. Мы это почувствовали, когда у нас произошел захват самолета. Отец и сын Бразинскасы [литовцы предприняли попытку угнать пассажирский авиалайнер Ту-134А авиакомпании "Аэрофлот" в ноябре 1983 года с целью бегства из СССР — прим. "360"] совершили террористический акт.

— Вы участвовали в создании системы "Набат"?

— Я участвовал в разработке планов проведения операции "Набат". В частности она была призвана пресечь деятельность террористов во время захвата воздушных судов в любой точке нашей страны. Серьезная система. Главное, что мы отработали ее "в натуре", то есть во время учений. Действительно все было серьезно поставлено в масштабе страны. Это привело к большим успехам. Спустя много лет, когда в Уфе три наркомана, беглых солдатика, захватили самолет, оперативные действия были реализованы успешно [захват самолета Ту-134 в аэропорту Уфы в сентябре 1986 — прим. "360"].Обошлось без жертв. Сработала система по плану "Набат".

— Как вы оказались в столице?

— Меня пригласили в Москву. Я занимался борьбой с терроризмом в 5-м Управлении КГБ СССР. Оно занималось разными вопросами, это было одним из самых сильных управлений в оперативном плане. Данный орган создавался Юрием Владимировичем Андроповым, гениальным человеком. У него были великолепные помощники. Например, руководитель 5-го Управления Филипп Денисович Бобков, талантливейший человек. Они создали школу оперативной работы, создали Управление. И вот тогда была уже понятна структура самого управления, где у нас, что у нас, какие самые болевые точки страны, куда будет нанесен удар противником, где может произойти трагедия. В 5-м Управлении самым сильным отделом был 2-й по борьбе с национализмом. А в этом отделе были подразделения, где я прослужил одним из руководителей. Самым большим подразделением было — украинское направление, второе по сложности — Прибалтика, третье — Закавказье, а остальное "так себе". В смысле оперативная обстановка в других регионах была значительно проще.

— Центральная Азия не беспокоила?

— Никто не боялся каких-то серьезных процессов в Средней Азии, как и в нашей братской, родной Республике Беларусь. Ее на карте горячих точек не существовало. Это была идеальная республика, как и сейчас есть, наверное. В то время нас не беспокоила и Молдавия.

— Теперь ситуация ухудшилась?

— В принципе как складывалась ситуация, так она и "аукнулась". И наш противник, который сейчас рядится в тогу сверхтолерантного, цивилизованного западного общества, в то время был менее терпимым и воспитанным. На Россию шел поток, 24 часа в сутки вещали радиостанции. Что они вещали? Они не вещали так, как сейчас. Тогда было совсем по-другому. Тогда 24 часа на языках наших республик примерно "бабахалось" одно и то же, а именно: "русские вас объедают". Если бы не было русских, которые дураки и пьяницы, вы бы жили, как в Швейцарии.

Эта идея пробивалась вовсю на украинском, армянском, грузинском и на всех остальных языках. Этот тезис был далек от толерантности. Нас все время сталкивали лбами, жесточайшим образом. С помощью клеветы, фальсификаций, "оболванивания" людей. Голодомор не сегодня придумали. Тогда придумали. Что Советский Союз специально замучил бедных украинцев голодом, чтобы захватить Украину. Армянам говорили: "ну что вы, посмотрите, как вы хорошо живете", а прибалтам: "вы же цивилизованные". Республики действительно жили немного лучше, чем центральная Россия.

— Помогали деньгами?

— Не дотационных республик было довольно мало. Украина приносила много в бюджет, но это была развитая за счет всего Советского Союза республика. Прибалтика сидела на дотациях. Закавказье — аналогично. Азербайджан — один — с помощью своей нефти давал в бюджет, а остальное Закавказье все было на дотациях. Но, вместо благодарности был совсем другой эффект. Но это опять же ошибки политиков, а не спецслужб. Мы ставили во главу угла борьбу с национализмом. Мы понимали, что Затикян, взорвавший детей, возвращавшихся с московской елки, был просто фашистом.

— Владимир Васильевич, ФСБ известна, пожалуй, всем жителям нашей страны, а также иностранцам. Но что такое Федеральная служба контрразведки Российской Федерации (ФСК РФ)?

