Армянские погромы в османской Турции: последствия геноцида

Множество работ было написано о том, что армяне называют первым геноцидом в XX веке и к чему большинство турок относятся как к примеру межобщинной вражды и депортаций в военное время. Тем не менее, несмотря на огромное количество литературы, ожесточенные споры вокруг того, что на самом деле произошло около ста лет назад, не утихают. Насыщенный исторический спор осложняет отношения между Турцией и Арменией и ведет к напряжению в неспокойном регионе. Он также дает о себе знать в других частях мира в моменты, когда представители армянской диаспоры лоббируют признание геноцида армян в парламентах других стран, а турецкое правительство угрожает принять контрмеры. "Вестник Кавказа" публикует главы из книги Гюнтера Леви "Армянские погромы в османской Турции: спорный геноцид", раскрывающей суть вопроса.

Многие авторы армянского происхождения указывают на большое количество представителей их народа, умерших во время депортаций 1915-1916 гг., как на подтверждение того, что значительное число смертей должно было являться частью предумышленного плана по уничтожению. Дадрян доказывает, что результаты могут свидетельствовать о целях режима младотурков - по мнению Дадряна, стремление к истреблению лучше всего проявляется именно в них. Представляется возможным установить цели КЕП, задавшись вопросом: «Были ли османские армяне в значительной степени истреблены или нет?»[52]

Конечно, такой подход противоречит логике, так как объективные результаты не равны субъективным намерениям. То, что человек с дымящимся ружьем стоит рядом с трупом, не говорит нам ничего о мотивах убийства – это может быть предумышленное убийство или акт самозащиты. На самом деле, мы не можем даже полностью быть уверенными, что этот человек и есть убийца. Так же тот факт, что большое число армян умерло или было убито во время депортаций, не может дать нам ответа на вопрос, кто несет ответственность за эти смерти.

Большое число жертв не доказывает само по себе вину режима младотурков. Также мы не можем сделать вывод, что эти смерти были частью плана геноцида, направленного на уничтожение армянской общины Турции. Многие турецкие гражданские лица погибли в результате жесточайшей нехватки еды и болезней. Большое число турецких солдат, особенно раненных в сражениях, умерли из-за недостатка квалифицированной медицинской помощи или по недосмотру и некомпетентности офицеров. Многие английские военнопленные скончались, так как про них забывали, и из-за халатности руководства, царившей при османском режиме (см. рассуждения ниже). Тем не менее, эти последствия не доказывают, что османское правительство – бесспорно ответственное за все эти условия – стремилось к тому, чтобы намеренно спровоцировать смерти части своего гражданского населения, своих солдат и военнопленных, и достигло этого.

Турецкое правительство военных лет, возможно, заслуживает серьезной критики за коррумпированность и неумелое управление, а также за равнодушие к страданиям своего населения во время Первой мировой войны. Режим младотурок достоин особого осуждения за отношение к христианским меньшинствам. Тем не менее, все это не доказывает, что данный режим был намерен уничтожить армянскую диаспору. Каким бы достойным порицания ни было огромное количество жертв, оно не является доказательством существования преднамеренного плана по уничтожению.

Большинство авторов, поддерживающих армянскую точку зрения, полностью игнорируют сильную нехватку продовольствия, которая фактически затронула большинство слоев турецкого населения и привела к повсеместному голоду.

Мобилизация большого числа крестьян в 1914 году, а также бездумная реквизиция лошадей, быков и телег сделали невозможной транспортировку урожая; многие поля остались необработанными, что и стало одной из причин нехватки продовольствия. Американский консул в Смирне Джорд Хортон сообщал 14 ноября 1914 года, что несчастья повсюду и «люди фактически начинают умирать от голода»[53]. Внутренняя ситуация весной 1915 года, как отмечал американский посол Генри Моргентау, «была прискорбна: по всей Турции тысячи человек умирали от истощения ежедневно»[54]. В конце весны и летом 1915 года Палестина, Ливан и Сирия были опустошены нашествием саранчи, которая уничтожала все на своем пути, что привело к голоду. 18 октября 1915 года Энвер заявил Моргентау, что угроза нехватки муки нависла даже над Константинополем, и «поэтому неизвестно, возможно ли будет снабжать армян хлебом на протяжении всей зимы»[55].