— Было КГБ СССР. В нем были Управления контрразведки, военной контрразведки, 5-е управление, в котором я служил, которое занималось идеологической борьбой, с национализмом, терроризмом и другие. После развала Советского Союза началась чехарда в реорганизации спецслужб. К руководству приходили случайные люди, а профессионалы вымывались. На каком-то этапе спецслужбу назвали ФСК. Это опять же из-за стыдливости перед Западом. Обозвать спецслужбу Федеральной службой контрразведки, мол сказать, что "мы только со шпионами боремся, у нас общество — монолитное". Самое страшное, что это был как раз период 90-х годов. Из каждой организации уходили специалисты и приходили "Литвиненки". При каждой реорганизации появлялось все больше и больше проходимцев.

— Сейчас ситуация стабилизировалась?

— Да. Сотрудники ФСБ прошли через очень сложный период, чеченскую войну и доказали эффективность своей работы. Любая бездумная реорганизация — это беда.

— Позволю себе еще вопрос. Вы стажировались в Центре по борьбе с терроризмом ЦРУ США в 92-м…

— Был период очень непродолжительный, с развала Советского Союза, до бомбежки Югославии, когда наши политические деятели вдруг подумали, что американцы действительно хотят с нами дружить. Был такой очень небольшой период. И тогда американцы пригласили нас — тех, кто борется с терроризмом — в США, чтобы провести совместную стажировку. В телеграмме было написано, что хотели бы видеть "именно непосредственных оперативных работников, кто работает в "поле"". Получилось однако, что к нам "присоседились" начальники новой демократической спецслужбы, которые раньше никогда этими вопросами не занимались. Но поскольку они пришли на волне демократизации, а мы — старые КГБшники, то вот они к нам "присосались".

— Польза была от этого мероприятия?

— Поездка была очень хорошей. Американцы нам действительно показали свою систему.

— Какую?

— Управления. Мы не бойцы спецподразделений, чтобы бегать по крышам, мы — оперативные работники, организаторы данного процесса. Многое подчеркнули от этой системы ЦРУ США. У них существовал на тот период Центр по борьбе с терроризмом — сейчас он есть и у нас. Центр по борьбе с терроризмом — это надведомственная структура призванная сломать ведомственные барьеры. Чтобы преодолеть их необходима "единая машина". В нее входили представители министерств, ведомств, спецслужб и других госучреждений. Вместе они вырабатывали общую стратегию. Центр занимался анализом всего, что происходит в мире по линии борьбы с терроризмом и выработкой противодействия этому злу. Занимался подготовкой специалистов. Он замыкался лично на президенте США. И попробуй не выполнить директивы этого учреждения.

Вот всего этого раньше у нас не было. Была очень большая раздробленность по министерствам и ведомствам, и это мешало. В свою очередь мы показали американцам и наши достижения в плане организации проведения различных антитеррористических операций. Они очень высоко это оценили. С терроризмом можно бороться системным подходом. От рядового разведчика и резидентуры до рядового участкового здесь. Главное — это организационная часть. Она нас воодушевила, мы приехали и подробно отчитались о ней. Написали много бумаг. Но потом уже было не до этого. Началась чеченская война.

— Владимир Васильевич, важный вопрос, некоторым может показаться весьма простым, но что такое терроризм и с чем мы боремся?

— До сих пор полная неразбериха с этим, а тогда было еще хуже. Мы с французами, немцами и американцами дали определение терроризму. Ведь что такое определить? Это делается не для того, чтобы выразить какие-то слова на бумаге, а для обозначения приоритета, установления истинной опасности. Все специалисты сошлись во мнении, что терроризм — это политически мотивированное применение или угроза применения крайних форм насилия против невоюющей стороны. Точка. Не может определяться какой-то бытовой, экономический, либо уголовный терроризм. Есть убийства, есть изнасилования, хищения, бандитизм и прочая уголовщина. Терроризм — это самое общественно опасное преступление.

— Каковы сходства или различия в методологии по подготовке оперативных работников между российскими и американскими спецслужбами?

— Понимаешь, разный опыт. Российская спецслужба опирается на опыт российской, еще дореволюционной спецслужбы, потом на опыт великолепной советской школы, начиная от пограничника Карацупы до операций "Смерша". Вся эта школа была специфической. У американцев спецслужба позже образовалась, у них нет такой истории. Они были слабее нас в агентурной работе. Они с людьми не работают, не умеют. Пытаются что-то изобразить, но в большинстве случаев предлагают объекту деньги ради того, чтобы он "подставил свою шею". У нас работа в основном была с единомышленниками. Мы пытались объяснить, убедить и это помогало нашей разведке и контрразведке. Американцы предпочитали работать с техникой, поэтому они тратят гигантские ресурсы на подслушивание и подсматривание, что в принципе какой-то эффект дает, но как опыт показывает, далеко не стопроцентный. Наша школа — ближе к людям.

— Вернемся к Чечне.

— С одной стороны это было политическое "дуболомство" некоторых наших руководителей. Отсутствие опыта. Опять же хорошо с митинга во власть придти. Но чтобы придти во власть надо все-таки опыт иметь и еще лучше желание прислушиваться к специалистам. А таких людей разогнали, опыта нет, ну и началась "вакханалия", полная дурь. Во-первых все специалисты говорили, что если вы уж хотите наводить порядок в Чечне, то, во-первых, вы должны людям объяснить, что вы делаете, зачем это делаете. Это называлось пропагандистское обеспечение. Всем должно было быть понятным, зачем мы туда лезем и как.

Во-вторых, если вы уж хотите наводить порядок, то это нужно делать жестко, быстро и эффективно. Если обозначенные два пункта не выполнены, то лучше туда не соваться. Но сделали с точностью до наоборот. Ничего людям не объяснили, ни чеченцам, ни нашим. Полезли туда абсолютно неподготовленными и увязли. Этим воспользовались наши враги. Мало того, что мы получили кровавую бойню на своей территории, мы еще получили агрессию со стороны зарубежных "доброжелателей".

Как раз в это время в мире развивалась "Аль-Каида" (запрещена в РФ). Она выросла на опыте афганской войны, когда американцы затратили огромные деньги, чтобы собрать всю вооруженную "шпану" и обратить их против наших войск. А потом, когда мы ушли из Афганистана, эта шпана подумала, что они победили ядерную державу, значит они могут победить всех. Эта иллюзия побудила их задуматься о создании халифата. Большую роль сыграл ваххабизм. Сразу подчеркну, что это не религия, а течение в исламе сектантского толка, которое было образовано несколько сотен лет назад для борьбы с Османской империей. В Чечню шли большие деньги и оружие. А Грузия предоставила Панкисское ущелье в полное распоряжение для прохода боевиков. Все это привело к очень трагическим событиям. В первую очередь, к потерям среди людей.

— Вы сами также прошли многие горячие точки. Как я понимаю в разные годы и в разных уголках мира. Как часто вам приходилось терять своих людей?

— Мы проводили боевые операции. Меня прикрывал наш альфовский боец Виктор Шатских, такой чудесный парень. Он прикрывал, когда меня внедряли в банду и когда мы с ним проводили операцию на берегу Дона. Он погиб при штурме телебашни в Вильнюсе. Получил пулю в спину. И не он один, конечно же. Не одного мы потеряли в разных ситуациях. Лично я участвовал в 23 операциях. По крайне мере в аттестации на награждение правительственной наградой написано "руководил".

Во время самих операций, которые я проводил ни одной потери не было. Я этим очень горжусь. Мы сидели ночами. Система была такова, что пока ты на бумаге не распишешь, ничего не будет. "Альфа" — молодцы, они хоть и отважные ребята, но они тоже нас заставляли проработать все в мельчайших подробностях, вплоть до того, чтобы в лесу повесить камеру, чтобы текущая картина событий отображалась на едином командном пункте, когда мы, например, берем банду. Это было очень сложно, муторно. Матерились мы, ругались, но в итоге всей этой большой работы успешно выполняли задачи. Ведь это только в кино показывают всякую дурь, что вышел с пистолетиком, помахал и все сделал.

— Вы прямо на моих глазах рушите легенду о Джеймсе Бонде. А что такое спецоперация?

— Это сродни решению большой народно-хозяйственной программы. Серьезно. Там топография, транспорт, бензин, медицина, связь. Сложнейшие вещи. Все это надо упаковать. Кроме того, преодолеть дуболомство многих начальников. Это тоже было нервно очень.

— А что за операция на берегу Дона, которую вы упомянули?

— Мы проводили операцию по захвату торговцев оружием. Туда стянули бойцов "Альфы". Там все расставили, подготовили. Приходим к одному из местных руководителей с бумагой за подписью. А он мне говорит: "а вдруг там будет один выстрел, вот, чем вы мне гарантируете, что не будет ни одного выстрела, что никто не погибнет?". Ну, чем мы можем гарантировать? Еще сорок минут давления он кое-как подписал. Все завершено. Операция проведена блестяще. Все упакованы. Этой операцией мы предотвратили первый чечено-ингушский конфликт. Мы взяли оружие, которое должно было начать стрелять там. Так вот, этот начальник, который нам устроил под конец предынфарктное состояние, через две недели уже получил орден. Прошло время, мы тоже получили свои награды. Но он получил первым. Это было очень обидно. (Смеется — прим. "360").