К осени 1916 года, как сообщал глава провинции немецкому врачу, только в Ливане 60 тысяч человек умерли от голода; целые деревни пустели и становились заброшенными[56]. По словам австрийского военного атташе, общее число погибших в Ливане зимой 1915-16 гг. составило 150 тысяч человек[57]. Сирия и Ливан всегда импортировали много продовольствия из Египта. Когда военные корабли союзников заблокировали доступ к побережью, вся внешняя торговля остановилась, последствия чего для поставок продовольствия оказались весьма серьезными.

23 марта 1916 года американский поверенный в делах в Константинополе телеграфировал государственному секретарю по поручению Красного Креста: «Народ испытывает ужасные мучения по всей стране, особенно в Константинополе и его окрестностях вдоль побережья в Мраморноморском регионе, в Адрианополе, Бурсе и Смирне. В этих районах 500 тысяч жителей, не считая армянских беженцев, нуждаются в хлебе. Сотни умирают от голода. На горизонте никакой надежды. Сахар и керосин продаются по заоблачным ценам. Распространяется тиф, смертность высока»[58].)

Ситуация с продовольствием вскоре стала еще хуже. С 1916 года до окончания войны в 1918 году, пишет армянский священник, город Урфа был поражен голодом, от которого умерло множество местных бедняков. «Измученные голодом армяне и турки побирались бок о бок на одной и той же рыночной площади и вместе собирали траву в полях»[59].

Проблема дефицита продовольствия обострилась из-за скупки еды спекулянтами, которые продавали провиант по немыслимым ценам, и повсеместно распространенной коррупции. Некоторые поставки продовольствия, закупленные для армии, не достигали сражающихся отрядов. Войска, докладывал немецкий офицер в ноябре 1916 года, получали максимум треть пайков, которые предназначались для них, и недоедание достигало опасного уровня[60]. Турецкие солдаты в Палестине, замечал другой очевидец, «не имели достаточно хлеба, чтобы поддерживать свои силы. Они почти не получали ни мяса, ни масла, ни сахара, ни овощей, ни фруктов»[61]. Любое продовольствие, доступное в тылу, сложно было доставить на фронт ввиду серьезных проблем с транспортным сообщением. Те немногие одноколейные железные дороги, которые существовали тогда в Империи, оказались перегружены. Иногда не было возможности использовать паровозы из-за серьезного дефицита угля и древесины. Строительство важнейшей транспортной артерии на пути в Сирию (знаменитой Багдадской железной дороги) было окончено лишь в сентябре 1918 года. Из-за этих трудностей с транспортом рацион солдат «сильнейшим образом различался, в зависимости от того, были ли они близко к зернопроизводящим районам или далеко от них»[62]. В феврале 1917 немецкий офицер докладывал, что солдаты стали есть траву, так как хлебного рациона им было совершенно недостаточно.

Наихудшая ситуация сложилась зимой 1917-18 гг. Немецкий посол, граф Иоганн фон Бенрсторф, сообщил в Берлин 30 марта 1918 года: «На самом деле здесь страшный голод, который лишь прикрыт тем фактом, что никто не беспокоится о смерти бедняков»[63]. Командир германо-турецкой военной миссии, генерал-инспектор турецкой армии, Отто Лиман фон Сандерс, доложил немецкому послу 20 июня 1918 года, что к апрелю этого года 17 тысяч человек турецкой Шестой армии в Ираке умерли от голода и его последствий[64].

Описания ужасных условий жизни в лагерях, куда были сосланы армяне, оставляют впечатление, что только депортированные армяне страдали от голода. Однако в действительности подобные условия господствовали даже в турецкой армии.

Европейские путешественники и миссионеры, ставшие свидетелями страданий в лагерях в Сирийской пустыне, отмечали, что армяне в лучшем случае нерегулярно получали небольшое количество хлеба, и им приходилось есть траву и даже падаль. Немецкий инженер, который посетил армянские лагеря у Евфрата 10 сентября 1916 года, сообщил Джесси Джексону, американскому консулу в Алеппо, что в Абу Херрере он видел женщин, «искавших в лошадином навозе ячменные семена, чтобы съесть их». Невезучие постепенно умирали от голода[65]. Во всем этом есть поразительное сходство с тем, что немецкий офицер писал об условиях жизни в артиллерийском отряде турецкой Четырнадцатой пехотной дивизии зимой 1915-16 гг.: «Если людям везло, они получали горсть ячменя. Они начинали глодать скелеты животных и выбирать скудные семена из лошадиного навоза, оставшегося от «лучших времен». Постепенно они стали жертвами голодного тифа и зачахли… Никто из них не пережил январь»[66].

Я должен подчеркнуть, что привожу это сравнение не для того, чтобы преуменьшить мучения армян или проигнорировать массовые убийства, о которых нам известно. Я также не предполагаю, что положение всех турецких солдат было столь же катастрофично, как положение депортированных. Тем не менее, в период, когда даже солдаты турецкой армии умирали от голода, вряд ли удивительно, что депортированным армянам, которые воспринимались как союзники противника, доставалось крайне мало или не доставалось вообще никакой еды.

Принимая во внимание ухудшающуюся ситуацию с дефицитом продовольствия, можно сказать, что доля армян из тяжелой становилась невыносимой. Вальтер Рёсслер, немецкий консул в Алеппо, 14 февраля 1917 года выразил мнение, что, несмотря на масштабные усилия, направленные на то, чтобы облегчить участь депортированных армян в Ракке (Месопотамии) при финансовом содействии США и с разрешения турецких властей, большинство из них, разумеется, погибнут. «Поскольку голод распространился не только среди армян, но и среди всего населения Ракки, власти почти полностью перестали обеспечивать продовольствием депортированных». Разразилась эпидемия тифа, и каждый день умирало по двадцать человек[67].

Турецкий историк утверждал, что на самом деле положение армян было менее бедственным, чем у мусульман: «Турецкие граждане умирали от голода, в то время как армян кормили американские работники по оказанию помощи на деньги, собранные в результате антитурецкой пропаганды»[68]. Эта оценка не подтверждена никакими доказательствами и, несомненно, является ложной. Ясно, что судьба армян бесконечно ухудшилась с их перемещением. Кроме того, важно рассматривать эти события в их точном контексте. Коррупция и некомпетентность в османском правительстве, помноженные на природные катаклизмы, привели к серьезному дефициту продовольствия и спорадическим вспышкам голода, которые причинили ущерб мусульманскому гражданскому населению так же, как и турецкой армии. В этой ситуации большое число погибших от голода и болезней среди депортированных армян само по себе не доказывает, что османское правительство намеревалось уничтожить армянскую общину.

Плохое обращение офицеров с простыми турецкими солдатами и пренебрежение ранеными были другой частью исторического окружения, о которой армянские свидетельства, повествующие о событиях 1915-16 гг., умалчивают. Эти условия привели к смертям тысяч турецких солдат, которых можно было избежать; они помогают объяснить тот факт, что депортированным армянам в большинстве случаев не оказывали медицинскую помощь. Если турецкие власти были неспособны или не желали обеспечить нормальную одежду, достойные условия гигиены и надлежащее медицинское обслуживание своим солдатам-мусульманам, почему они должны были беспокоиться по поводу судьбы депортированных армян, которых они рассматривали как «пятую колонну»?

Недостаток заботы о благополучии солдат со стороны османских властей был основной причиной для появления невероятно большого числа дезертиров, которое оценивается в 1,5 млн.[69]. Плохое обращение с обычными солдатами было многократно прокомментировано современниками. «Продовольствие и одежда были конфискованы для поставок в армию», - пишет американский миссионер в Ван; однако «солдаты из всего этого получали очень мало. Их плохо кормили и бедно одевали, когда кормили и одевали вообще»[70]. Датский миссионер Мария Якобсен написала в своем дневнике 7 февраля 1915 года: «Офицеры набивают карманы, в то время как солдаты умирают от голода, антисанитарии и болезней»[71]. У многих солдат не было ни башмаков, ни носков, и они были одеты в лохмотья. Американский миссионер и президент Евфратского колледжа Генри Риггз писал: «Обращение офицеров с этими людьми, которое можно наблюдать ежедневно, приводит в бешенство». Жестокость на плацу была обычным делом. «Было привычно видеть офицера, подошедшего к солдату, стоящему в строю, и отвешивающего ему пощечину за какой-то проступок, непонятный как для наблюдателя, так и для самого рядового; если “вина” была более серьезной, солдата сбивали с ног или, как я видел один или два раза, пинали в живот»[72].