— Как вы могли бы охарактеризовать военную операцию России в Сирии и заявления Пентагона об их победе над ИГИЛ (запрещена в РФ)?

— Когда мы видели, как американские беспилотники пролетают над огромными колоннами машин с нефтью, которые тянули ИГИЛ, а в это время за ними подлетали наши штурмовики и превращали эти колонны в месиво… ну, о чем тут говорить? Если бы с самого начала не ликвидировали бандитский "золотой запас", где бы еще сейчас американцы ковырялись? Это происходило у всех на глазах. Умышленно ли они это делали — я не хочу сейчас в теорию заговора играть — или это было такое изощренное предательство с их стороны, я не знаю. Главное, что фундамент ИГИЛ разрушили именно мы. Серьезные атаки произвела сирийская армия, а она бы не смогла ничего сделать без поддержки нашей авиации.

— Терроризм можно победить военным путем?

— Я уже говорю на эту тему не один десяток лет. Победа над терроризмом возможна, когда он будет объявлен вне закона во всем мире, одновременно и бесповоротно, когда будут оценены различные корни, которые питают этот терроризм. Проведенный анализ во Всемирной продовольственной программе ООН показал, что Африка может получить такой голод и неравномерное развитие стран, что возникнет политическая напряженность. Это будет огромной подпиткой терроризма. Необходимо коллективно демпфировать эту ситуацию. Необходимо бороться с идеологами и спонсорами терроризма. А так, как получается? Ну, чеченских террористов, которые убивали людей, принимали в Конгрессе США. Закаев до сих пор сидит в Лондоне, хотя "Норд-Ост" — на его совести. Удугов — этот Геббельс, идеолог, друг Басаева — где-то бегает по Ближнему Востоку до сих пор.

— Владимир Васильевич, я думаю, что американские и европейские коллеги, как бы мы их не ругали, в глубине души остаются здравомыслящими людьми и есть понимание, что необходимо хоть завтра объявить ту самую консолидацию и начать диалог, к чему уже так долго призывает Сергей Лавров. Пускай мой вопрос будет идеалистическим, но вот есть Совбез ООН, существует право вето, как Вы думаете, возможно ли или стоит ли к этому стремиться, усилить эту организацию? В ее обойме есть миротворческие силы. Они могут контролировать ситуацию в любом регионе, дабы туда в соответствии с международными соглашениями, не поставлялись летальные средства для разогрева конфликта.

— Давай вернемся к началу нашего интервью. Я тебе могу гарантировать, что положиться мы можем только на армию, флот и спецслужбы. А насчет ООН… давай эту романтику оставим. Ты отлично знаешь, что там еще есть Украина, Грузия, прибалтийские страны, там есть интересы Маккейна. И усадить их всех за стол переговоров и четко выработать какую-то позицию ни у твоих детей, ни у твоих внуков на это времени не хватит. Посмотрим, может, жизнь заставит. ООН дает возможность заявить о проблеме. Но, к сожалению, ничего не решает.

Америка гнет свою позицию. Она находится на острове, она считает, что находится в безопасности. До сих пор полагает, что всех разбомбит, ведет политику даже для своих союзников абсолютно непонятную. Не может разобраться в собственной внутренней политике. Поэтому, какая ООН?! Нереально. Когда был Советский Союз, то мы сдерживали. Был социалистический лагерь. Да, мы, может, где-то были неправы, но мы сдерживали мир и он прожил без войн достаточно долго. Сейчас этот баланс нарушен. У меня есть надежда на очень хорошее взаимопонимание с Китаем и с Индией, может быть. Но это уже другая история.

— Противовес под названием БРИКС и ШОС?

— Противовес под названием многополярный мир.

— Какие у вас есть пожелания коллегам в День работника органов безопасности РФ?

— К сожалению, не могу пожелать коллегам дожить до еще одного такого юбилея, но в принципе хотел бы этого. Нам нечего стыдиться. Мы честно работали. Мы были из того поколения, которое было предано своей стране, своему делу, мы готовы были на многое ради ее защиты, не жалели себя. Мы проползли все горячие точки, какие были, участвовали во всех войнах. Мы делали то, что было в наших силах. Желаю всем удачи!