Обращение с больными солдатами было особенно ужасающим и характеризовалось «невероятной, бесчувственной жестокостью», как пишет Риггз: «Однажды я увидел группу больных солдат, которых забирали в госпиталь. Жаждущие помощи, они пытались идти, а когда я приблизился, то увидел одного бедного паренька, который упал на дорогу. Щеголеватый молодой офицер, сопровождавший солдат, приказал ему встать, а когда тому не удалось это сделать, хлестнул его несколько раз хлыстом. Когда я подошел ближе, мне удалось услышать поток проклятий и оскорблений, которыми сопровождались удары, но все было бесполезно. Человек явно не мог встать. В конце концов, офицер пнул его и сбросил в ров у дороги»[73].

Похожий эпизод описан неким армянином в Алеппо во время эпидемии тифа 1916 года, который «увидел турецкого солдата, больного тифом и лежащего в жару и бреду». Проходящий мимо молодой турецкий офицер просто пинком отбросил умирающего человека в сторону, чтобы освободить себе путь[74].

Во время боев в Восточной Анатолии, где не было железнодорожных путей и, часто, - даже постоянных дорог, солдатам, раненным в бою и пытавшимся добраться до госпиталя, крайне везло, если им удавалось поймать повозку, запряженную лошадьми или волами, на которой мусульманские беженцы ехали на запад. Многие были вынуждены идти пешком и не могли добраться ни до какого госпиталя. Американский консул в Харпуте, Лесли Дэвис, так описывал ситуацию 1915/1916 гг.:

«Всю зиму больные и раненные турецкие солдаты приходили с фронта в Мамурет-уль-Азиз. Несмотря на то, что мы знаем, как турки обращались с армянами, невозможно было предположить, что примерно так же они обращались и со своими собственными солдатами. Их отправили, в середине зимы без еды и со слабой экипировкой, из Эрзерума и других отдаленных мест в ближайшие больницы, расположенные в Мамурет-уль-Азизе. Так как средств передвижения предоставлено не было, они были вынуждены пешком идти в течение нескольких недель, просить или воровать еду в деревнях, которые попадались им на пути, а иногда и уводить ослов, чтобы было на чем ехать. Я часто встречал их, когда они приходили в город. Конечно же, все, кроме самых выносливых, погибали по пути… А те, что все-таки добирались, часто были настолько истощены, что им ничем уже нельзя было помочь»[75].

Те, кому посчастливилось добраться до больниц, не всегда оказывались на пути к выздоровлению, так как условия там были чудовищные. Из-за нехватки мест пациенты делили между собой кровати или просто лежали рядом друг с другом на полу, одни на матрацах, другие на одеялах. Во многих больницах не было ни водопровода, ни электричества. Не хватало лекарств, шприцов, медицинских приборов и чистых простыней. Санитарные условия были катастрофическими. Не хватало врачей и медсестер, фармацевтам и санитарам больниц приходилось заменять их. Навыки и знания врачей были далеко не современными. Американский миссионер Клэранс Ашер описывал свое посещение военного госпиталя в Ване, где он едва мог найти место, чтобы ступить на пол, потому что везде лежали люди. Они были покрыты паразитами, так как средств для уборки помещений не хватало… Окна были закрыты, потому что было холодно, и пациенты и персонал больницы все время курили, чтобы перебить вонь. Военные врачи отказывались заходить в палаты. Они оставались в дверях и спрашивали у служащих, сколько человек погибло и чем больны те, что еще жив[76].

Мария Якобсен писала, что ситуация в Харпуте была немногим лучше. «Турецкие врачи ничего не делали, в прямом смысле, для больных, потому что, во-первых, у них было недостаточно знаний, а во-вторых, человеческая жизнь для них ничего не значила. Если живет, то живет, если умирает, то пусть умирает»[77]. Усилия немецких врачей постепенно улучшили ситуацию, но высокая смертность продолжала забирать свое. Немецкая медсестра вспоминала, что в больнице, где она работала осенью 1917 года, от сорока до пятидесяти процентов пациентов умерли от истощения и недосмотра еще до того, как их начали лечить[78]. Санитарные условия также оставались серьезной проблемой. Немецкий инспектор посещал военные госпитали только после предварительного уведомления. «В этом случае я мог быть уверен, что, по крайней мере, к моему приезду больницы тщательно вымоют»[79].

В свете этих условий неудивительно, что тиф, холера, дизентерия и другие инфекционные заболевания быстро распространялись среди солдат.

По словам двух хирургов Красного Креста, на 3 марта 1915 года в Эрзинджане эпидемия тифа, помноженная на отсутствие надлежащих санитарных условий и достаточной медицинской помощи, косила военных «так, как это невозможно было себе вообразить в условиях германского госпиталя»[80]. Немецкий доктор установил, что смертность во время этой эпидемии среди турецких солдат временами достигала пятидесяти процентов, в то время как среди немецких военных она составляла лишь около десяти процентов[81].

По данным консула Дэвиса в Харпуте, по 75-80 солдат умирало там в некоторые дни зимой 1914-1915 гг[82]. Мария Якобсен записала в своем дневнике 24 мая 1916 года, что в Малатье вспыхнула холера, и ежедневно погибает по сотне солдат. «Скоро армия будет уничтожена и без военных действий»[83].

Тиф свирепствовал среди депортированных армян, чему способствовали катастрофические санитарные условия в конвоях и в самих лагерях. Швейцарский миссионер Якоб Кюнцлер назвал болезнь «великим утешителем», так как пораженные ей люди скоро теряли последний рассудок и без медицинского вмешательства относительно быстро умирали[84]. От депортированных болезнь распространилась среди мусульманского населения. Вши на одежде приносили тиф в деревни и города, расположенные вдоль маршрутов депортации.

Заболевание также распространялось тысячами турецких беженцев, спасавшихся от русского наступления в 1915 и 1916 гг[85]. Агент американской разведки отмечал в июле 1915 года, что 300 000 человек умерло от тифа Восточной Анатолии[86]. Из Алеппо докладывали о более чем 35 000 человек, умерших от болезни в период с августа 1916 года по август 1917 года[87].

Хотя данные о потерях османов неполны, ясно, что число жертв эпидемии, намного превосходило боевые потери.

Согласно новому труду по истории османской армии Эдварда Эриксона, турецкие вооруженные силы потеряли 243 598 человек в боях, а 466 759 бойцов умерло от болезней. Еще 68 378 человек скончались от ранений[88]. Почти в семь раз больше турецких солдат умерло от болезней, чем от ран, полученных в бою[89]. Ни одна другая сражавшаяся в Первую мировую войну армия не понесла столь катастрофических потерь от болезней и ран по сравнению с числом людей, погибших в бою. Более того, по некоторым оценкам, по крайней мере 1,5 миллиона мусульманских гражданских лиц погибли в результате войны, большинство – от болезней и голода[90].

Ужасающе высокое число погибших среди турецких мусульман, конечно, не оправдывает страшной судьбы армян, однако оно не может быть проигнорировано. Смерти многих турок, как мы видели, могли быть предотвращены лучшими санитарными условиями и медицинской помощью. От правительства, настолько равнодушного к страданиям своего собственного народа, как младотурецкий режим, вряд ли можно ожидать особенной обеспокоенности ужасными бедствиями, которые испытывали на себе депортированные армяне, обоснованно или необоснованно подозреваемые в предательстве. Османское правительство решило переместить целую общину – мужчин, женщин и детей – и отправило их в путь длиной в много сотен миль. Армяне из Восточной Анатолии должны были преодолевать местность с наиболее неблагоприятными условиями; за это путешествие пришлось бы заплатить высокую цену во много человеческих жизней даже в лучшие времена. В результате тысячи людей умерли от болезней или голода, а многие другие были убиты. И все же эта трагедия может быть объяснена без привлечения гипотезы о плане геноцида Комитета «Единение и прогресс». Как будет показано ниже на страницах этой книги, другие объяснения этой катастрофы подкреплены в разы лучшими доказательствами и намного более убедительны.

Наконец, обращение с военнопленными также иллюстрирует тот факт, что огромное количество людей может погибнуть без всякого плана уничтожения. Больше всего военнослужащих попали в плен к туркам после удачной осады Кут-аль-Амары в Месопотамии, которая закончилась капитуляцией изнуренного голодом англо-индийского гарнизона 29 апреля 1916 года. Среди пленных было около трех тысяч британских и десять тысяч индийских солдат. 1100 наиболее сложных с медицинской точки зрения больных были отправлены на родину, но оставшиеся — около 12 тысяч человек остались в плену. Из них более 4 тысяч в конце концов погибли (т. е. приблизительно одна треть)[91]. Для сравнения, только 4% британских и американских военнопленных в Германии во время Второй мировой войны умерли.

Многие пленники, захваченные в Кут-аль-Амаре, так и не достигли тюрьмы. Голодные и ослабленные долгой осадой, они, тем не менее, были проведены маршем через жаркую месопотамскую пустыню. Воды и еды было мало. Сотни людей умирали каждую неделю от истощения и дизентерии. Отчет британского правительства так описывает эту ситуацию: «Невероятно то, как дурно могут быть организованы подобные операции в Турции; детали этой организации повторяются из раза в раз. То, что эти люди были отправлены в путь без еды, и для них не было сделано никаких запасов по дороге, - факт»[92]. Те, кто пережили марш смерти, были посланы на строительство Багдадской железной дороги; но они были слишком слабы, чтобы выполнять настоящую работу, и продолжали умирать. В конечном счете выжившие были отправлены в лагерь военнопленных.

По свидетельствам выживших, охранники порой жестоко обращались с ними, но были также и случаи, когда турецкие солдаты делили свой скудный рацион с пленными[93]. Охрана, вспоминает британский офицер, не была жестокой и даже враждебно настроенной. Большей частью пленные умирали в результате пренебрежения, некомпетентности и плохого контроля[94]. Из британских рядовых, попавших в плен, 70% умерли; однако это случилось в отсутствие какого-либо плана их уничтожения. Обращение с данными военнопленными не лишает основания утверждение, что младотурки пытались уничтожить армянскую общину, но это еще один пример того, как в условиях плохого управления османов могло погибнуть невероятное количество людей без заранее спланированной схемы уничтожения.

[52] Vahakn N. Dadrian, German Responsibility in the Armenian Genocide: A Review of the Historical vidence of German Complicity, p. 118, и "The Naim — Andonian Documents on the World War I Destruction of Ottoman Armenians: The Anatomy of a Genocide," International Journal of Middle East Studies 18 (1986):338. В своей статье 1986 года Дадрян применяет эту концептуальную схему для подтверждения подлинности документов, где говорится о спланированном уничтожении, но в книге 1996 года он применяет тот же самый подход, чтобы подтвердить преднамеренность произошедшего.

[53] NA, RG 59, 867.00/720 (M 353, roll 6, fr. 70).

[54] Morgenthau, Ambassador Morgenthau's Story, p. 186.

[55] Morgenthau diary, LC, reel 5.

[56] Theodor Wiegand, Halbmond im letzten Vierlel: Briefe und Reiseberichte aus der alten Tiirkei von Theodor und Marie Wiegand 1895 bis 1918, pp. T93, 250.

[57] Joseph Pomiankowski, Der Zusammenbruch des Ottomanischen Reiches: F.rinnerungen an die Turkei aus der Zeil des Weltkrieges, p. 180.

[58] Great Britain, Parliament, The Treatment of Armenians in the Ottoman Empire: Documents Presented to Viscount Grey of Fallodon, Secretary of State for Foreign Affairs, p. 667.

[59] Ephraim K. Jernazian, Judgment unto Truth: Witnessing the Armenian Genocide, trans. Alice Ilaig, p. 99.

[60] Carl MLihlmann, Das Deutsch-Tiirkische Waffenbiindnis im Wellkriege, p. 132. 6T. Ahmed Emin Yalman, Turkey in My Time, p. 251.

[61] Erik Jan Zlircher, "Between Death and Desertion: The Experience of the Ottoman Soldier in World War I," Turcica 28 (1996): 250—52, 248-49.

[62] Wiegand, Halbmond im letzten Viertel, p. 229.

[63] Count Johann von Bernscorff, Memoirs of Count Dernstorff trans. Eric Sutton, p. 201.

[64] Otto Liman von Sanders, Five Years in Turkey, trans. Carl Reichmann, P- 243.

[65] Report of A. Bernau in Ara Sarafian, comp., United States Official Documents on the Armenian Genocide, vol. 1, pp. 132, 134.

[66] Hans Werner Neulen, Adler und Halbmond: Das deutsch-tiirkische Biindnis 1914-1918, pp. 55-56.

[67] PA, T. 183/46, A8613 (fiche 7163).

[68] Turkkaya Ataov, Deaths Caused by Disease in Relation to the Armenian Question, p. 4.

[69] Malcolm E. Yapp, The Making of the Modern Near East, 1792-1923, p. 269.

[70] Clarence D. Usshcr and Grace H. Knapp, An American Physician in Turkey: A Narrative oj Adventures in Peace and War, p. 220.

[71] Maria Jacobsen, Diaries of a Danish Missionary: Harpoot, 1907—1919, trans. Kristen Vind, p. 61.

[72] Henry H. Riggs, Days of Tragedy in Armenia: Personal Experiences in Harpoot, 1915—1917, pp. 40— 41. (Это первое печатное издание отчета, написанного в 1918 году.)

[73] Ibid., p. 43.

[74] James Kay Sutherland, The Adventures of an Armenian Boy, pp. 133—34.

[75] Доклад: Leslie A. Davis, February 9, 1918; цит. по Sarafian, United States Official Documents on the Armenian Genocide, vol. 3, pp. 98-99.Похожиеописанияможнонайтив: Jacobsen, Diaries of a Danish Missionary, pp. 48, 52, 59, 161.

[76] Ussher and Knapp, An American Physician in Turkey, p. 227.

[77] Jacobsen, Diaries of a Danish Missionary, p. 172.

[78] Hedwig von Mohl, "Erinnerungen an ein tiirkisches Lazarett im Weltkrieg," Der Neue Orient 8 (1920): 44.

[79] Werner Steuber, Arzt und Soldat in drei Erdteilen, p. 281.

[80] Цит. по: Liman von Sanders, Five Years in Turkey, p. 49.

[81] Victor Schilling, "Kriegshygienische Erfahrungen in der Tiirkei," in Zwischen Kaukasus und Sinai: Jahrbuch des Bundes der Asienkampfer, vol. 2, p. 76.

[82] Report by Davis to the State Department, February 9, 1918, в Sarafian United Stales Official Documents on the Armenian Genocide, vol. 3, p. 50.

[83] Jacobsen, Diaries of a Danish Missionary, p. 150.

[84] Jakob Kunzler, Im Lande des Blutes und der Tranen: Erlebnisse in Mesopotamien wdhrend des Weltkrieges, p. 64.

[85] Helmut Becker, Askulap zwischen Keichsadler und Halbmond: Sanitatswesen und Seuchenbekdmpfung im turkischen Reich wdhrend des ersten Weltkriegs, p. 427.

[86] Lewis Einstein, Inside Constantinople: A Diplomatist's Diary during the Dardanelles Expedition, April—September, 1915, p. 164.

[87] Ellen Marie Lust-Okar, "Failure of Collaboration: Armenian Refugees in Syria," Middle Eastern Studies 32, no. 1 (January 1996): 57.

[88] Edward J. Erickson, Ordered to Die: A History of the Ottoman Army in the First World War, pp. 211, 241.

[89] Zurcher, "Between Death and Desertion," p. 245.

[90] Sarkis Karayan, "An Inquiry into the Number and Causes of Turkish Human Losses during the First World War," Armenian Review 35 (1982): 286; Ahmed Emin Yalman, Turkey in the World War, pp. 252-53; Neulen, Adler und Halbmond, pp. 123—24.

[91] Arnold T. Wilson, Loyalties Mesopotamia, 1914—1917: A Personal and Historical Record, p. 99; Erickson, Ordered to Die, p. 151.

[92] Цит. по: Edward Herbert Keeling, Adventures in Turkey and Russia, p. 42.

[93] Becker, Askulap zwischen Reichsadler und Halbmond, p. 297.

[94] E. W C. Sandes, In Kut and Captivity with the 6th Indian Division, p. 319.

%at: initial;" data-mce-style="line-height: 13.65pt; background-image: initial; background-attachment: initial; background-size: initial; background-origin: initial; background-clip: initial; background-position: initial; background-repeat: initial;">[93] Becker, Askulap zwischen Reichsadler und Halbmond, p. 297.
[94] E. W C. Sandes, In Kut and Captivity with the 6th Indian Division, p. 319.